Затем Бёртон перешел к истории Синдбада-Морехода, хотя ее пришлось довольно сильно переделать, чтобы приспособить к жизненному опыту ганопо. Они никогда не видели моря, поэтому море в рассказе превратилось в реку, а птица Рух, унесшая Синдбада, стала гигантским золотым орлом.

Ганопо, в свою очередь, пересказали им свои мифы о сотворении мира и о весьма скабрезных похождениях народного героя — Хитрюги Старика Койота.

Бёртон расспрашивал их о том, как согласуется их религия с реальностью этого мира.

— О Бёртон, — ответил вождь, — этот мир не совсем похож на тот, в который мы должны были попасть, согласно нашим представлениям о нем. Здесь нет земли, на которой за один день вырастает маис, скрывающий человека с головой; нет оленей и кроликов, обещающих хорошую охоту и сражаемых без промаха нашими копьями. Да и с нашими женами и детьми, родителями и прародителями мы не встретились. И Великие Духи гор и рек, камней и кустарников не бродят среди нас и не беседуют с нами о наших делах.

Но мы не ропщем. Больше того, нам тут лучше, чем в Мире, который мы покинули. Здесь больше пищи, эта пища вкуснее, чем была у нас там, и нам не надо трудиться, чтобы получить ее, хотя нам и приходилось сражаться за нее в былые дни, когда мы здесь только что появились. У нас больше, чем надо, воды, мы можем ловить рыбу для удовольствия, нам неизвестны болезни, которые убивали и калечили нас, мы не знаем и тягот старости и присущего ей бессилия.

Тут вождь нахмурился, и его следующие слова стерли улыбки с лица слушателей, на которые опустилась мрачная тень.

— Скажите мне, о странники, не слыхали ли вы чего-нибудь о возвращении Смерти? Я имею в виду Вечную Смерть. Мы постоянно живем на этом крошечном островке и по этой причине не видим приезжих. Но от тех немногих, которые у нас побывали, а также от тех, с которыми нам удалось поговорить, когда мы сами высаживались на берег, мы слышали странные и тревожные вести.

Нам говорили, что в течение некоторого времени ни один из тех, кто умер, не был возрожден заново. Когда кого-нибудь убивают, то он или она уже не просыпается на следующий день с зажившими ранами, рядом со своим граалем на берегу Реки, далеко от того места, где он умер. Скажите мне, это правда или одна из баек, которые рассказывают люди, просто чтоб попугать других?

— Не знаю, — ответил Бёртон. — Правда, мы проехали несколько тысяч километров… я хочу сказать, что мы миновали на своем пути неисчислимое множество питающих камней. И вот в последний год мы стали замечать то, о чем ты говорил.

Он замолчал, обдумывая сказанное. Прямо со второго дня после массового воскрешения нередко имели место повторные воскрешения или, как тут говорили, «пересылки». Людей убивали, или они кончали самоубийством, или с ними происходили несчастные случаи, но на восходе следующего дня они оказывались снова живыми. Однако они никогда не воскресали на месте своей смерти. Оживали они, как правило, где-то далеко, часто совсем в другой климатической зоне. Многие относили это за счет сверхъестественных сил. Еще больше было таких (и среди них Бёртон), которые вообще не верили в сверхъестественные силы и видели причину в далеко продвинувшейся науке. А называть ее сверхъестественной просто не было причин. «Нам признаки ни к чему — если цитировать бессмертного Шерлока Холмса, — раз дело может быть объяснено физическими причинами».

По собственному и, видимо, уникальному опыту Бёртон знал, что тело погибшего может быть дублировано. Это он видел в том непостижимо огромном месте, где когда-то очнулся на краткий миг. Каким-то образом тела восстанавливаются с помощью некоей «записи», их раны заживают, больная плоть регенерирует, члены восстанавливаются, ущерб, нанесенный старостью, исчезает, восстанавливается юность.

Где-то под корой этой планеты находится гигантский конвертер, преобразующий энергию в материю. Возможно, источником энергии служит тепло железоникелевого ядра планеты. Техника управляет и комплексом питающих камней, корни которых уходят глубоко в тело планеты, образуя столь сложную сеть, что ум не в состоянии ее представить.

Может быть, запись информации из клеток умерших делалась чем-то, что находится в самих «грибах»? Или в этом участвовали, как считал Фрайгейт, невидимые орбитальные спутники, которые следили за каждым живым существом примерно так, как, по мнению верующих, должен следить за ними Бог, замечающий даже гибель крохотного воробышка?

Этого никто не знает, а если знает, то никому не проронит ни словечка.

Преобразование энергии в материю через систему питающих камней объясняло и снабжение даровой едой всех граждан Мира Реки, которые получали ее трижды в день. Дно каждого металлического цилиндра, должно быть, содержало крохотный конвертер и электронное меню. Энергия передавалась через комплекс питающих камней прямо в цилиндры, и электричество преобразовывалось в сложные виды материи: говядину, хлеб, салат и так далее, и даже в предметы роскоши — табак, марихуану, выпивку, ножницы, гребни, зажигалки, губную помаду, мечтательную резинку.

Похожая на полотенца ткань также распределялась через систему каменных грибов, но не через Граали. Она появлялась в виде аккуратных стопок рядом с вновь воскресшим телом и граалем.

Вероятно, должен был существовать какой-то механизм, помещавшийся внутри подземных корней комплекса этих каменных структур. Он каким-то образом передавал через многометровую толщу земли сложнейшие конфигурации сочетаний молекул человеческих тел, Граалей, тканей на высоту, составляющую ровно один сантиметр от поверхности почвы.

И люди, и вещи создавались буквально из воздуха.

Бёртон иногда раздумывал — а что случится, если «пересылка» будет сделана на место, уже занятое другим объектом? Фрайгейт считал, что тогда произойдет колоссальный взрыв. Но этого никогда еще не случалось, во всяком случае по сведениям Бёртона. По-видимому, механизм должен был откуда-то «знать», как избежать взаимопроникновения молекул.

Однако, как указал Фрайгейт, существовала еще проблема того объема воздуха, который должен быть вытеснен при появлении вновь созданного тела. Как предохранить молекулы воздуха от фатального столкновения с молекулами тела?

Этого не знал никто. Но механизм должен был каким-то способом удалять воздух, образуя вакуум, в котором появлялись тела, граали и материя. Это должен был быть абсолютный вакуум — то есть нечто такое, что наука последних десяти столетий так и не сумела создать.

И все происходило в тишине, без взрыва массы, внезапно заместившей вытесненный объем воздуха.

Вопрос о «записи» информации о телах тоже до сих пор не получил четкого ответа. Много лет назад захваченный в плен агент этиков — человек, назвавшийся Спрюсом, — сказал что-то насчет хроноскопа — инструмента, который мог проникать в прошлое, записывая «информацию клеток человеческих существ». Любого человека, который жил на Земле примерно с двух миллионов лет до нашей эры и до 2008 года нашей эры.

Бёртон в это не верил. Ему казалось невозможным в какой угодно форме — зрительно или физически — вернуться в прошлое. Фрайгейт тоже выразил свое неверие, сказав, что Спрюс, вероятно, использовал термин «хроноскоп» в качестве метафоры. А может, и вообще врал.

Но какова бы ни была истина, а Воскрешение и пища Граалей могли быть объяснены научно или физически.

— В чем дело, Бёртон? — вежливо спросил вождь. — На тебя снизошел Дух?

Бёртон улыбнулся и ответил:

— Нет. Я просто думал. Мы тоже разговаривали со многими, кто верил, будто никто из этих мест не был перенесен и возрожден в других районах примерно в течение последнего года. Конечно, может случиться, что области, через которые мы проплывали, вообще не имели никаких «пересылок». Вполне возможно, что эти «пересылки» попадали в какой-то другой район. В конце концов, Река может…

Он замолк. Как ему изложить концепцию Реки длиной, возможно, в десять миллионов километров и более людям, не умеющим считать дальше двадцати?