полностью. Хотелось запоминать еще и еще. Ей, как нищему, забредшему в пещеру с

сокровищами, непременно надо было набить карманы до отказа.

Потом буквы стали плясать перед глазами, замигали цвета, появились какие-то

посторонние звуки в ушах, и заломило в затылке.

- Кажется, всё, - сказала она, - я устала.

- Пойди погуляй, - посоветовал Азол Кера, - сегодня тебе достаточно... смотри только,

еще чей-нибудь труп не найди.

Он встал. Она тоже.

- Спасибо, господин Кера.

- Не за что.

- Чем я могу вас отблагодарить?

- Это для общего дела, - сказал он, - занимайся своей работой.

- Непременно.

Она смотрела на него снизу вверх. Очень не хотелось, чтобы он уходил.

- А хотите чашку кофе? - спросила она.

- Хочу, - неожиданно согласился он.

Кофеварка была у Патрика. Миранда быстрым шагом направилась к нему и столкнулась

в коридоре с Рицией. Та как раз выходила из диспетчерской. На ней был белый летний

сарафан без лямочек и темные очки.

- Здравствуйте, Миранда, - сказала она вполне приветливо и даже чуть улыбнулась.

- Доброе утро, - ответила Миранда, ей почему-то показалось, что глаза у юной

принцессы под очками заплаканные, и вся она какая-то поникшая и кроткая.

Невольно посмотрев ей вслед и отметив изящество ее походки, Миранда тут же забыла о

ней и вошла к сыну.

- Немедленно скажи, как я выгляжу, - взволнованно проговорила она с порога.

Сын оторвался от своих экранов.

- Нормально.

- Ну что значит, нормально?

- Ты похожа на одуванчик, - улыбнулся Патрик, - а что случилось-то?

- 70 -

- Ничего, - она пожала плечом, - просто хочу выпить кофе.

- В чем же дело?

- Я заберу кофеварку?

- Забирай.

Глупый получился и короткий разговор. Патрик еще раз взглянул на нее через плечо и

отвернулся.

Миранда вернулась в свой кабинет. Азол Кера исчез. Не дождался или передумал. Она

разочарованно поставила кофеварку на стол рядом с компьютером, села в кресло и

уставилась в окно. Перегруженный мозг ни о чем больше думать не хотел. Он тупо повторял

последние услышанные фразы: «Ты похожа на одуванчик, ты похожа на одуванчик...»

Скорее, на одну тычинку от одуванчика, которую несет ветром неизвестно куда.

********************************************

Во дворце было прохладно, хотя в раскрытые окна янтарной гостиной врывался жаркий

полдень. Отрадно было видеть двух братьев вместе, но больше радоваться было нечему. Конс

сидел в кресле возле журнального столика, отделанного янтарем, Леций лежал на диване,

закинув ноги в белых сапогах на бархатный валик. Ольгерд стоял у окна.

Объединяло их одно: все трое безумно любили Рицию, а подозрение неумолимо падало

на нее. У Ольгерда это не укладывалось в голове, как впрочем и у Конса с Лецием.

- Куда только, черт подери, подевалось твое ясновидение! - раздраженно сказал ему

Леций, - помнится, когда-то ты даже не знал, как от него избавиться.

- Для этого надо вогнать меня в сильный стресс.

- Я тебя вгоню, куда угодно, если ты мне скажешь, кто убийца.

- Не старайся. Я и сам уже вхожу в него штопором.

Леций повернул царственную голову к брату.

- Что Риция делала в больнице? Может, Флоренсия знает?

- Она не сказала ничего вразумительного. У них какие-то женские секреты, - хмуро

проговорил Конс и неожиданно сорвался, - как ты можешь подозревать нашу дочь, не

понимаю! - раздраженно бросил он.

- Напротив! - так же нервно ответил ему Леций, - я хочу избавить ее от подозрений. Раз и

навсегда. Но если это не Эния, то кто?!

- Я всегда вам говорил, что есть кто-то еще, - вмешался Ольгерд. Новая планета, новые

условия, мало ли кто из Индендра мог стать Прыгуном? Например, Сия.

- Я думал об этом, - признался Леций, - это немыслимо.

- А подозревать Рицию - мыслимо?

- У Риции хотя бы есть мотив.

- Какой? Власть? Она всегда была равнодушна к власти. И потом, у нее все будет и так,

зачем ей торопить события?

- Ольгерд прав, - сказал Конс, - оставь девочку в покое. Я потерял одну дочь, и я никому

не дам на растерзание вторую.

Леций взглянул на него.

- Уверяю тебя, я тоже.

Они выразительно посмотрели друг на друга. У них был свой немой язык и своя, мало

кому понятная, манера общения. На то они были и близнецы.

- Я понял одно, - сказал Конс, - после того, как я чуть не убил своего младшего брата:

нельзя торопиться с обвинениями, какими бы очевидными они ни казались. Потому и

отправил Энию на допрос. А тем более, обвинять Сию!...

- Старшего, - недовольно поправил его Леций, - старшего брата ты чуть не убил.

- Видимо, придется все-таки убить, - фыркнул Конс, - терпеть не могу, когда яйца учат

курицу.

- Тогда молчи и соблюдай субординацию.

- Это ты помолчи, мелкота, я еще не все сказал.

- Говори, уступаю, - снисходительно произнес Леций, - младшим надо уступать.

- 71 -

- Именно поэтому, детка, я и не буду с тобой спорить. Так вот, - голос у Конса снова стал

серьезным, - я был в бешенстве, но сейчас начинаю мыслить трезво. Что толку, если мы

осудим невиновного? Только сорвем свою злость, не больше.

- И что ты предлагаешь? - спросил Ольгерд.

- Смириться, - ответил Конс, - с тем, что ничего нельзя доказать. И ждать.

- Чего?

- Такая мразь не может не проявить себя еще раз.

- Звучит зловеще, - усмехнулся Ольгерд, понимая все же, что Конс прав.

- Пока мы бессильны. Все, что мы знаем, это то, что это Прыгун и, предположительно,

женщина. Никаких следов и никаких доказательств у нас нет.

- Допустим, Сия - Прыгун, - проговорил Леций, - допустим, она ненавидела Аделу, это

дико, но все же... была ли у нее возможность отлучиться с приема в больницу?

- Почему бы нет? - пожал плечом Конс, - она все время перемещалась по залу, все ее

видели, не заметить ее было просто невозможно. Это лучший способ скрыть свое недолгое

отсутствие.

- А она знала, что Адела в больнице?

- Знала. Я ей сам сказал.

Конс поднялся, поправил пояс, привычно откинул назад ото лба черные волосы и хмуро

огляделся.

- Ладно. Можете тут разводить теории, сколько хотите. Можете даже Флоренсию

подозревать. А я лечу на телестудию.

- Зачем? - спросил Леций.

- Затем, что мне не нравится алиби Кера.

- Семеро утверждают, что он выступал в прямом эфире. По-твоему, все врут?

- Не знаю. Но первым моим порывом было дать ему по зубам. Как ты думаешь, почему?

- Миджей! Это Ольгерд у нас ясновидящий, а не ты. А ты обыкновенный слепой

Прыгун. Да еще такой несдержанный.

- Где бы ты сейчас был, - усмехнулся Конс, - если бы я был несдержанный.

- Проваливай, - сказал Леций, - ты мне надоел.

- Не расслабляйся. Я еще вернусь.

Когда он вышел, Леций сел, закинул ногу на ногу и широко раскинул руки по выпуклой

спинке желтого дивана. Ольгерд понял, что дальше тянуть нет смысла. Обреченно

опустившись в кресло, где только что сидел Конс, он сказал:

- Я тоже должен кое-что тебе сообщить.

Леций смотрел на него синими, чуть прищуренными глазами.

- Что же?

- Я люблю твою дочь, - выговорил наконец Ольгерд.

Сказать это было безумно трудно, он приготовился стать половиком, чтоб его потоптали

и попинали ногами.

- Я в этом не сомневался, - усмехнулся Леций, - еще бы тебе не любить мою дочь.

Начало получилось довольно непредвиденным. Ольгерд ждал, по крайней мере,

удивления.

- Когда-то мы с отцом помешали тебе...

- Я не злопамятен.

Глаза у Леция были спокойные, но совершенно холодные. Обольщаться, пожалуй, не

стоило.

- Хочешь сказать, что спокойно отдашь мне Рицию? - спросил Ольгерд с сомнением.