Поздоровавшись, члены комиссии сразу же приступили к делу.

- Итак, Анатолий Дмитриевич, - громко пробасил старший член комиссии, вероятно, председатель, - вот перед вами лист с вашими данными, в котором следует расписаться, а вот и избирательные бюллетени-бланки: большой с партийными списками, и малый - с кандидатами по одномандатному округу…- И он протянул документы больному.

Схватив их, несчастный старик попытался быстро прочитать отпечатанные ярким шрифтом слова, но, видимо, перенапрягшись, не выдержал волнения и выронил заветные бюллетени из дрожавших рук на пол.

- Не волнуйтесь, уважаемый, - улыбнулась худая женщина. Она наклонилась и протянула листки избирателю. - Вы не так худо выглядите. У нас вот только что на участке стало плохо одной женщине. По сравнению с вами она выглядела, как небо и земля. Слава Богу, что проголосовать успела!

Больной, однако, не шевелился и, казалось, окаменел. Багровое доселе лицо несчастного вновь посинело, а затем пожелтело.

- Кончается! - крикнула молоденькая девчушка из комиссии. - Врача! Скорее врача!

Старик, тем не менее, очнулся и вновь открыл глаза.

- Ничего, товарищи, - сказал он вдруг уверенно и спокойно, - я еще не кончаюсь. Давайте скорее бюллетени!

- Толенька, - жалобно прошептала подошедшая к изголовью больного жена, - может, священника позовем? Ведь дело-то такое…

- Да ты что, жена! - встрепенулся старик. - О каком может идти речь священнике? Я - старый коммунист! Сейчас же выборы! Вот лучше помоги мне надеть очки!

Трясущимися руками он вновь завладел священными бумагами, быстро расписался в листке со своими анкетными данными, как-то решительно просмотрел бюллетени и, не приподнимаясь с подушек, взял протянутую старшим сыном авторучку. Несколько быстрых движений, и на бюллетенях появились заветные «галочки».

- А теперь давайте скорее урну, - пробурчал как-то неестественно старик. - Я буду вбрасывать!

Девушки быстро подбежали прямо к изголовью больного и поднесли красный ящик.

В этот момент лицо больного выражало сладостное умиротворение, улыбка праведника освещала его гаснущие, но все еще живые черты…Вот он улегся на подушки, вперил свой взор в потолок, скрестил руки и в мгновение умер. Лицо несчастного, быстро менявшее свой цвет, постепенно приобрело восковато-бледный оттенок, черты заострились и посуровели.

Горький плач и стенания всколыхнули мрачную, но торжественную тишину…

- Да, вот это герой! - пробормотал один из пассажиров, выслушав повествование.- Вот ведь какие бывают люди!

- Да, как говорится, в жизни всегда есть место подвигу! - поддакнул его сосед, доселе молчавший мрачный здоровенный верзила. - Наши люди как были, так и остались отважными, смелыми, именно героями!

- Вот, возьмите, к примеру, моего соседа, - промолвила вдруг сидевшая неподалеку старушка. - Он как-то выпивал с компанией в насосной будке, где работает оператором…Да вот, видимо, под водочными парами оступился и провалился прямо в канализационную яму. Ну, нахлебался там всякого, понимаете ли дерьма…Ан, даже и в больницу не пошел! Так, поболел с неделю, но все терпел, даже на свою родную насосную ходил каждый день - на работу! Вот видите, тоже герой!

- Да, - дружно закивали головами сидевшие и стоявшие граждане, - это - отчаянный чувак!

- Да, таких отчаянных у нас много! - уверенно сказал высокий рыжий парень, стоявший в проходе. - Сколько наших людей ходят в разные, там, бассейны, плавают, хлебают всякое, понимаете ли, дерьмо. Разве они не герои?!

И с этим согласились все пассажиры.

В это время вагон вздрогнул, и поезд остановился.

Счастливые выходили из электрички недавние собеседники: они чувствовали в себе прилив сил и гордость за свой отважный, героический народ, за людей, готовых, несмотря на новые времена и новые трудности, на любые свершения и даже подвиги.

«Десница», № 46 от 16.11.2005 г.

СПАСЕНИЕ ОБИДЧИКА

Иван Баранов, мужчина средних лет, грустный и сутулый, стоял на троллейбусной остановке. Он возвращался с дружеской вечеринки, на которой нарушил свой уже устоявшийся годами кодекс трезвости. Да и что поделаешь? Люди кругом пьющие, трезвенников не любят. Не посидишь с ними, не пригубишь рюмку-другую, так и обидишь товарищей. А там, глядишь, если не захочешь ссориться с коллективом, и прилично наберешься. Впрочем, Иван не перешел опасную грань и пьяным не был. Однако на душе у него было как-то тоскливо и тревожно. Да и погода была не из лучших: сыро, прохладно, моросил мелкий дождь. Иван втянул шею в мягкий воротник своей болоньевой куртки и, глядя в лужу, дрожавшую от дождевых капель, задумался.

Неожиданно он ощутил острую боль в шейном позвонке, и чьи-то железные руки сдавили ему горло.

- Что такое? Что происходит? - прохрипел он и вдруг почувствовал, как проваливается в какую-то черную, бездонную глубину.

Очнулся Иван на полу в тряской автомашине в окружении милиционеров, которые сидели вокруг него и, смеясь, что-то между собой обсуждали.

- Ребята, что со мной? Где я? - крикнул растерянный Баранов.

- В милицейской машине, приятель! - сказал с улыбкой молоденький сержант, сидевший рядом. - Набрался вот ты…Так мы тебя и забрали в медвытрезвитель!

- В вытрезвитель?! - буквально взвыл Иван и представил на мгновение перед собой лицо директора предприятия, где он работал, ехидные лица недоброжелателей и насмешливые - друзей. - Да за что же? Я же не пьяный?

Даже тот хмель, который у него был, выветрился под воздействием ситуации, как дым.

- А вот мы сейчас проверим, - буркнул рослый рыжий лейтенант, сидевший спереди и, видимо, возглавлявший когорту защитников правопорядка. - Тута как раз и приехали!

Милицейский «уазик» резко остановился, потом развернулся и, вероятно, въехал в какой-то двор.

- Вот мы и дома! - сказал весело лейтенант. И милиционеры стали вылезать из машины.

- А ты что, ждешь особого приглашения?! - спросил, рассердившись, лейтенант лежавшего без движения Ивана. Тот зашевелился, стал подниматься, но, ощутив боль в разбитых коленях, вновь рухнул на пол.

- Ах, ты, сволочь, скот, мудак! - взревел лейтенант, и Иван вновь почувствовал железную хватку на своей шее. - Эй, ребят, помогите! Тяжелый, падло!

Подбежали еще два милиционера, и они втроем спустили вниз из машины избитого Баранова, а затем потащили его волоком по мокрой асфальтовой дороге. Не успел наш герой опомниться, как оказался сидящим на стуле напротив незнакомого мужчины в очках, одетого в серый гражданский костюм.

- Где же вы так набрались? - спросил со строгостью в голосе незнакомец.

- Я совершенно трезв! - ответил растерянно Иван. - Почему вы так считаете? Да и по какому праву меня арестовали прямо посреди города? Это беззаконие!

- Ну, что ж, в таком случае докажи, что ты трезв! - усмехнулся незнакомец, блеснув очками. - Я - медицинский работник и, слава Богу, разбираюсь, кто пьян, а кто трезв! Давай, попробуй присядь!

Иван встал и почувствовал, что у него болят не только колени. Саднила спина, кружилась голова, в глазах было темно, а живот, казалось, горел, как ошпаренный кипятком. И, тем не менее, он, стиснув зубы, присел и резко встал.

- Еще разок! - потребовал опытный фельдшер.

Иван присел и встал снова.

- Да, - задумался на мгновение верный сподвижник Гиппократа, - а ты еще говоришь, что трезв! Эй, Левкин! - крикнул он. - Давай-ка, помоги товарищу! Да помести-ка его в номер пятый!

- Ах ты, негодяй! - заорал разгневанный, униженный Иван. - И еще врачом себя называешь! Да ты - мудак и сволочь!

- От такового и слышу! - весело отпарировал фельдшер. - Эй, ребята, вломите-ка ему биздюлей! Да только смотрите, чтобы следов тама на нем поменьше было!

Били жестоко, но, правда, недолго. Ивану запомнился только полный ненависти взгляд того самого лейтенанта, который сидел перед ним в автомобиле, и его здоровенный кулак. Мощный удар в челюсть - и несчастный гражданин Баранов ощутил на себе торжество грубой силы и произвола.