Л е л я. Ничего! (После паузы.) А я-то, дура, всем врала, что письма от тебя получаю! Может, ты рисуешься? А, Леша? Мол, вот какой я битый-перебитый, да?

А л е к с е й. Ничего я не рисуюсь. Ты-то как, Лель? В институт вроде хотела?

Л е л я. На всякое хотенье есть терпенье! Кондуктором в автобусе работаю.

А л е к с е й. Пятачки считаешь?

Л е л я. И считаю! А что особенного? Я все перепробовала: почту разносила, камни в Дорстрое ворочала, на пескоструйщицу училась…

А л е к с е й. В автобусе лучше?

Л е л я. Ничего было, а как единый тариф ввели, скучно стало.

А л е к с е й. Это почему же?

Л е л я. Раньше хоть копеечников ловили. Ну, которые лишнюю станцию без доплаты норовили проехать. Такие солидные дядечки попадались! А теперь скучно. В стюардессы бы устроиться, на международную линию!

А л е к с е й. Это в воздушные официантки, что ли?

Л е л я. Скажешь тоже! Они членами экипажа считаются. За режим полета в пассажирском салоне отвечают. И форма у них! Жакетик модный, пилоточка… Знаешь, как мне пойдет! Языком только овладеть надо.

А л е к с е й. Овладеешь?

Л е л я. Иес! Ты-то как, Алешка? Работаешь?

А л е к с е й. Токарем. Норму выполняю.

Л е л я. Одну?

А л е к с е й. Легко, думаешь?

Л е л я. Обиделся? Ну, не сердись, Леша. (Берет его за руку.) А почему у тебя шрамы такие?

А л е к с е й. От стружки… Резался очень первое время. С непривычки.

Молчат.

Л е л я. Ты что на меня смотришь?

А л е к с е й. Красивая ты.

Л е л я. Ничего я не красивая.

А л е к с е й. Очень красивая! Ты мне такой даже не снилась.

Л е л я. А я тебе снилась? Правда, Леш?!

А л е к с е й. Честное слово! Два раза. Только совсем девчонкой. Как в седьмом классе.

Л е л я. А теперь?

А л е к с е й. Ну, теперь!.. (Не может найти подходящих слов и не знает, нужны ли они. Восхищенно смотрит на Лелю и, словно желая убедиться, что это не во сне, осторожно проводит пальцами по ее бровям.)

Леля прижимает его руку щекой к плечу. Потрясенный этой лаской, Алексей застывает в напряженной позе. У скамьи появляются  Н ы р к о в  и  п е р в ы й  п а р е н ь — один из тех, кого мы видели у ворот колонии.

Н ы р к о в. Видал дурака? Сидит, слюни распустил.

Алексей вскакивает. Идет на Ныркова. Парень оказывается между ними и отталкивает его.

П а р е н ь. Легче! Зубок тобой интересуется. Спрашивает, когда заявишься?

А л е к с е й. А зачем?

П а р е н ь. Зовет — значит, надо.

А л е к с е й. Не пойду.

П а р е н ь. Не слышу!

А л е к с е й. Не пойду, говорю!

П а р е н ь. Смотри, малый! С Зубком шутки плохие. Он до тебя дотянется.

А л е к с е й. А ты не пугай. Я — пуганый. Где твой Зубок был, когда мне срок давали? Чистеньким вышел. Отмазать себя велел? А теперь по-новой хочет? С меня хватит!

П а р е н ь. Ну, Лапа! На нож встанешь!

А л е к с е й. Плевать я на вас хотел! Так своему Зубку и передай!

П а р е н ь. Ты это попомнишь! (Воровато оглянувшись, медленно идет на Алексея.)

Леля бросается вперед, заслоняет Алексея, сжав кулаки, кричит в лицо парню.

Л е л я. Уходи отсюда! Уходи, шпана проклятая! Что ты к нему привязался?!

П а р е н ь (опешив). Но-но!

Л е л я. Не «нокай», не запряг! Никто тебя не боится!

Парень замахивается на Лелю, но подбежавший  В а с я  М а л и н и н  сжимает его руку в своей.

П а р е н ь (оглянувшись). Пусти, гад!

В а с я. А-а!.. Старый знакомый!

П а р е н ь. Отпусти руку. Больно!

В а с я. Смотри, какой чувствительный! Боксом решил с девушкой подзаняться?

П а р е н ь. Ладно.

В а с я. Что ладно? За такие дела теперь сажают!

П а р е н ь. Не ты ли посадишь?

В а с я. А хотя бы и я!

П а р е н ь. Видали мы таких!

В а с я. Еще посмотри! (После паузы.) Запомнил?

П а р е н ь. Не сомневайся!

В а с я. А теперь давай отсюда! И дорогу забудь!

П а р е н ь. Да тебе-то какое дело? Тебя не трогают и не лезь!

В а с я. Мне до всего дело. Понял?

П а р е н ь. Ладно! Мы тебя укоротим!

Нырков и парень уходят.

А л е к с е й. Спасибо.

В а с я. За что?

А л е к с е й. Вовремя успел. Я бы этого лба на себя принял, да Лелька подскочила. По лицу мог он ее бритвой.

В а с я. Знакомь тогда, раз я ее спаситель.

А л е к с е й. Леля, это…

В а с я. Здравствуйте. Вы на фотографии совсем другая.

Л е л я. На какой фотографии?

В а с я. Алексей показывал.

А л е к с е й. Ничего я ему не показывал. Сам увидел.

В а с я. Ну, счастливо вам.

А л е к с е й. На тренировку?

В а с я. Горят тренировки. Зачеты у меня. Ты все-таки поосторожней, Леша. Прихватят еще где-нибудь.

А л е к с е й. Не прихватят!

В а с я. Смотри! (Уходит.)

Л е л я. Кто это, Леша?

А л е к с е й. Вася Малинин. Из нашей бригады.

Л е л я. Симпатичный. А какие же зачеты у него?

А л е к с е й. В Корабелке он учится, на вечернем. Ну, куда пойдем? Хочешь в кино?

Л е л я (жалобно). Я есть очень хочу. Прямо с работы к тебе примчалась.

А л е к с е й. Ох, Лелька! Ну давай! Пожалуйста! Такси только поймаем… В какой ресторан хочешь?

Л е л я. Не надо в ресторан.

А л е к с е й. Да у меня деньги есть, не беспокойся! От получки еще осталось. Вот!

Л е л я. Все равно, в кафе какое-нибудь пойдем. Только с музыкой!

А л е к с е й. В кафе вроде не играют.

Л е л я. А мы попросим, чтобы пластиночку поставили. Скажем, что у нас день рождения. Похоже ведь, правда?

А л е к с е й. Похоже… Пошли!

Алексей и Леля уходят.

З а н а в е с.

Та же комната заводского общежития, что и в первом акте. В ней почти ничего не изменилось, только прочно обжита третья кровать да ветка клена за окном покрыта пушистым первым снегом. Стоя коленками на стуле, З и н а  рисует что-то на большом листе ватмана. По столу рассыпаны цветные карандаши. От их веселой пестроты, от солнечных бликов лицо Зины кажется совсем ребячьим, и почему-то очень хочется, чтобы она запела какую-нибудь дурашливую песенку. И, словно угадав это, Зина поет.

З и н а.

Входит  т е т я  Ф е н я. В руках у нее несколько тщательно выглаженных ковбоек. Положив их на кровать Алексея, она слушает Зину.

Т е т я  Ф е н я. Про любовь поешь, а чтоб холостому парнишке рубашки погладить, это тебе в лоб не влетит!

З и н а. Я про высокую любовь пою, тетя Феня! Как у Фабрицио с Клелией.

Т е т я  Ф е н я. Это кто же такие? Из демократов, что ли?

З и н а. Роман такой есть у Стендаля. Не читали?

Т е т я  Ф е н я. Я из жизни люблю читать. А что парень сам белье стирает — непорядок! Прачечную надо было указать, номерки пришить. Взялись заботу проявлять — проявляйте!..

З и н а. Мы его морально поддерживаем.

Т е т я  Ф е н я. Это разговорами, что ли? Невелика заслуга! Если хочешь знать, морально я его первая поддержала!

З и н а. Это как же?

Т е т я  Ф е н я. Указание дала, чего делать не следует.

З и н а. Послушался?

Т е т я  Ф е н я. Выходит, послушался, раз все вещи целы. А ты, Зинка, со своей высокой любовью пробросаешься! Вон его какая девочка караулит!

З и н а. Какая девочка?

Т е т я  Ф е н я. Славненькая такая. Носишко синий-пресиний…

З и н а. Чего же вы ее на холоде держите?

Т е т я  Ф е н я. Не положено посторонних без хозяев пускать.

З и н а. Вы меня какое объявление просили написать?

Т е т я  Ф е н я. «Общежитие коммунистического быта». А что?

З и н а. Куда вы его дели?

Т е т я  Ф е н я. К стенке приколотила. На вахте.

З и н а. И все?

Т е т я  Ф е н я. А чего еще с ним делать?

З и н а. По-вашему, выходит, ничего. Объявление висит, а человек мерзнет!

Т е т я  Ф е н я. Так не положено ведь!

З и н а. А мне в мужском общежитии быть положено?

Т е т я  Ф е н я. Ты своя.

З и н а. У нас чужих быть не может. Зовите ее сюда!

Т е т я  Ф е н я. Ты не больно командуй! Кто ты мне такая есть? Начальство?

З и н а. Человек я! И она человек! И вы!

Т е т я  Ф е н я. Это другой разговор. Если по-человечески — пожалуйста. Если по правилам — не положено.

З и н а. Давайте по-человечески.

Т е т я  Ф е н я. Сейчас крикну, чтоб пропустили. С форсом девочка. Пальтишко по последней моде скроено, да, видать, на рыбьем меху.

З и н а. С форсом?.. Ведите ее сюда. Посмотрим, что от ее форса останется.

Т е т я  Ф е н я. Сейчас! (Уходит.)

Зина продолжает рисовать. Пауза. Затем осторожный стук в дверь.

З и н а. Ага! Валяйте!

Входит  Л е л я. Увидев Зину, останавливается у дверей.

Л е л я. Простите. Я, наверное, не туда?

З и н а. Туда, туда. Вам Алексей нужен?

Л е л я. Да.

З и н а. Явится скоро. Садитесь, грейтесь.

Л е л я. Спасибо. Я не замерзла. (После паузы.) Это Лешина кровать?

З и н а. Угу.

Л е л я. Кто это ему белье стирает?

З и н а. Находятся добрые люди.

Л е л я. Понятно. И вы тоже на заводе работаете?

З и н а. Тоже.

Л е л я. Кем?

З и н а. Художником! А вы?

Л е л я. Я? Я вообще-то в кино снимаюсь.

З и н а. А-а! Без грима выступаете?

Л е л я. Как когда. А что это вы рисуете?

З и н а. Памятку бригаде пишу.

Л е л я. Можно посмотреть?

З и н а. Пожалуйста.

Л е л я (подходит к столу, из-за спины Зины читает). «…Работа может быть выгодной и невыгодной, тяжелой и легкой — любая из них нужна и радостна. Сосед отстает — помоги; сам не можешь — обратись к товарищу. Мало трудиться по-коммунистически, надо и жить так же». Красиво.

З и н а. Оформлено красиво?

Л е л я. И оформлено, и вообще… А выполняют они это?

З и н а. Кто «они»?

Л е л я. Ну, бригада… для которой вы пишете… Или это так, напоказ?

З и н а. Напоказ-то просто! Поавралить месяцок перед какой-нибудь конференцией и отчитаться с барабаном! А мы… они, то есть… хотят, чтобы это нормой в жизни было. Ну, каждый день так.

Л е л я. И выходит?

З и н а. Стараются.

Л е л я. Все стараются, стараются! А когда же жить?

З и н а (вскочив). А мы не живем, по-твоему?!.

Л е л я. Я же не про вас… (Отстраняясь от Зины, роняет на пол карандаши.) Ой! Айм сорри!

З и н а. Чего?

Л е л я. Извините, говорю.

З и н а. Это по-какому же?

Л е л я. По-английски.

З и н а. Слушайте, девушка, вас как зовут?

Л е л я. Нелли, а вас?

З и н а (зло). Клелия!

Л е л я. Как?

З и н а. Клелия, говорю. Сокращенно — Кло!

Л е л я (растерянно). Это что же за имя? Французское?