Настроение сегодня было такое – ворчливое. Отец уехал в Арабские Эмираты – хоть и по работе, но звал с собой, да только Тая упрямилась, всё еще наказывая себя, поэтому осталась в холодном городе. Начальник, обычно молчаливый и отстраненный, вдруг взъелся, припомнив старые недочеты. Словом, злилась Тая вполне оправданно – и на себя в придачу, чтобы уж совсем по справедливости было.

Лавировала себе по неровно замерзшему льду и мечтала о чае.

До временного жилища – пятиэтажки, в которой девушка уже год снимала квартиру, оставалось минут пятнадцать ходьбы (это если бодрым шагом), когда у обочины притормозил автомобиль. То ли Лексус, то ли БМВ, в сгущающейся темноте Тая не разобрала.

- Девушка, - послышалось из приоткрытого пассажирского окна, - давайте довезу.

- Нет, - буркнула Тая, - спасибо, не надо.

Она не замедлила шаг, боясь, что потом собьется с ритма удерживаемого равновесия и попросту растянется прямо тут – на пешеходной зоне, в нескольких сотнях метров от дома.

- Ладно вам, я не маньяк и не извращенец, - раздалось из салона, - честно.

- Ну, если честно, тогда конечно, - хмыкнула Тая.

- Мне просто необходимо пополнить список добрых дел. Садитесь, довезу, страшно смотреть, как вы там скользите, - автомобиль тихим ходом «полз» следом за девушкой.

Тая остановилась на мгновение – передохнуть. Плечо безбожно ныло – давал знать застарелый остеохондроз. Сняла сумку с левого плеча, намереваясь перекинуть на правое, и в это самое мгновение потеряла равновесие. Кто бы сомневался, – подумала Тая, глядя в звездное небо.

А незнакомец из «крутой» машины чудом оказался рядом. Присел на корточки, помогая подняться.

- Хотите, паспорт покажу? – спросил, заглядывая в глаза.

Улыбнулся.

- Что мне ваш паспорт, если в лесу потом прикопаете, - отряхнула Тая брюки.

Вот вроде бы на мгновение свалилась, а одежда уже мокрая.

- Помилуйте, какой лес по такой-то погоде. Ни один черенок не справится – погнется только.

Незнакомец внешне был приятным. Пальто нараспашку, без головного убора – порывистый ветер тут же взъерошил короткие, темные пряди; в кожаных осенних ботинках – оно и понятно, если в машине печка работает. Глаза карие – теплые, с лучистыми морщинками в уголках. Улыбка открытая, голливудская.

- Вам виднее, - кивнула Тая.

Упрямиться было благоразумно, но она так замерзла, устала, а теплое нутро кожаного салона – было совсем рядом, пара шагов всего. И Тая, рискнув, сдалась.

Незнакомец, провожая ее до автомобиля, шел чуть позади, словно хотел воспрепятствовать внезапному побегу, если бы тому вздумалось случиться. Правда, бежать Тая и не думала – не привыкла менять решений. Села на переднее сидение, стянула промокшие варежки, сунула их в карман дверцы – по старой привычке: раньше, когда отец или его водитель возил ее, вечно забывала в машине всякие мелочи вроде тетрадок с конспектами, зонтов, шарфов.

Незнакомец скользнул за руль, захлопнул дверцу и поднял стекло с Таиной стороны.

- Меня Тимуром зовут, - сказал, и, порывшись во внутреннем кармане пальто, протянул паспорт.

От него пахло холодом и лимоном. Запах был свежим, едва терпким – как Тая любила.

- Тая, - ответила девушка и взяла тонкую книжечку.

Его и правда, звали Тимуром, Мараевым Тимуром Руслановичем. С фотографии на первой странице на нее смотрел еще совсем мальчишка – задиристый, с блестящими глазами, а вот на следующей – уже взрослый, серьезный мужчина. Тимур был из тех, кому возраст только к лицу.

Тая пролистала документ – из чистого упрямства. Тимур оказался не женат, бездетен, был прописан в соседнем мегаполисе. К тому же, в следующем месяце ему должно было исполниться тридцать два года.

- Очень приятно, - подытожил мужчина и плавно тронулся с места.

А Тая подумала, что ознакомление с паспортом при знакомстве – очень полезная штука. Вся подноготная так и выбирается наружу. Вернула книжечку водителю и отвернулась к окну.

В тепле разморило. В носу вдруг захлюпало, щеки защипало. Тая достала из сумки пачку бумажных салфеток, покрутила их в руках, достала одну. Вот так взять, и высморкаться перед незнакомым мужчиной было стыдно. Да, бесконечно стыдно, но деваться было некуда – в глубинах организма щекотало, раздражающе так, почти невыносимо. Поэтому, подумав, Тая взяла и высморкалась – от всей своей широкой души, а потом и чихнула следом. Вытирая нос, разозлилась на себя – с чего это стесняться человека, с которым больше и не увидится больше вовсе. Глупость, и только.

Тимур на раздавшиеся звуки даже бровью не повел – смотрел на дорогу.

Вдали показался Таин дом, поэтому осмелела: задала вопрос.

- И часто вы добрые дела совершаете? Тратите бензин, время.

- Два раза в день – утром и вечером, - кивнул Тимур, и девушка поняла – смеется.

Поправила шапку: дурацкую, крупной вязки, с пушистым помпоном, лоб под ней чесался немилостиво, и разозлилась на себя еще пуще. Ну, вот отчего она – взрослая, вполне состоявшаяся личность, мастер спорта, во всех смыслах умная девушка, в прошлом (и, слава Богу, что в прошлом) водитель инкассаторского фургончика, (да, та работа как горячий стаж, за нее молоко должны давать), вдруг робеет перед случайным попутчиком? Что за натура такая странная – постоянно бояться сказать или сделать глупость, поставив себя этим в неловкое положение. И ведь понимает, что не стоит переживать по таким вот пустякам. И все равно робеет, и переживает.

- Понятно, - снова отвернулась к окну, - вот тут остановите, приехали.

Тимур заехал во двор, к самому подъезду, и только потом притормозил.

- Спасибо, - обернулась Тая к мужчине.

Он кивнул и лукаво усмехнулся:

- А поощрение храброму рыцарю будет? Хоть какое-нибудь.

Тая, уже готовая открыть дверцу, помедлила. Достала из сумки шоколадный батончик, что прикупила к чаю, и протянула Тимуру.

- Вот. Большое спасибо, что подвезли.

Мужчина перевел взгляд на шоколадку, затем засмеялся. Смех у него был бархатный, приятный. Тае вдруг сделалось жарко – даже спина вспотела.

- Это не совсем то, что я хотел, но как понимаю, от подобных даров не отказываются, - он взял конфету, слегка задев Таины пальцы своими, - съем ее, думая о вас, милая Тая.

- Всего доброго, - на прощание сказала девушка и выбралась из авто.

Дверца позади тихо щелкнула, девушка нырнула под козырек подъезда, отперла железную дверь, и только тогда за спиной послышался рокот мотора.

На лестнице Тая стянула шапку – щеки пылали, губы непроизвольно растянулись в глупейшей улыбке. Поднимаясь, Тая поняла, что вечер вдруг перестал быть мерзким и неуютным.

Тимур улыбался. Он не ел шоколада уже очень давно – не потому что исключил из рациона сладкое, а потому что натурально забыл, что бывают конфеты: вот такие – дешевые, вкусные до безобразия. Обычно его десертом были блюда от шефа в очередном ресторане, бонусом - пышногрудая блондинка напротив, вечно что-то щебечущая, и клюющая, как птичка - исключительно зеленый салатик.

А миндальный сникерс, между тем, соблазнительно поблескивал обверткой на соседнем сидении. Тимур покосился на батончик, и еще раз усмехнулся: как мало, оказывается, нужно человеку для счастья – только и всего, что приятное знакомство, будоражащее воображение (на дальнейшее, более тесное общение), и нехитрый гостинец из рук красивой девушки.

***

Тая сидела на подоконнике, пила вторую по счету чашку ароматного медово-липового чая, и смотрела в небо. Звезды – на черном пологе, от края до края, были крупные, какие случается видеть только зимой – с горошину размером, но такие яркие, что глаза слепило. Небосклон низок был – казалось, подпрыгни повыше и заденешь макушкой, ощутив мягкость черно-сиреневого полотна, вдохнешь полной грудью игристой звездной пыли.

Мечталось сладко, упоительно. Так мечтается только во время переживаемых бед, когда былое лихо уже не довлеет, но следующее – почти на пороге, стоит близ крылечка, не таясь, машет рукой. Так мечтается, когда беды – ничто по сравнению с поселившейся в душе теснотой.