Когда над станом повисла тишина, Анана выползла из-под шаткого навеса. Сквозь приглушенный храп людей доносились крики ночных птиц и далекое львиное рычание. Взглянув на платформу, она не заметила там фигуры дозорного. Возможно, он тоже заснул. Полный желудок и дремота — две стороны одной монеты. Вроде хочется сделать доброе дело, а голова уже валится на грудь.

Уртона и Маккей тоже выползли из-под своих навесов. Анана махнула им рукой, потом встала и в «полуночной» мгле направилась к бревенчатой ограде, откуда могла рассмотреть платформу и дозорного. Тот лежал на спине. Очевидно, он решил прилечь на минутку и, сам того не заметив, заснул. А ведь ему полагалось стоять и осматривать окружающий лес, пока его не сменят.

Двое мужчин пробрались в загон, где стояли мусоиды, и без лишнего шума оседлали трех животных. Анана принесла мехи для воды и набитую продовольствием сумку и привязала их к небольшой кожаной полочке позади седла.

— Я хочу забрать свой топор, — шепнула она Уртоне.

Тот недовольно сморщился, но кивнул. Они уже обсуждали этот вопрос. Дядя считал, что о топоре лучше забыть, но Анана настаивала на своем. Пока мужчины вели животных к воротам, она прокралась к большому навесу вождя. Раздвинув сучья, прикрывавшие вход, Анана пролезла внутрь. Под навесом было темно, как в угольной шахте, но громкий храп Тренна, его жены и сына компенсировал отсутствие света и позволял ориентироваться в пространстве. Анана поползла на четвереньках к дальнему углу, наткнулась на женщину, а потом почувствовала под рукой волосатую ногу вождя. Она отшатнулась и стала ощупывать траву рядом с телом. Через несколько секунд ее пальцы коснулись холодного железа.

Анана выползла из-под навеса, сжимая в руке метательный топор. В какой-то миг ей захотелось убить Тренна и отомстить за свое унижение, однако она подавила это желание. Его предсмертный хрип мог разбудить туземцев. Кроме того, она обещала ему простить обиду, которая терзала ее память. И все же… На Анану вновь накатила тоска по крови, которая могла бы смыть позор. Ей опять захотелось убить своего насильника. Но трезвый рассудок отмел этот нерациональный импульс.

Одностворчатые ворота были сделаны из заостренных жердей, к которым наискось и горизонтально крепились тонкие планки. Вместо запоров для соединения с бревенчатой стеной использовались многочисленные кожаные ремни. Несколько толстых полосок кожи служили замком. Анана развязала их, и двое мужчин тихо отворили ворота.

К счастью, беглецов еще никто не заметил. Однако дозорный мог проснуться в любую минуту. С другой стороны, он мог проспать на платформе всю ночь. В принципе, караульные менялись через два часа. Но в языке племени не существовало такого понятия, как «час», и каждый туземец оценивал время по внутреннему хронометру. Посчитав свой долг исполненным, дозорный обычно спускался на землю и будил человека, которому полагалось его менять.

Когда мусоиды прошли через ворота, беглецы бесшумно закрыли створку и вновь связали ремни замка. Потом все трое вскочили в седла и медленно поехали вниз по склону. «Лоси» фыркали, возмущаясь, что их разбудили посреди ночи. Беглецы остановились за сотню ярдов от того места, где, как они знали, находился первый часовой. Анана спешилась и нырнула в кусты. Прокравшись вдоль тропы, она увидела фигуру юноши, который сидел под деревом. С его губ срывался тихий храп.

Она подошла к нему и оглушила парня обухом. Он упал на бок, и храп его стал намного громче. Анана вернулась назад и сообщила спутникам, что можно продолжать путь. Поравнявшись с юношей, Уртона хотел перерезать ему горло. Однако Анана сказала, что в этом нет необходимости, поскольку тот потерял сознание надолго.

Второй дозорный, отгоняя сон, лениво прохаживался вдоль тропы. Он спускался с холма на пятьдесят шагов, разворачивался и вновь взбирался по двадцатиградусному откосу, напевая себе под нос какую-то песню о героических подвигах Ширкуна.

В ночной тишине его крик могли услышать другие туземцы. Поэтому Анана решила убрать дозорного с дороги. Она выждала момент, когда он повернулся к ней спиной, подбежала к воину и оглушила его обухом топора. Путь к морю был свободен.

 Увидев светлую полоску белого песчаного пляжа, беглецы остановились. Последний дозорный сидел на вершине гигантского дерева, которое возвышалось на краю леса.

— Нам не добраться до него, — сказала Анана. — Но он может кричать, сколько хочет. Никто уже не передаст его сообщений дальше.

Они смело поскакали по песку, однако ожидаемого окрика не последовало. Дозорный либо задремал, либо принял их за авангард другого племени, которое спешило добраться до своего стойбища. Впрочем, он мог даже узнать посланцев Властителя. Но кто из туземцев посмел бы задавать им вопросы?

Проехав около мили, они остановили мусоидов, наполнили мехи водой и продолжили бег. Правда, неторопливую рысь «лосей» трудно было назвать бегом. Трое людей погрузились в свои мысли. Маленький отряд молча скакал вперед.

Анана считала, что венды им больше не опасны. К тому времени, когда один из оглушенных воинов придет в себя и поднимет тревогу, беглецы будут уже далеко. Угроза теперь исходила только от Уртоны и Маккея. Дядя не задумываясь убьет ее, чтобы завладеть рогом. Но пока они не найдут дворец, она может не беспокоиться. Без нее Уртоне не выжить в этих местах.

«Рассвет» разбросал по небу первые бледные полосы. Стало светлее, и всадники перешли на легкий галоп. Отряд останавливался только для того, чтобы справить нужду, попить воды и напоить животных. С наступлением «сумерек» они въехали в лес, нашли ложбину, окруженную деревьями, и проспали там большую часть «ночи». Анана несколько раз просыпалась от воя собак и рыка огромных кошек. Однако хищники не смели подходить к людям слишком близко. На «рассвете» отряд двинулся дальше. В «полдень» они выехали на пологий склон, который вел к проходу в горах.

Подстегнув «лося», Анана обогнала спутников на дюжину ярдов и резко развернула мусоида им навстречу, сжимая левой рукой рукоятку ножа. Если бы понадобилось, она могла бросить поводья и выхватить топор. Анана умела метать оружие обеими руками, и ее не смущали копья мужчин и тяжелые боевые бумеранги, торчавшие у них из-за поясов.

— Давайте прощаться, — сказала она. — Я собираюсь перебраться через горный проход и осмотреть долину. Мне надо найти Кикаху.

Уртона открыл рот, словно хотел возразить. Но потом улыбнулся и покачал головой:

— Сомневаюсь, что тебе это удастся. Взгляни туда.

Дядя указал рукой на склон горы.

Анана не собиралась поддаваться на эту уловку. Возможно, он пытался отвлечь ее, чтобы затем напасть. И все же, судя по тому, как расширились глаза Маккея, Уртона действительно увидел что-то достойное внимания. А если они сговорились заранее? Если Маккей только притворяется?

Она еще раз развернула животное и взглянула в сторону горного прохода.

По пологому склону до самого моря тянулась широкая полоса рыжевато-красной травы. Она напоминала тропу, но являлась природным образованием. И теперь на ее фоне четко выделялись крошечные фигурки всадников, выезжавших из прохода. За верховыми воинами следовали женщины, дети и множество гужевых животных.

На побережье спускалось еще одно племя.

— Пора удирать! — сказал Маккей.

— Успеется, — ответила Анана. — Я хочу посмотреть, нет ли среди них Кикахи. Возможно, они захватили его в плен.

Закусив губу, Уртона взглянул на негра, потом на племянницу. Но судя по всему, он решил, что сейчас не время убивать ее.

— Хорошо, — сказал Уртона. — Что ты собираешься делать? Поедешь к ним и скажешь, что должна проверить их повозки?

— Только без сарказма, дядя, — ответила Анана. — Мы спрячемся в лесу и понаблюдаем за ними.

Она направила грегга к деревьям. Мужчины поскакали за ней. Анана все время старалась держаться от них подальше. Подъехав к холму, с которого открывался вид на тропу, она остановилась. Уртона последовал было за ней, но она велела ему сохранять дистанцию. Он усмехнулся и остановил мусоида на склоне — чуть ниже ее. Какое-то время все трое сидели в седлах. Но потом, устав от долгого ожидания, Анана спешилась, мужчины сделали то же самое.