«За Антона», написала я сверху листа. И сразу под этим: «Первое: Серьёзные чувства (с моей стороны). Второе: Перспектива хорошего секса». На другом листе я написала: «Против Антона», а под этим: «Первое: Эмили. Второе: Его мать. Третье: Даже в походе носит костюм и галстук».

Я задумчиво пожевала кончик карандаша. Один из недостатков, когда человек влюбляется после тридцати, состоит в том, что все люди, в том числе и ты сам, испытывают влияние предыдущих отношений – причём иногда очень сильное. И, конечно, это утяжеляет поиск партнёра. Я должна была быть рада, что я довольно крепко привязала к себе Антона, и мне надо перестать цепляться к мелочам типа галстуков или детей. Ведь что можно сказать о женщинах за 35? На них скорее упадёт метеорит, чем они найдут себе мужчину, или что-то в этом роде.

И мне ни в коем случае не хотелось испытать падение метеорита, прежде чем я не потеряю свою невинность. Ведь если верить Анне и Мими, я была сексуально такой неопытной, что я до сих пор могла считаться девственницей. И даже если я полагала, что они несколько преувеличивают (какая может быть девственница с двумя детьми?), они в принципе были правы: секс был до сих пор одной из самых запущенных сторон моей жизни (если не иметь ввиду шахматы, спасение на водах и пение…). А секс приносит здоровье, улучшает кожу, настроение и мускулатуру таза – и всё бесплатно! Только ради этого я должна настроиться на отношения с Антоном, а не вести списки по поводу нашей совместимости: мне надо подумать о своём здоровье.

На следующее утро я рано поднялась, чтобы начать покраску стен. Я закрыла постель целлофаном, а сама облачилась в майку, на которой уже была куча пятен самых разных тонов. Насколько я ненавидела сдирать обои, настолько мне нравилось красить. С каждым движением валика комната менялась на глазах. Но далеко я не продвинулась. Стена стала красной лишь на треть, когда в дверь позвонили.

Это была Труди.

– Слава Богу! – воскликнула я. – Ты жива.

– И ещё как жива! – сказала Труди и сердечно меня расцеловала. – Я летаю! Наконец я нашла свою вторую половинку, Констанца. Текст для моей мелодии. Вино для моего кувшина. Свет для моей тени. Месяц для моего солнца. Рычаг для моего насоса.

– Поздравляю, – ответила я. Во время её патетической речи я затащила Труди в спальню. Я прекрасно могла параллельно красить, иначе краска высохнет. – Как его зовут, месяц для твоего кувшина? Я хочу сказать, что ты должна нам это сообщить, чтобы нам было что сказать полиции, если она начнёт тебя разыскивать.

– Ты имеешь ввиду, как его зовут сейчас? В этой жизни?

– Да, я это имею ввиду.

– Петер. Петер Зюльцерманн, – сказала Труди блаженным голосом.

– Возраст? Профессия? Где живёт? – спросила я.

– Ох, Констанца, как это типично! – засмеялась Труди. – Ты должна спросить, заставляет ли он меня смеяться или умеет ли он играть на моём теле, как на инструменте. Да, он это умеет! Просто божественно. Он…

– Рычаг для твоего насоса, я знаю, – сказала я. – Предыдущий рычаг одолжил у тебя двадцать тысяч евро и смылся.

– Не смылся, – поправила меня Труди. – Якоб открыл на эти деньги центр рейки в Мекленбурге–Передней Померании, как ты отлично знаешь.

– Ты когда-нибудь получила эти деньги назад? И что тебе дают пожизненные бесплатные уроки рейки, если тебе для этого придётся ехать пятьсот километров? – спросила я.

– С Петером всё иначе, чем с Якобом, – сказала Труди. – Он, кстати, специалист по рекламе, если тебя это успокоит. Очень успешный. Ты действительно хочешь выкрасить стену красным, Констанца? Я хочу сказать, ведь это изголовье кровати. Энергетически не очень хорошо работать с красным.

– Да, но для меня это ощущается абсолютно правильно, – ответила я. Такими фразами было легко заставить Труди замолчать. – А где он живёт? – Надеюсь, ближе, чем за пятьсот километров.

– У меня, – сказала Труди.

– Что? – вскричала я. – Но ведь вы только что познакомились. Кстати, где? И не рассказывай мне про древний Египет!

– Я разве не говорила?

– Нет.

– Ах, это была забавная история, – сказала Труди. – Мы встретились в бане!

– Да это же… – сказала я, успев вовремя проглотить слово «омерзительно». В бане! Ну вообще. – И почему он так быстро переехал к тебе? Это сильно напоминает мне Владимира, того типа, который через три дня непременно хотел на тебе жениться, потому что ему не продлили разрешение на пребывание в стране.

Труди лишь засмеялась.

– Его звали Фёдор, и мои ангелы уже очень давно послали мне Фёдора, чтобы я училась. Петер совсем не такой, как Фёдор.

– Его разыскивает полиция?

– Нет! Констанца, тебя послушать, так можно подумать, что я подбираю типов на улице!

Так оно и было.

– Почему он сразу переехал к тебе, а? Он что, принёс в баню все свои вещи? Как практично.

– Разумеется, нет, – ответила Труди. – Петер не был бездомным или что-то такое. Я же тебе сказала, что он очень успешный бизнесмен. Но когда большая любовь ударяет, как молния, долго не думаешь и съезжаешься.

– И когда зазвенят свадебные колокола? – смирившись с судьбой, спросила я.

– Ах, это так быстро не произойдёт, – отмахнулась Труди.

– Почему?

– Потому что Петер женат, – ответила Труди.

От шока я махнула валиком, и в воздух полетели тысячи красных капелек.

– Вот где собака зарыта, – вздохнула я.

– Ах Констанца, – вздохнула Труди. – Не будь такой мещанкой. Тут нет ничего плохого, это совершенно нормально в нашем возрасте. Ты, в конце концов, тоже замужем, и у тебя связь с Антоном.

– Хорошо бы, – пробормотала я. – Кроме того, я почти в разводе. Осталось уладить пару формальностей.

– Важнее формального расставания расставание эмоциональное, – заметила Труди. – А эмоционально Петер уже давно отделился от своей жены и обоих детей.

– У него и дети есть? – воскликнула я.

– Я уже говорила, что у большинства людей в нашем возрасте есть прошлое, к которому относятся и дети. У тебя же тоже есть дети! И у Антона тоже. И у вас нет с этим проблем, верно?

– Ты даже не догадываешься, – сказала я.

– Почему ты всё время такая негативная? – Труди уселась на полиэтилен, закрывавший кровать. – На твоём месте я бы порадовалась за подругу.

Я радуюсь, хотела сказать я, но не смогла, я совершенно не радовалась. Женатый человек, который ни с того ни с сего бросает жену и детей, чтобы переехать к женщине, с которой он познакомился в бане, не может иметь хороший характер.

В дверь позвонили.

– Я открою, – сказала Труди. – Я и так хотела сварить нам кофе. Не добавить ли тебе коньяку? У тебя такой вид, как будто тебе это не повредит.

– Нет, спасибо. – Я грустно наносила красную краску на стену. Почему Труди всё время попадаются не те? Что себе думает высший порядок, постоянно подсовывая ей типов, которые её используют?

– Это Антон! – крикнула Труди. – Он выпьет с нами кофе. Ты действительно не хочешь коньяка?

Антон? Я на цыпочках подкралась к лестнице и посмотрела через перила. Это был действительно Антон. Без Эмили. И что ещё удивительнее, без галстука.

Я нагнулась ещё ниже. Антон в свитере, шортах и кроссовках – я такого ещё не видела.

Толстая капля краски шлёпнулась с валика на середину прихожей. Антон поднял голову и посмотрел на меня.

– Я бегал, – пояснил он. – И я подумал, заскочу и поздороваюсь.

– Привет, – ответила я хрипло. Во рту у меня внезапно пересохло. Потому что я представила себе, как бы это было, если бы я не красила, а в соблазнительном неглиже (в моём представлении у меня такое имелось) открыла дверь. Мы с Антоном могли бы вместе принять душ…

– Молоко, сахар? – крикнула Труди из кухни. Ах да, она тоже была здесь.

– Чёрный кофе, пожалуйста, – сказал Антон. У него были длинные ноги, хорошо сложенные, с развитой икорной мускулатурой. И волосатые. Не как у обезьян и не чуть-чуть волосатые, а вполне нормально обросшие волосами. Мне это нравилось.