Саммер стояла посреди гостиной, и Така понял, что её наконец-то начало накрывать. Он был не в настроении выслушивать истерики или отвечать на неудобные вопросы, поэтому просто взял её за руку и провёл в спальню, не обращая внимания на то, что Саммер вздрогнула при его прикосновении.

– Вам нужно поспать, – сказал он.

Саммер смотрела настороженно, как загнанная лисица.

«Красивые глаза», – рассеянно подумал Така. Она не произнесла ни слова, но он знал её мысли словно собственные.

 – Я буду в гостиной. Может быть, вздремну на диване, но не беспокойтесь – я проснусь при малейшем шорохе. Вы в безопасности. – Пока.

Саммер по-прежнему не шевелилась, и Така взял её за плечи и развернул лицом к кровати. Ему не хотелось раздевать свою спутницу – скорее всего она сделает неправильный вывод, и это лишь всё осложнит. Такаши не интересовало её мягкое, пышное тело или полный, чувствительный рот. Ему просто было нужно, чтобы она ушла спать и дала ему спокойно подумать.

– Да, – хрипло пробормотала Саммер, взявшись за подол чёрного спортивного свитера, который захватил для неё Така. Он предположил, что эта толстовка громадного размера принадлежала ее бывшему парню, хотя, по имеющимся у них сведениям, у мисс Хоторн был всего один возлюбленный, да и то много лет назад.

Саммер начала стягивать свитер через голову. Вслед за ним последовала футболка, что стало для Такаши сигналом: пора уходить, прежде чем его гостья останется стоять в одном нижнем белье, глядя на него всё тем же оцепеневшим взглядом.

– Позовите меня, если вам что-нибудь понадобится, – сказал он, выскакивая из комнаты и закрывая дверь, прежде чем Саммер успела произнести хоть слово.

Вытянувшись на диване, Така закрыл глаза. Как жаль, что нельзя выпить. Это был чертовски трудный день, но, учитывая, в каком дерьмовом положении они оказались, надо быть начеку. Когда всё закончится, он, может быть, прикончит целую бутылку односолодового виски – напитка, к которому весьма пристрастился. Да, именно так он и сделает.

Его сверхнавороченный телефон был полон сообщений от мадам Ламбер, но пока Така их игнорировал. Однако долго так продолжать нельзя. Рано или поздно ему придётся связаться с главой Комитета. Она захочет узнать, почему Саммер Хоторн до сих пор жива, и, скорее всего, не примет никаких отговорок. Ничто не трогало Изобел Ламбер, не омрачало совершенные черты красивого лица и выражение ясных бесстрастных глаз. Она была воплощением того, к чему все они стремились, – безжалостной практичности и отсутствию слабых мест. Мадам Ламбер дала бы фору даже самураям.

Така точно не знал, мудрость или слабость остановила его руку сегодня вечером. Он слышал, как в спальне кашляет Саммер. Она проглотила больше горячей воды из бочки, чем он предполагал, но у него не было времени делать искусственное дыхание, поскольку в её дом ломились головорезы Сиросамы. При других обстоятельствах Така отвёз бы Саммер в больницу, чтобы не допустить развития какой-нибудь лёгочной инфекции. В данной же ситуации это было бы даже лучше: если она заболеет острой формой пневмонии, тогда уже не нужно будет… убивать её самому.

Пока ситуация более-менее стабильна. Настоящая урна Хаяси недосягаема, хотя нужно выяснить, где она, и – чёрт побери! – как можно скорее. Он не представлял, насколько достоверна копия в «Сансоне». Если «Братство» решит заняться поисками урны, начнётся настоящий ад.

Проведя рукой по волосам, Така застонал. В Лондоне обязательно захотят узнать, почему он до сих пор ещё не позаботился обо всём. Как он даст им ответ, если сам его не знает? Такаши закрыл глаза, прислушиваясь к окружающим звукам. Он распознавал их, а потом выбрасывал из головы – машины за стеной пышной растительности, окружающей отель; дыхание Саммер за закрытой дверью, медленное и спокойное – значит, она уснула; шёпот ветра; размеренное биение собственного сердца. Така лежал неподвижно и слышал абсолютно всё. А потом, отбросив все мысли, позволил себе краткое мгновение передышки.

Изобел Ламбер стояла у окна в своём кабинете, наблюдая за лондонским рассветом, с сигаретой в одной руке и мобильным телефоном в другой. Начинался ещё один безрадостный, серый день, с холодным, колючим дождём, что впивается в кожу, подобно ледяным иглам. Она ненавидела январь. Но прямо сейчас мадам Ламбер ненавидела всё: свой маленький изысканный офис в Кенсингтоне, к которому она так долго стремилась… Лондон… Но больше всего – Комитет и тот выбор, который ей каждый раз приходилось делать.

Раз уж на то пошло, она также ненавидела и Питера Мэдсена. Её заместитель был дома – в постели с женой. У него есть человек, помогающий смыть зловонный запах смерти и беспощадных решений. Жена, которая, чёрт возьми, слишком много знает, но с этим ничего нельзя поделать. Если Изобел нужен Мэдсен – а он ей нужен – то придётся мириться с осведомлённостью Женевьевы Спенсер. И если уж Питер полностью доверяет своей жене, то же приходится делать и ей, потому что Питер верил на все сто очень немногим.

Мадам Ламбер повернулась, погасила сигарету и приоткрыла окно, чтобы проветрить офис, прежде чем приедет Питер. Изобел ненавидела курение, сотню раз пыталась бросить, но в такие дни, как вчера, привычка опять брала над ней верх. «Могло быть и хуже», – подумала мадам Ламбер. Люди, с которыми она когда-то начинала работать, уже или пили по-чёрному, или принимали наркотики, или же превратились в бездушных тиранов, злоупотреблявших служебными полномочиями, как Гарри Томасон. Хорошо, что её душа ещё болела. Это доказывало, что под той бесчувственной оболочкой, которую она довела до совершенства, еще оставалось хоть что-то человеческое.

Резкий ветер вихрем ворвался в её кабинет, и Изобел задрожала, но не стала закрывать окно. Внутри она уже заледенела, так что температура снаружи не имела значения.

 Они с Питером спорили о девушке, но оба знали, что, в конечном счёте, выбора у них нет. Сохранить ей жизнь – значит поставить весь мир под угрозу. В случае необходимости мадам Ламберт умела принимать трудные решения. Саммер Хоторн понятия не имела, почему так опасна и почему непременно должна умереть. Но даже если бы она знала об этом, ничего бы не изменилось.

Хана Хаяси оставила ей урну, сообщив о месте, где расположены руины древнего храма. Сиросаме нужно и то, и другое, чтобы завершить свой ритуал… Безумный обряд, который станет сигналом для начала Армагеддона или же чего-то очень похожего, что смогут претворить в жизнь один могущественный маньяк и сотни тысяч его последователей.

История человечества свидетельствует о том, что подобный расклад может привести к катастрофическим последствиям.

Она не сомневалась, что Такаши О’Брайен сделает всё, что необходимо. Он такой же реалист, как и все они. В сумрачном мире Комитета не выжить, если не смотришь на вещи ясно и бесстрастно и не делаешь трудный выбор. Саммер Хоторн – лишь ещё один сложный выбор в его послужном списке; выбор, который Така сделает, не моргнув глазом.

Конечно, подобные решения не могли не сказываться. Питер больше не мог работать в «поле», в то время как другие оперативники умышленно вели себя беспечно, подставляясь под пули. Прочие превращались в холодные, бездушные машины. И никто – даже Питер Мэдсен – не знал, что бурлило внутри самой Изобел.

Она откинула светлые волосы со своего прекрасного лица. Догадаться, сколько же ей на самом деле лет, было трудно – по роду занятий агенты пользовались услугами лучших пластических хирургов, – и мадам Ламбер знала тот образ, в котором представала перед окружающим миром. Хорошо сохранившаяся красота, возраст от тридцати пяти до шестидесяти, лучшее лицо, какое только купишь за деньги. Если бы кто-то увидел её обнажённой, то тело показало бы, что всё это ложь… Но пока никому не представилось такого случая.

Сейчас же мадам Ламбер чувствовала себя девяностолетней старухой… такой же уродливой, как и сумятица внутри. Так больше нельзя. Подобные решения были частью её повседневной жизни; нельзя позволить им погубить себя. Саммер Хоторн должна умереть, и точка. Всё просто.