– Ни в коем случае не чай, – сказала я. Я пила достаточно часто отвратительные Трудины чаи. – Мы купим капучино-машину – это сделает женщин счастливыми.

– Как насчёт «Счастливая обувь»?

– «Назад к ботинкам», – предложила Анна.

– У нас достаточно времени, чтобы придумать название, – заметила Мими. – Сейчас нам надо прояснить, где мы будем брать товар. Я вообще не хочу, чтобы мы в конце концов предлагали такую же обувь, как в C&A, только на двадцать евро дороже, потому что мы не добьёмся такой же хорошей закупочной цены, как они.

– Ты уже спросила Пэрис про Маноло Бланика и компанию? – спросила Анна.

– Как только она вернётся из Венеции, – ответила я. – И только в том случае, если я переживу следующие выходные. – Как только я вспомнила про приезд моих родителей, моё эйфорическое настроение испарилось. Я быстро допила своё шампанское. Мне надо обязательно запретить Антону и детям рассказывать про мои планы по поводу магазина. Иначе мои родители будут биться головой о стену. «Наконец у неё есть немного денег, и она собирается снова их выбросить на идиотскую идею!»

Анна посмотрела на часы.

– Мне пора, надо забрать Яспера и Джоджо.

– Ты называешь бедного ребёнка «Джоджо»?

– Слушайте, это лучше, чем «Джо-Энн», как её называла эта ненормальная Бьянка, – сказала Анна. – Она сейчас моя, то есть мне надо придумать ей имя, которое понравится нам обеим. Переименовывать шестилетку сложно.

– Разве у неё нет второго имени? – спросила Мими.

– Есть, – ответила Анна. – Шанталь.

– Ну ладно, – откликнулась Мими. – Джоджо, собственно, звучит довольно мило.

– Мне тоже пора, – заметила Труди и встала. –Учить этих противных менеджеров дыханию. Я вам скажу, я буду счастлива, когда мне больше не придётся выполнять эту работу. – Она глубоко вдохнула. – Хотя там есть столько позитивных моментов, я имею ввиду.

– Мне тоже пора, – сказала я, следуя за ними к двери. – Мне и так придётся подкупить Нелли, чтобы она приглядела за Юлиусом. Сегодня вечером я собираюсь посмотреть «Анатомию страсти».

– Я тоже посмотрю, – сказала Анна. – А Джо при этом будет массировать мне ступни. Я самая счастливая женщина на свете, верно?

– Да, – ответила я и вздохнула. Собственно говоря, счастливейшей женщиной на свете должна была быть я (или, во всяком случае, одной из счастливейших, вслед за Анной), но как-то у нас с Антоном это не получалось. И к тому же этот ужасный гольф. Невозможно поверить, что в дурацкий белый мячик так трудно попасть. Сегодня утром я четырнадцать раз промахнулась, прежде чем мне удалось попасть по мячу. Который полетел в высоту на пятнадцать метров. Это было ужасно.

Мими бросила на меня пытливый взгляд и ухватила меня за руку.

– Что с тобой такое? – спросила она.

Я любила всех моих подруг, но Мими я любила чуточку больше, чем остальных. Она была самой умной из нас и самой красивой, с её нежными чертами лица, изящной фигурой и выразительными глазами. Они с Ронни были моими соседями в Шершневом проезде, и они очень мне помогли, когда я месяцев девять назад переехала сюда, только после развода и в ужасном состоянии. Через Мими и Ронни я, кстати, познакомилась с Антоном.

– Ах, просто я не могу попасть по чёртову мячу в гольфе, и Антон на выходные познакомится с моими родителями, – сказала я и быстро вернулась в комнату, чтобы шлёпнуться на диван. – Я бы охотно без этого обошлась.

Мими налила себе ещё один бокал шампанского и стала внимательно слушать, как я описывала ей ситуацию, включая историю с водопроводчиком и забитый унитаз тёти Герти 1976 года.

– Тем не менее я не понимаю, – сказала она, когда я закончила. – Как твоим родителям удастся выгнать Антона?

– Ты не понимаешь.

– Я и говорю.

– Я имею ввиду, мать Ронни хотела тебя выгнать, поскольку она была от Ронни настолько в восторге, что даже для такой женщины, как ты, он казался ей слишком хорошим.

Мими фыркнула.

– Почему ты описываешь это всё в прошедшем времени? Она по-прежнему придерживается мнения, что её Ронни заслуживает намного лучшей женщины, чем я. Особенно после выкидыша.

– Видишь, именно в этом и состоит разница: они считают, что даже какой-нибудь безработный, пьющий и курящий мужик, который охотно переодевается в женскую одежду, заслуживает кого-то лучшего, чем я.

– Но почему?

– Откуда я знаю? – Я пожала плечами. – Я думаю, я только для того учила психологию, чтобы это выяснить. Они не должны познакомиться с Антоном.

– Но Констанца, Антон тебя любит, и не важно, что скажут ему твои родители.

Я покачала головой.

– Ты не знаешь их так, как знаю я. Они объяснят ему, что он занимается благотворительностью. Они скажут ему, что он, связавшись со мной, выставил себя полным идиотом. Они уже проделали такое с Лоренцем, и ты видишь, к чему это привело.

Мими положила мне руку на плечо.

– Дорогая, хотя я плохо знаю твоего Лоренца, но я подозреваю, что его поступок никак не связан с твоими родителям. Ну давай, расслабься наконец.

Я уже три дня пыталась расслабиться, но мне это никак не удавалось. Моя единственная надежда состояла в том, что мои родители, выехав на шоссе, проедут мимо Кёльна.

– Не важно, что думают о тебе твои родители: ты прекрасный человек, и Антон, встретившись с тобой, может считать себя счастливцем, – сказала Мими.

– Ты такая добрая, – ответила я. – Мне уже стало лучше.

– Хорошо, что для разнообразия теперь я могу тебя поддержать, – сказала Мими.

У меня сразу же проснулись угрызения совести.

– Я знаю, что это, собственно, никакие не проблемы, – пробормотала я. Когда у Мими был выкидыш, ей неделями было очень плохо, а её брак чуть не развалился. Сейчас они оба снова были вместе, и вроде бы им обоим стало легче. Но это была точно не моя заслуга. Единственное, чем я помогла – я держала Мими за руку и плакала вместе с ней. – Ронни всё ещё разговаривает во сне?

Мими покачала головой.

– Нет, но у меня всё равно такое чувство, что он что-то скрывает. – Она вздохнула.

Мими и Ронни ничего так не желали, как этого ребёнка. Они годами пытались зачать, и когда это наконец получилось, они были безумно счастливы.

Ужасно, что люди вроде Ронни и Мими, которые столько могут дать, никак не могли родить ребёнка, в то время как другие, которые не хотят детей и не в состоянии достойно позаботиться о них, рожают одного за другим. Это было очень грустно и как-то несправедливо.

Я восхищалась ими обоими, потому что они больше не роптали на судьбу, а пытались как-то с ней примириться. И без детей можно вести наполненную и счастливую жизнь – это был их новый девиз, и они, конечно, были правы. Но у меня болело сердце, потому что что я знала, что они безумно хотят стать родителями. Быть семьёй.

– Почему бы вам ещё раз не попытаться? – тихо спросила я.

– Нет, – твёрдо ответила Мими. – Я больше не хочу переживать подобное. И Ронни тоже.

– Но на сей раз всё может быть хорошо. Многие женщины после выкидыша рожают счастливых детей.

– Но подобное может произойти снова, – возразила Мими. – Я этого не переживу. И ты видела, как страдал Ронни. – Она выпрямилась. – Ты знаешь, в отсутствии детей тоже есть свои плюсы. Например, сейчас я смогу полностью сконцентрироваться на нашем обувном магазине. Мне всё это ужасно нравится. Намного больше, чем моя старая работа.

– Хотя ты зарабатывала очень много, – сказала я. Я забыла, чем конкретно Мими занималась, но это было как-то связано с управлением предприятиями и длительной учёбой.

– В этот раз я тоже собираюсь много зарабатывать. Этот обувной магазин будет иметь колоссальный успех, – сказала Мими. – Завтра не дай себя сбить с толку этому консультанту в банке с его расчётными примерами. Не важно, что он скажет: доход, на который я рассчитываю, не утопичен. Через год мы все четверо сможем на него жить, если мы правильно возьмёмся за дело.

– Но это всего только обувь. Не бриллианты.