Я поделился своими сомнениями с графом:

– Уверен, что она эрольдка? Судя по телосложению, тут эльфийской кровью и не пахнет.

– Соур, девчонка больно неординарная. Не знаю, кровь скольких рас в ней смешалось, но эльфийская – точно есть. Вспомни, как она из лука стреляет. Да и зеленые волосы растут по одной причине. И ты сам ее озвучил.

Все правильно. Эрольдка. Все, в ком течет хоть капля крови эльфов, бессмертны и вечно молоды. Танделе может быть и двести, и триста лет. И тогда неудивительно, что она побывала в стольких битвах и прекрасно владеет оружием. Удивительно другое – как ей удается проживать с такой внешностью в Алисоне!

Я подошел к ней вплотную и всмотрелся в черты лица с чуть отросшими бровями и волосами. Несомненно, она была прекрасна, как и все эрольдки. Нет, не так. Она была прекраснее, чем все эрольдки.

Я распрямился и посмотрел на Олока.

– Надеюсь, вы не собираетесь с ней чего-нибудь сделать, граф?

– Я удивлен твоим вопросом. Я что, похож на дровосека, рубящего под собой сук? Причем сук, на который только что уселся?

– Что-то я не совсем тебя понял.

– Ты не заметил, как все изменилось после ее появления?

– А что, собственно, изменилось: был покалечен десятник, избит посол див Тибота, в дуэлях на шпагах разгромлен капитан, который решил выместить свой гнев на солдатах и начал их муштровать. Потом произошло нападение на замок, стоившее нам больше десяти жизней, ранения самой Танделы, а потом еще и Исол переутомился в нашем рейде, и, как ты говоришь, не скоро восстановится.

– С твоей стороны это, может, так и выглядит, но я тебе покажу свое видение ситуации. Без обиняков: у меня был крошечный гарнизон во главе с капитаном, считающим себя самым крутым парнем в окрестностях. Вокруг – соседи с большими наемными отрядами, главный из них – див Тибот. Появилась Тандела, выбила дурь из Пуха, помогла барону Тиботу решиться на активные действия, показала тебе, что до чемпиона деревни еще расти и расти, дала ориентир в муштре, которую ты затеял, позволивший превратить сборище неудачников, юнцов и стариков в самое боеспособное подразделение, которое я видел. Спасла замок от неожиданного нападения, сумев вовремя подать сигнал тревоги, после чего еще некоторое время защищала свой участок стены, не позволив противнику превратить стены замка в западню для нас.

– Ты еще добавь: осталась жива после трех ранений, и поставь ей памятник у въезда в замок.

– А ты не обижайся, я же просил.

– Я не обижаюсь! Но лучше пойду – надо отдохнуть после рейда.

Уже спускаясь по лестнице, я понял, что как минимум в одном из своих выводов Олок прав, а еще одном – ошибался. Несомненно, рывок в подготовке, который наш гарнизон совершил за считанные дни, превратил солдат из праздно шатающихся балбесов в почти профессионалов, посвящающих свободное время улучшению своего мастерства. А относительно чемпионата деревни… Думаю, даже сейчас, после штурма, бессонной ночи, скачки, продолжающейся весь день и прерываемой только тремя схватками с противником, я бы взял его без труда. Вот только бы пожрать чего-нибудь дали!

Я открыла глаза. Потолок почему-то пополз вбок.

– Голова, Олок.

Чьи-то руки прикоснулись к моим щекам и повернули голову, вернув потолок на место. К горлу подкатила тошнота.

– Аккуратнее, граф.

– Я аккуратен, Исол. Даже руки вымыл.

Колдун фыркнул откуда-то снизу. Потом тронул что-то, отозвавшееся тупой болью. Я сжала зубы. Поток опять поплыл вбок.

– Голова, Олок.

Снова руки, потолок и тошнота. Изображение начало расплываться.

– Она плачет, Исол.

– Тебя железом утыкают, тоже будешь плакать. Готов?

– Да.

Резкая, пронизывающая боль, от которой я издаю громкий вопль. Потолок плывет.

– Голова, Исол.

– Какая, к демону, голова, Олок! Ломай наконечник!

Тупая боль, треск ломающегося дерева, облегченный вздох. В поле зрения появляется дверной проем. Колдун что-то бормочет.

– О боги, Исол! Быстрее!

– Угу. Сейчас затянется, не волнуйся.

– Знаю, что затянется! Кровь останавливай, а то уже всю кровать мне залил!

– В кабинете ляжешь, – зло отвечает колдун.

Вздох сожаления.

– Ну вот, все новое покупать. Уже в матрас впиталось.

– Вычтешь у нее из жалованья.

– Она столько не получает.

В голове звон. Моргаю.

– Голова, Олок.

– Ты ж сказал не трогать!

– А теперь говорю – поворачивай.

Снова руки, потолок и тошнота. Исол заглядывает мне в глаза. Водит рукой влево-вправо.

– Похоже, в сознании. И сотрясения нет, – говорит он графу. И добавляет мне ласково, проводя по глазам рукой, как бы закрывая: – Спи, девочка. Отдыхай.

– Через три-четыре дня будет бегать как белка в колесе, Олок, – еще успеваю услышать я, проваливаясь в сон.

…Я открыла глаза. Знакомая картина – потолок. Повернула голову. Дверной проем. Села на кровати, огляделась. Комната, восемь на шесть, вытянутая от двери к кровати. На полу – шкуры, на стенах – какие-то портреты. Наверное, родственники графа. Рядом с кроватью – стул с одеждой и вещами.

– Колдун говорил, три-четыре дня, – ворчит Олок с лестницы. – А она уже пятые сутки валяется.

– От того, что мы на нее посмотрим, она здоровее не станет. Лучше бы Пуха проведали, – бурчит Соур.

– Да ладно, глянем – и сразу к нему.

Я вытянулась на кровати, притворившись спящей. Двое мужчин замерли у входа.

– Спит? – это Олок.

– Наверное. Дышит.

– Может, попробуем разбудить? На вид здорова.

– Буди, только сам. А я тут постою.

– Пойдем вместе.

– Нет, спасибо. Ты уж как-нибудь справься без помощи.

Олок помялся. Видимо, желание заполучить обратно свои хоромы в башне было очень велико, и он попробовал уговорить Соура еще раз:

– Да чего ты боишься, пойдем. Просто посмотрим поближе.

– Нет, я же сказал.

– Да ладно тебе, струсил, что ли?

– Неа. Я пошел к Пуху. Тебя ждать, или будешь рассматривать Танделу?

Граф вздохнул, и они начали спускаться по лестнице.

– Вовсе не рассматривать я ее собирался.

– Ага. Проверить, как она дышит?

– Не улыбайся так.

– Я и не улыбаюсь.

– Да пошел ты.

– Сам пошел.

Олок начал еще что-то говорить капитану, но они вышли из донжона, и я уже не слышала. Значит, я уже пятые сутки занимаю покои графа. Я заглянула под одеяло. Места ранений были отмечены безобразными белесыми пятнами новой, незагоревшей кожи. Я была полностью здорова, полна сил и энергии. Хоть сейчас одевайся и в бой. Кстати, насчет одежды… Я быстро натянула штаны и новую ярко-красную тунику, застегнула ремень с оружием. Огляделась в поисках зеркала. Оно было у входа.

Заглянув в него, ужаснулась: у меня отросли волосы! Еще бы, а чего можно было ожидать!? Неудивительно, что Соур был настроен так холодно – даже подходить не захотел. И заодно стало ясно, что хотел рассмотреть граф. Короткие зеленые волосы. Я повернула голову в одну сторону, в другую. На месте, никуда не делись. Я провела по голове рукой, топорща их. Значит, и граф, и капитан знают, что я эрольдка.

Несмотря на то что в Алисоне действует эдикт о выдаче любых существ, имеющих хоть каплю нечеловеческой крови, императорским властям, и в других замках, где становилось это известно, никто не спешил отправить меня в Алис в клетке. В трех замках мне дали сутки на то, чтобы уехать. В еще одном – два часа. Самое главное – нигде не мешали, погонь не организовывали, хотя и доброго ничего не делали. Стоило бывшим товарищам узнать о моем происхождении, как я буквально умирала для них. Ни говорить, ни даже смотреть на меня никто не решался. Обстановка от этого создавалась гнетущая, так что собиралась я быстро. Помнится, последний раз и вовсе меньше минуты на сборы потратила – ровно столько потребовалось, чтобы дойти до ворот.

Интересно, как будет в этот раз? Сутки дадут? Или, может, расщедрятся – неделю?