Лениво приволакивая ноги, побрел я по узкой улочке, осененной редкими фонарями. Городок был низенький, игрушечный, только кое–где вдруг, живыми улыбками, посвечивали высокие огни. В воздухе плыл запах фейерверка и лесных ландышей.

Не скоро повстречал я местных жителей — склеенная влюбленная парочка, дети рая, выскользнула из переулка и, увидев меня, с вежливым хрустом распалась на две части.

— Скажите, как пройти к гостинице «Синее озеро»?

Парень и девушка взялись объяснять с нетерпением и пылом любви, желающей поскорее избавиться от постороннего присутствия. Я им не позавидовал. Моя свободная душа лишь пожелала их восторженным душам долгой ночной дороги.

Через десять минут я был на месте. Гостиница «Синее озеро», трехэтажный особняк в стиле ампир, фасадом выступала на булыжную площадь, выставив перед собой каменную лестницу парадного входа, как рыцарь, выезжая из леса, выставляет вперед копье. В обе стороны от гостиницы разбегались улочки нарядных остроконечных домиков, а прямо перед ней, сказочно и мрачно, зияла пропасть городского парка. Все увиденное настолько не соответствовало цели моего приезда, что невольно я вспомнил напутственные слова Перегудова: «Это, милый мой Виктор Андреевич, не командировка у вас будет, а отпуск». Там, в Москве, я принял его фразу за очередной вывих казенного остроумия и, помнится, поморщился, но, возможно, на сей раз Владлен Осипович сказал то, что хотел сказать.

Номер был забронирован, и полуспящий дежурный без всякой волокиты вручил мне ключ. Поднявшись к себе в однокомнатный скворечник, я обнаружил, что тут есть все, что понадобится для плодотворной работы: кровать, телефон и ванная. В ванной из крана текла горячая вода, что можно было считать совсем уж счастливым предзнаменованием. Правда, у воды был какой–то подозрительный рыжий оттенок.

Перед тем как лечь, я собирался кое о чем поразмыслить, но, оказывается, слишком устал. Очень я устал и боялся упустить момент этой сладкой мышечной слабости, когда чудится, что подушка оживает и потихоньку сама ползет к уху. Упустишь — не уснешь вовсе. Опять будет седуксен, его белый взрыв в желудке, и тупое беспамятство на несколько часов, не приносящее ни облегчения, ни покоя. Нет, скорее в постель…

Клонясь в сон, я уже точно знал, кто мне приснится. Еще здесь, в номере, впитывая его затхлый воздух, я огромными прыжками, боясь опоздать, помчался на желанное свидание. Она, Наталья, поджидала меня в конце темного коридора, светясь кошачьей зеленью глаз и аккуратно, капризно подрагивая стройной ножкой Мы встретились во втором часу пополуночи.

Минувшей зимой прихватил я сильную ангину, вызвал на дом врача. Пришла женщина лет тридцати–тридцати трех, с распущенными волосами, хмурая.

Очень торопилась. Диагноз поставила мгновенно: грипп — и уже строчила рецепты.

— Ангина, — поправил я, — горло болит.

— И при гриппе горло болит.

— У меня ангина, я знаю.

Она взглянула с холодной юмористической искрой.

— Пригласите другого врача, если мне не верите.

— Хорошо, — согласился я. — Пусть будет грипп.

Забыл о ней через пять минут. А через двое суток температура спала, горло я вылечил керосином. (Может, кому пригодится: надо взять в рот ложечку керосина и прополоскать — он почти мгновенно всасывается.)

Пошел я в поликлинику закрывать больничный и там, в очереди, узнал имя врача — Кириллова Наталья Олеговна.

На приеме она тоже спешила, но не так заметно.

Мне понравилась ее манера говорить — литературно правильные, круглые фразы, какой–то журчащий, уверенный в себе голос, и на дне — намек, недосказанность, что–то очень женственное. Манера московская, интеллигентная. Разговор — как панцирь.

— Продлю еще на три дня.

— Не стоит. Все равно в понедельник я пойду на службу. Необходимость, знаете ли.

— Как хотите.

Тут медсестра ее, пожилая дама, с кислым видом сидевшая напротив, зачем–то вышла, и мы в кабинете остались одни.

— Хм! — сказал я. — А почему бы нам не сходить с вами в ресторан, доктор?

Не знаю, почему я это брякнул, зачем, с какой стати — бес толкнул под руку. Она подняла на меня глаза без всякого удивления, спросила без улыбки:

— В ресторан? А в какой?

Я не гусар, поэтому ответил туманно:

— Даже не знаю. Куда хотите. Хотите в наш, в «Черемушки»?

Я растерялся. Должна была, в общем–то, она растеряться, а получилось наоборот. И самое забавное, тема никак не изменила ситуацию — продолжался разговор пациента с доктором. И слабое любопытство, которое я уловил все же в ее взгляде, напоминало любопытство врача, столкнувшегося с не совсем обычным течением болезни.

— В «Черемушках» у меня полно знакомых.

— Как, в самом ресторане?

На ее лице легкая улыбка — одобрение: диагноз уточнен.

— Нет, не в самом. Но все же…

— Давайте я вам позвоню в ближайшие дни. Годится?

Она деловито записала на рецепте телефон, протянута мне. Смотрела строго и приветливо. Не изучающе, любезно.

Уходя, я спросил:

— Если я вечером позвоню, наверное, муж снимет трубку?

— Я сама сниму.

Позвонил я Наталье Олеговне, своему участковому врачу, недели через две. Было у нас какое–то полуофициальное чаепитие (с коньяком и выяснением отношений) в безымянной шашлычной неподалеку от моей работы, которое закончилось часам к семи, участники разбежались, а я бросил две копейки в автомат и набрал ее номер. По телефону разговор был еще более деловым и экономным, чем у нее в кабинете. Я объяснил, где нахожусь, напомнил про ее обещание; Наталья Олеговна после короткой паузы сухо ответила, что ей понадобится десять минут на переодевание и сорок на дорогу. Итого пятьдесят минут. За это время от скуки я еще хлопнул рюмку коньяку и побеседовал с соседом по столику о летающих тарелках. Сосед, почтенный старец, помнится, привел серьезные доводы в защиту НЛО. Он сказал, что дыму без огня не бывает.

Наталья Олеговна пришла на свидание в черных кримпленовых брюках, и в синей кофточке То есть приехала–то она в шубе, а в зал вошла в таком вот довольно молодежном виде.

Ужин помню смутно, обрывками. Помню, она пила коньяк наравне со мной, не выпендривалась, была весела и охотно выслушивала мой бред. Держалась естественно, как–то по–домашнему, и перекладывала мне мясо со своей тарелки. Я перепил и нес ахинею.

Сказал, что мне тридцать семь лет и жизнь моя, по сути, окончена. Сказал, что завидую врачам, космонавтам и художникам. Сказал, что хочу, очень хочу завести ребенка, но опасаюсь, как бы он не вырос таким же олухом.

Я кривлялся, мне было стыдно и неуютно, я чувствовал стену между нами и не понимал, в чем дело; а она поддакивала мне с застывшей доброжелательной улыбкой. Ее приглашали танцевать, она отказывалась.

Боже мой, этот первый наш вечер!

Я ее не заманивал, не улещивал, не хитрил; она сама, когда я подавал ей шубу, шепнула: «Куда ты меня повезешь, куда?»

Вопрос этот меня отрезвил. Я привез Наталью Олеговну к себе, раздел, отправил в ванную, а потом уложил в постель. Я сидел на кухне, пока часы не отстукали половину третьего. Горько мне было, одиноко.

Когда я вошел в комнату, она спокойно спала, разметав по подушке светлые крашеные волосы и приоткрыв призывно рот…

Она оказалась сумасшедшей. Тайной сумасшедшей, нигде на учете она, разумеется, не стояла — сама лечила людей. Но когда я разобрался в ее состоянии, было уже поздно, уже ничего нельзя было изменить.

Муж ее, отчасти мой коллега, полгода проводил в командировках, поэтому встречаться нам с Натальей было легко. Впрочем, Наталья Олеговна с самого начала вела себя со мной так, будто у нее вовсе не было мужа. Первое время меня это вполне устраивало, любопытство проснулось позже. Оно проснулось и стало навязчивым.

— Наташа, а где он? — спрашивал я.

— Зачем тебе?

— Ну интересно все–таки… Ты вот у меня, а он где?

Она хмурилась, отмалчивалась. Мнение о ее муже я составил по обмолвкам, по случайно вырвавшимся фразам. По–моему, он тоже был сумасшедший. Волею случая моя жизнь приблизилась к жизни сумасшедшей семейки. У Наташи была шестилетняя дочка, Леночка, как–то мы провели целый день втроем — субботу или воскресенье. Всю неделю Леночка находилась в детском садике. Милый, чуткий, деликатный ребенок — плод любви двух сумасшедших. На девочке лежала печать обреченности, иногда в ее карих глазенках вспыхивал блеск старческой мудрости и она превращалась в маленькую симпатичную ведьмочку. Неизвестно, за кого она меня принимала, но держалась со мной корректно и ласково, охотно брала за руку, дергала за волосы, подскакивала упругой попочкой на моих коленках. Но ничего никогда не выклянчивала.