Даже при наличии дополнительных часов для сна дни, подобные этому, ужасны. Вечерняя смена плавно перетекла в утреннюю. Практически двойная смена. Я не в настроении, и у меня есть несколько по-настоящему сложных клиентов.

Во время обеда (тридцать минут) я сижу в одиночестве и листаю журнал. Я работаю в call-центре месяц и пока не устроена официально. Из-за акцента половина команды думает, что я студентка, и избегает меня. Отсутствие командного духа и стервозность не смутили меня при поступлении на работу, однако в последнее время враждебность начинает меня беспокоить. Ладно, допустим, что местная рабочая среда не предполагает общения возле кулера, когда ты весь день подключен к телефону. Но ведь общаются же люди во время перерывов и обеда, а со мной все равно почти не разговаривают. Я бы никогда не призналась в этом никому кроме себя, но я жалела о своем поспешном решении устроиться сюда. Зарплата, конечно, хорошая, но я отрезана от других.

Я подумываю накопить денег и отправиться в путешествие. Накоплю самостоятельно и не возьму ни пенни от родителей. Представляю, как взбесится мама, да и меня эта идея немного будоражит. Мне не с кем поехать, и я не уверена, что буду чувствовать себя комфортно, болтаясь по миру в одиночку с рюкзаком за плечами. Голову затуманивают нерешительность и стресс, так что я перестаю думать о том, что сделаю. Вот, что бывает, когда твоя жизнь распланирована с рождения. Отступишь от этого плана — и карточный домик развалится.

— Тебя хочет видеть Джули. — Женщина средних лет с отвратительной завивкой и с плохо сходящейся на груди блузкой смотрит на меня исподлобья.

— Джули?

— Да. — Она отходит.

Я проглатываю остатки мутного безвкусного кофе из пластикового стаканчика и выкидываю его в мусорную корзину по пути из столовой.

Свои офисы есть только у начальства. Несколько огороженных коробок по краям птицефермы. Офис Джули обклеен слоганами по тимбилдингу, таблицами продаж и лицами лучших работников месяца, мрачно смотрящими с цветастых сертификатов.

Джули ждет внутри, и я взгромождаюсь на предложенное сидение. Ее стол усеян фотографиями детей, а на стенах висят школьные рисунки.

— Ванесса, — произносит она и улыбается.

Джули тощая, слишком тощая. Ее яркие светлые волосы тщательно уложены, а на тонких губах красуется красная помада. Из-за густого макияжа я затрудняюсь сказать, сколько ей лет. Но теперь, будучи ближе к ней, я не могу не восхититься ее гладким лбом без единой морщинки и прихожу к выводу, что она колет ботокс.

— Итак, как тебе работается с нами в команде Дельта?

Всякий раз, когда кто-нибудь произносит эти слова, я представляю нас мчащимися на плоту по бурлящей воде через Африку.

— Вроде хорошо.

Ее фальшивая улыбка свидетельствует о том, что она так не думает.

— Хорошо, хорошо. Я общаюсь со всеми нашими новичками и просматриваю статистику, так что знаю, как обстоят дела. — Она нажимает пару клавиш.

— Какие-то проблемы? — спрашиваю я, ерзая на сидении.

— Только с твоими перекрестными продажами. Скажи, ты каждый раз предлагаешь нашим клиентам ознакомиться с другой нашей продукцией, когда они звонят?

— Обычно, — вру я. По характеру я вовсе не продавец, поэтому всякий раз, когда нужно навязать клиентам ненужную продукцию, меня передергивает.

— Что ж, кажется, тебя стоит поднатаскать в этой области. Мы назначим тебе несколько встреч. Скорее всего, на следующей неделе я поставлю тебя с новичками.

Я мысленно вою. В действительности она сказала мне, что поместит меня в коррекционный класс. Я натягиваю на лицо фальшивую улыбку, которая больше подошла бы ей.

— Конечно, звучит здорово.

Покинув офис, я, не обращая внимания на лица членов моей команды, следую прямиком в туалет. Сквозь слезы на глазах я смотрю на расплывчатое отражение в зеркале. Резкое освещение подчеркивает отсутствие сна и бледность кожи. Я провалилась в чем-то, и это чертовски неприятно.

ГЛАВА 7

НЕСС

— А я говорила, что это дерьмовая работа, — замечает Эбби в совершенно бестактной манере.

Мы возвращаемся из библиотеки через выдающиеся серые многоэтажки, контрастирующие с более старыми университетскими постройками. У нас договоренность: я забираю ее из университета в те дни, когда позволяет мой рабочий график, а она покупает домой продукты в те дни, когда позволяет ее расписание. Стоит ли говорить, что шкафчики и холодильник по-прежнему пусты, несмотря на кучи списков, которые я вывешиваю на двери.

— Но я должна ее выполнить, — говорю я.

— Но ты ведь ненавидишь ее?

— Бывают работы и похуже. Нет, я ее не ненавижу.

Эбби машет идущей мимо группе девчонок. Ни одна из них меня не замечает.

— Ты такая упрямая. Почему ты не пошла учиться на другое направление вместо медицины? Нашли бы компромисс.

— Я больше не хотела брать у них деньги. И особенно тратить их на то, чем бы они не были довольны.

Недели споров и пассивной агрессии со стороны отца медленно подогревали во мне ярость. Их попытки уговорить меня изменить решение превратились в угрозы осушить финансовый поток в случае, если я откажусь. Они выставили все так, словно я принцесса, которая обирает своих родителей до нитки, а я никогда не была такой. Я никогда не выпрашивала вещи у виноватых предков, которых не было рядом из-за долгих часов на работе. Я ничего не хотела, но и не желала отдавать что-то взамен.

С тех пор, как они смирились с моим решением, мы договорились, что я возьму с собой машину, так как это был подарок на восемнадцатилетие. Также они собирались внести гарантийный залог за дом, если я позволю маме поучаствовать в его выборе. Это были несколько веселых деньков, проведенных в охоте за домом.

— Тебе нужно выпить, — говорит Эбби.

— Это твой универсальный ответ на все вопросы?

— Раньше это был твой универсальный ответ. До того, как ты стала занудой. — Она толкает меня локтем в бок прежде, чем я успеваю ответить.

— Один напиток. Не забывай, я за рулем. Только не в «Союзе».

Эбби усмехается и обвивает меня руками.

— Круто!

Паб располагается на крутой улице на полпути к университету: достаточно близко от города для офисных служащих и сравнительно недалеко от кампуса для тех, кому наскучили студенческие бары. Мы сидим на тех же местах, что и в прошлый раз, когда были здесь с Эваном. Я потягиваю пиво из стоящей на подставке пинты.

Эбби снова пьет через соломинку разноцветную сахарную дрянь. Уже через минуту, после того как мы усаживаемся, она начинает строчить смски, до тех пор, пока я не отбираю у нее телефон и не кладу его на стол.

Она трещит о своих недавних вечерних выходках, я киваю в нужных местах. Не могу разговаривать как с коллегами об ипотеках и детях, так и со студентами об учебе и тусовках. Я застряла где-то посередине.

Эбби энергично машет кому-то за моей спиной, и, оборачиваясь, я вижу Мэтта, пробирающегося к нам с сумкой через плечо. Его щеки раскраснелись от холода, и он широко улыбается Эбби. За ним плетется Эван, и я опускаю глаза на напиток, чтобы не встречаться с ним взглядом.

— Ты и словом не обмолвилась, что они придут, — бормочу я.

— Мэтт прислал мне смс, хотел узнать, где я. Ну, я и сказала.

— У вас двоих все серьезно? — Эван еще не дошел до стола, а в моем животе уже вовсю трепещут бабочки. Нужно успокоиться.

Эбби отхлебывает из своей бутылки, когда подходит Мэтт.

— Может быть.

Эбби с Мэттом уютно устраиваются на красной виниловой скамье, и я перемещаюсь на стул. Взгляд через плечо подтверждает, что Эван собирается присоединиться к нам. Он стоит у бара и покупает напитки, не вступая ни с кем в беседу. Прекрасно. Сидеть с Эбби и Мэттом довольно неуютно, но если к нам присоединиться Эван, то мы вернемся туда, где остановились в наш первый вечер, смущенные нежелательным сексуальным напряжением, искрящимся в воздухе вокруг нас. Разумная Несс стремится уйти, но беззаботная Несс приковывает ее к месту. Я не видела его с момента нашей встречи на лестнице и хочу узнать больше.