Он даже знает, где Сияющая роща.
- О, Господи...
- Если Прыгуны живут лет по триста-четыреста, то ничего странного в этом нет.
- Есть. Если он Индендра, почему скрывает это?
- А если не Индендра?
- Других Прыгунов не бывает! Только Оорлы. Но они до недавнего времени не знали
методики прыжков и о Сияющей роще даже не слыхивали!
Кси смотрел на нее с тревогой и нежностью.
- Ты только не волнуйся, Ла. Кто бы он ни был, с Ричардом ему не справиться. И не
сравниться.
- Конечно! - с жаром сказала Зела, хотя и обижалась на своего мужа, - кто же с ним
может сравниться!
Сказала и вдруг смутилась, как будто не думая выкрикнула лозунг.
- Если только ты, - тихо добавила она.
- Не надо нас сравнивать, - спокойно ответил Кси, - мы с ним лежим в разных
плоскостях. Его ты любишь. А я тебе просто нужен. И неизвестно, кому из нас повезло
больше.
Зела взяла коробку в руки.
- Надо срочно показать Лецию.
************************************************************
- Дядя Рой, - смущенно сказал Льюис, - я не знаю, что делать. Анастелла пригласила
меня к себе.
- Идти, - усмехнулся дядя Рой.
- Мне это ужасно неудобно, - признался он, - там такой шикарный замок, там ее
родители, слуги...
- Так... Миранде - хризантемы, девчонке - розы. Кера отсалютуешь головой, низко не
кланяйся. Много не улыбайся. Со слугами не здоровайся, это не принято. Брюки и сапоги
черные, пиджак белый. Увидишь зеркало - не смотрись, это дурной тон... что еще?
Останешься с этой принцессой наедине - проверь, заперта ли дверь. Слуги здесь очень
любопытные.
Льюис вспыхнул.
- Ты что! - возмутился он, - мы вовсе не собираемся запираться! Анастелла хочет
нарисовать мой портрет в своей мастерской. Вот и всё.
- Портрет? - насмешливо посмотрел на него дядя Рой.
- Конечно!
Они сидели в маленьком кафе недалеко от общежития. На круглом малахитовом столике
дымились чашечки кофе, за прозрачной стеной золотились от полуденного солнца яркие
осенние клены. Все было хорошо, как и должно быть, все шло только к лучшему, но
разговор становился неприятным. Старший друг явно не понимал благоговейного
отношения Льюиса к Анастелле.
- Она тебе что, не нравится?
- Нет, очень нравится.
- Ну? И долго ты будешь развлекать ее разговорами?
- Дядя Рой...
- Знаешь, женщины этого не любят. Всему свой срок, малыш. Есть время разговоров, а
есть время действий. Смотри, не перетяни.
Льюис покраснел. Он ненавидел за собой эту особенность, но ничего поделать не мог,
краска смущения сразу бросалась ему в лицо.
- Она же чужая невеста. Как я могу!
- 75 -
- Да хоть бы чужая жена! - выразительно посмотрел на него дядя Рой, - ты что, сдался
без борьбы? Да ради женщины можно мир перевернуть, а ты сидишь тут и краснеешь как
девица!
- Ты ее не знаешь, - потупился Льюис, - она сама ничего не хочет.
- А ты пробовал?
- Нет. Это невозможно! Она... такая неземная!
- Это ты не от мира сего, парень.
После разговора остался неприятный осадок. Льюис пришел к себе, вымылся,
причесался, оделся, как советовал дядя Рой, потом в приступе какой-то тошноты всё это с
себя снял и надел просто джинсы и свитер. «Ради женщины можно мир перевернуть!» А как?
Он всё делал не по правилам. Никаких цветов дамам не подарил, какие букеты от нищего
студента? С хозяином расшаркивался долго и почтительно, улыбался до ушей и здоровался
со всеми слугами.
Замок у Кера был не столько шикарный, сколько утонченно красивый. Сам он довольно
мирно выглядел в домашнем халате, в кресле-качалке у камина. Миранда была очень
приветлива и ласково смотрела такими же серыми как у ее дочери глазами. В общем, всё
обошлось. Он думал, будет хуже.
- Мы пойдем в мастерскую, - объявила Анастелла, - я хочу Льюиса нарисовать.
- Иди, детка, - улыбнулась ей мать, - никто вам мешать не будет.
После такого доверия Льюис вообще зарекся даже думать о чем-то плотском. Они
поднялись по широкой лестнице на второй этаж.
В мастерской он увидел ее картины. Они были разные, не только цветы и бабочки. Были
мосты, дома, кленовая аллея, фонари в ночном саду, портреты, облака над крышами... Все
было немножечко ярко и немножечко наивно, словно опытной и твердой рукой рисовал
ребенок.
Анастелла посадила его на стул, а сама спряталась за мольбертом. Льюис видел только ее
ноги в сиреневых туфельках и край короткой пестрой юбки. Если б не дядя Рой со своими
речами, он бы и внимания на это не обратил, а теперь невольно изучал изгибы ее узких
коленей.
Честно говоря, это были не самые красивые и не самые соблазнительные ноги в мире,
обыкновенные худые девчоночьи ножки. Были на свете и женщины в тысячу раз более
ослепительные. Но он любил эту, с серыми глазами, с белесыми ресничками, с мелкими
веснушками на вздернутом носике, с открытой милой улыбкой и со всеми ее детскими
рисунками.
Анастелла так внимательно смотрела на него, выглядывая из-за мольберта, что стало не
по себе. Предательская кровь снова бросилась к лицу. Льюис почувствовал, как горят его
щеки.
- Мне жарко, - сказал он, чтобы как-то оправдать свой румянец.
- Вообще-то, да, - согласилась она, взяла пульт и немного раздвинула стекла боковой
стены.
- Так нормально?
- Да, - хрипло ответил он.
- Ты плохой натурщик, Лью, - заметила она, - все время вертишься и ерзаешь.
- А меня никогда и не рисовали, - оправдался он.
- Странно... ты такой красивый.
- Я себе не нравлюсь. Я какой-то незаконченный.
- Да? - Анастелла улыбнулась, - а у меня уже законченный. Правда, пока только в
карандаше. Я не могу сразу красками. Хочешь посмотреть?
Льюис встал. Он не ожидал, что это будет так быстро. Минут двадцать от силы.
- Нравится? - с волнением спросила юная художница.
У него даже дар речи пропал от того, что она там изобразила. На рисунке был он и не он:
бог Дионис в лавровом веночке, в набедренной повязке и с гроздью винограда. Льюиса
просто бросило в жар от этого рисунка. Он даже мысленно не смел ее раздеть, а она вот так
откровенно сделала это на бумаге!
- 76 -
- Это я? - только и мог выговорить он.
- Ты, - сказала Анастелла, - я не могу как тетя Сия уставить весь дом твоими статуями,
зато я могу рисовать тебя, сколько хочу.
- З-зачем, - уже заикаясь от волнения произнес он.
- У каждой женщины должна быть своя тайна, - тихо ответила она.
Они смотрели друг на друга, и мастерская с ее высокими потолками, картинами,
прозрачной стеной в осенний сад, и этот самый сад, и замок, и весь окружающий мир стали
куда-то исчезать. Осталось только ее взволнованное лицо.
- Жаль, что я не умею рисовать, - сказал Льюис.
- Жаль, - слабо, как во сне, улыбнулась она.
Дальше тянуть уже было невозможно. Всему свой срок, как говорил дядя Рой. Льюис
наклонился и коснулся губами ее губ. Сердце от этого совсем оборвалось. Такое нежное,
такое совершенное существо стояло перед ним, что к нему даже немыслимо было
прикоснуться. Всё не верилось, что это возможно!
- Я никогда раньше не целовалась, - призналась Анастелла смущенно, - а ты?
- Вообще-то было, - не смог он соврать, - один раз, в звездолете. Одна женщина из
экипажа показывала мне лобовой экран, а потом...
- Она тебе нравилась, да?
- Нет. Мне просто было любопытно. Но потом я понял, что не хочу ничего этого. Не хочу
без любви.
- А меня... - Анастелла подняла на него свои большие серые глаза, - меня ты любишь?
- Люблю, - выговорил он.
И сразу стало намного легче.
- Слава богу, - улыбнулась она, - а я боялась, что нет.