— Розалинда покончила с собой в своем кабинете. Скорее всего два дня назад.

Джин закрыла рот рукой. И вспомнила, что звонила ей несколько часов назад.

— Покончила с собой?

— Да. У себя в кабинете.

У нее кожа покрылась мурашками, как только она представила, что телефон звонил рядом с трупом бухгалтера-контролера.

— Господи Боже…

Лейн выругался, бросив взгляд в зеркало заднего вида, и рывком повернув руль, перестроившись.

— Семейный счет на хозяйственные нужны превышен, и наш отец умудрился взять в долг пятьдесят три миллиона у главной управляющей трастовой компании на Бог знает что. И что еще хуже? Я не знаю, как далеко это все зашло, и не имею понятия, как это выяснить.

— Что ты... прости, я не понимаю?

Он повторил все сначала, но ей это не помогло.

Брат замолчал, она тоже молча смотрела в лобовое стекло, наблюдая за извилистой дорогой по берегу Огайо.

— Отец может просто вернуть деньги, — тихо сказала она. — Он погасит кредит, и все будет хорошо…

— Джин, у тебя возникает необходимость одалживать деньги, лишь в том случае, что ты в полной, при полной заднице. И почему ты не возвращаешь их? Потому что не можешь.

— Но у мамы есть деньги. У нее много…

— Не думаю, что мы можем это принять на веру.

— Тогда, где ты нашел деньги? Чтобы вытащить меня?

— У меня есть немного, а также мой трастовый фонд, который я отделил от семейного бюджета. Но его недостаточно, чтобы содержать Истерли, но и не нужно забывать о возвращении кредита и также стоит учитывать, что «Брэдфорд Бурбон» должна остаться на плаву, если уж на то пошло.

Она посмотрела на свой пришедший в полную негодность маникюр, вспомнив, что когда сегодня проснулась он был превосходным.

— Спасибо, что меня вытащил.

— Без проблем.

— Я все верну.

Откуда? Ее отец порвал с ней все отношения... но хуже всего, не смотря на отсутствие денег, он не выделил даже пособия.

— Это невозможно, — сказала она. — Должно быть это недоразумение. Какое-то... недопонимание.

— Я так не думаю.

— Ты должен думать позитивно, Лейн.

— Я наткнулся на мертвую женщину в кабинете около двух часов назад, а потом узнал о долге. Могу заверить тебя, что отсутствие оптимизма, здесь не главная проблема.

— Ты думаешь..., — выдохнула Джин. — Думаешь, это она украла деньги?

— Пятьдесят три миллиона? Или даже часть? Нет, потому что она совершила самоубийство… если бы она украла у нас деньги, то разумнее было бы с ее стороны, изменить свою личность. Никто не убивает себя в доме работодателя, если успешно присвоил чужие деньги.

— А что, если ее убили?

Лейн открыл рот, собираясь возразить, но тут же закрыл его… обдумывая, и как бы пробуя на вкус эту мысль.

— Ну, она была влюблена в него.

Джин поняла, что теперь она смотрит на него открыв рот.

— Розалинда? В отца?

— Ну же, Джин. Все знали об этом.

— Розалинда? С ее манерой укладывать волосы в пучок, сплющивающий ей голову. В доме с нашей матерью?

— Не будь наивной.

Действительно, впервые она тогда заподозрила отца. И вдруг воспоминания о той новогодней ночи вернулись к ней вновь,.. когда она увидела отца, выходящим из офиса этой женщины.

Но это было несколько десятилетий назад, словно в другой эпохе.

А может нет.

Лейн ударил по тормозам, проехав на красный свет, рядом с автозаправкой, которую она посетила утром.

— Подумай, где она жила, — сказал он. — В колониальном доме с четырьмя спальнями на Rolling Meadows, который намного больше, чем она способна позволить себе на зарплату бухгалтера…. как ты думаешь, кто платил за него?

— У нее нет детей.

— Это мы так думаем.

Джина зажмурилась, когда ее брат снова нажал на газ.

— Мне кажется, мне ставится совсем плохо.

— Ты хочешь, чтобы я остановился?

— Я хочу, чтобы ты перестал рассказывать мне об этих вещах.

Наступила долгая пауза... и в напряженном воздухе, она продолжала вспоминать, как ее отец вышел из офиса, запахивая свой халат.

Ее брат покачал головой.

— Незнание ничего не изменит. Мы должны выяснить, что происходит. Мне необходимо докопаться до истины.

— Как ты... как ты собираешься все это выяснить?

— Для тебя это важно?

Как только они завернули на финишный вираж Ривед-Роуд, ведущий к Истерли, она взглянула вправо, вверх на вершину холма. Особняк ее семьи находился на том же месте, как и всегда, его невероятный размер и элегантность возвышалась на горизонте, знаменитый вид, который она видела на всех бутылках с бурбоном, выгравированный на этикетках.

До этого момента, она предполагала, что положение ее семьи было нерушимым.

Сейчас же она боялась, что оно может превратиться в пыль.

— Итак, мы сделали это, — сказала Лиззи проходя через ряды круглых столов в большом шатре. — Стулья хорошо смотрятся.

— Ja, — ответила Грета, расправляя скатерть.

Они продолжили свой путь, осматривая все семьсот мест, перепроверяя хрустальные двойные подсвечники, свисающие по трем сторонам шатра, украшенные длинными бледно-розовыми и белыми драпировками.

Закончив проверку, они вышли из-под тента и проследовали вдоль длинного темно-зеленого извивающегося удлинителя, заставляющего работать восемь вентиляторов, обеспечивающих циркуляцию воздуха.

До наступления темноты оставалось всего лишь пять часов рабочего времени, и Лиззи подумала, что они закончили свой список приоритетов. Букеты были расставлены. Клумбы находились в отличном состоянии. Горшки с цветами на входе и выходе из шатра смотрелись, сделанными с иголочки, засчет дополнительных цветов и растительных аксессуаров. Даже столы, заставленные едой, сервированы в соответствии с инструкциями мисс Авроры.

Насколько Лиззи поняла, еда была уже готова. Ликер доставлен. Дополнительные официанты и бармены находились под руководством Реджинальда, а он точно «не уронит мяч». Безопасность осуществляли полицейские, которые должны были удерживать прессу в стороне, фактически все было готово.

Но она хотела чем-то занять свое освободившееся время. Адреналин зашкаливал, призывая ее к действию, как обычно… а теперь она все уже переделала, но от одной мысли, что было возбуждено уголовное дело примерно в пятидесяти ярдах от нее, не освобождало ее от нервозности.

Господи, Розалинда.

Ее телефон завибрировал у бедра, заставив подпрыгнуть. Она вытащила сотовый и выдохнула:

— Слава Богу,… алло? Лэйн? У тебя все в порядке? — она нахмурилась, когда Грета посмотрела на нее. — На самом деле, я оставила его в машине, но сейчас же схожу за ним. Да. Конечно, конечно. Где ты? Хорошо. Я заберу и принесу его тебе.

Отключившись, Грета спросила:

— Что происходит?

— Не знаю. Он попросил ноутбук.

— У него в доме должен быть с десяток компьютеров.

— После случившегося сегодня утром, думаешь, я буду с ним спорить?

— Натерпелся страху, — сказала Грета, хотя ее лицо выражало полное неодобрение. — Я пойду проверю клумбы и горшки перед домом, и подтвержу место для парковки на завтра.

— На восемь утра?

— Восемь утра, а потом пойду домой. У меня начинается мигрень, а завтра будет долгий день.

— Ужасно! Иди домой сейчас же, вернешься к самому началу.

Прежде чем Лиззи успела отвернуться, ее великовозрастная подруга посмотрела на нее суровым взглядом поверх тяжелых очков.

— С тобой все в порядке?

— О, да, абсолютно.

— Поскольку Лейн все время пасется здесь, поэтому и спрашиваю.

Лиззи взглянула на дом.

— Он разводится.

— В самом деле?

— Ну он так говорит.

Грета скрестила руки на груди, и ее немецкий акцент стал более заметным:

— Отсутствуя около двух лет, не слишком ли поздно…

— Он не плохой, знаешь ли.

— Прости? Nein, ты не думаешь так всерьез.

— Он не знал тогда, что Шанталь была беременна.

Грета взмахнула руками.

— Ну, конечно, и это все меняет, ja? Поэтому он добровольно женился на ней, когда был с тобой. Просто идеально.