А интересы Морганов-банкиров иногда приходят в противоречие с интересами Морганов — военных промышленников. Если, с одной стороны, усиление гонки вооружений им выгодно безусловно, то, с другой стороны, их тревожит непомерный рост милитаризации экономики. Ведь чрезмерные военные ассигнования, создавая систематическое перенапряжение бюджета, стимулируют инфляцию, обесценение доллара, которое в годы «холодной войны» приняло невиданные прежде темпы и размеры. А обесценение доллара невыгодно тем, кто хранит в своих подвалах огромные денежные суммы. Да и вообще, все, что подрывает финансовую стабильность, не может не тревожить банкиров. Морганы же, как мы сказали, все-таки прежде всего банкиры, а уж потом промышленники, в том числе и военные. Потому-то они и пытаются, не выступая против гонки вооружений в целом, ибо она приносит им немалые барыши, ввести ее в какие-то рамки, регулировать дело таким образом, чтобы не нарушались их финансовые интересы.
Вполне возможно, что одна из причин этого, как считают иногда, «необъяснимого парадокса» коренится именно в таком противоречии. Но то причина, так сказать, специфически моргановская. В последние годы дают о себе знать и некоторые общие обстоятельства, заставляющие наиболее опытных деятелей американского бизнеса проявлять в отношении дальнейшего раздувания военного производства некоторую осмотрительность, еще совсем недавно совершенно несвойственную им. Поскольку это в какой-то степени объясняет «моргановскин парадокс» и представляет более широкий интерес, следует сказать здесь о нем несколько слов.
Как это ни странно на первый взгляд, но вот уже в течение некоторого времени не только дельцы из моргановского клана, но и некоторые их коллеги иногда говорят, что гонка вооружений и неуклонное увеличение государственных ассигнований на ее финансирование, служившие основным средством активизации американской экономики на протяжении последних полутора десятков лет, уже теряют свою эффективность.
В чем же дело? Уж не вознамерились ли пушечные короли, наслушавшись воскресных проповедей, перековать мечи на орала? Нет, конечно. Дело в другом. Руководители американского делового мира столкнулись как с серьезными трудностями, возникшими в результате ярко выраженной и возрастающей диспропорции в американской экономике, — непомерно раздутые военные отрасли и отстающие остальные, так и с совершенно необычной экономической ситуацией, связанной с новым характером военной продукции.
Что касается первого обстоятельства, то возрастающая концентрация материальных и людских ресурсов в узко специализированных областях ракетно-ядерного производства, замораживание колоссальных ценностей на складах вооружений — все это привело в последнее десятилетие к резко отрицательным последствиям для экономики США. Промышленные товары США в результате известного отставания гражданских отраслей промышленности становятся неконкурентоспособными не только на мировых рынках, но и внутри страны. Их стали теснить западноевропейские и японские изделия. Это бросается в глаза, когда идешь по Пятой авеню или какой-либо из нью-йоркских улиц, где расположены крупные универсальные и другие магазины. Мелькают витрины, товары с табличками цен; видишь, как торговцы, стремясь привлечь покупателя, на самых видных местах обычно помещают итальянскую обувь и трикотаж, английскую шерсть, западногерманские автомобили, японские радиоприемники и оптику. Все эти товары и добротнее, и дешевле американских. Постояв полчаса в торговом зале магазина, убеждаешься: американцы предпочитают изделия импортные.
Нечего говорить о том, сколь отрицательно сказалась гонка вооружений на таких областях жизни США, как народное образование и здравоохранение. Гонка вооружений пагубно отразилась и на состоянии государственных финансов США, вызвав хронические бюджетные дефициты и как результат огромный рост государственного долга. В связи с уменьшением доли США в мировой экспортной торговле, а также с высокими военными расходами за границей острый и хронический характер приобрел дефицит американского платежного баланса, вызвавший в свою очередь резкое сокращение золотых запасов страны.
Но особенно важное обстоятельство, в котором начинают отдавать себе отчет лишь наиболее опытные дельцы, заключается в новом характере военного производства и в его последствиях. Если раньше в течение многих десятилетий и даже столетий основную роль в военном производстве играл фактор количественный — произвести как можно больше винтовок, патронов, пулеметов, танков, пушек, самолетов и т. д., — то ныне происходящая научно-техническая революция кардинальным образом изменила и изменяет как вооружение современных армий, так и, следовательно, весь характер военной промышленности.
Военное производство настоящего и в еще большей степени ближайшего будущего имеет тенденцию терять характер массового производства. По подсчету крупнейшего американского ученого Л. Поллинга, разрушительная сила всех бомб и снарядов, примененных в ходе второй мировой войны всеми воюющими сторонами, вместе взятыми, составляла примерно 6 мегатонн. Сила одной современной термоядерной бомбы средней величины— 10–15 мегатонн. Следовательно, создание миллионов снарядов и бомб заменяется значительно менее массовым, можно сказать, почти штучным выпуском атомного и термоядерного оружия. На смену десяткам и сотням миллионов единиц различных средств ведения войны приходит неизмеримо меньшее количество более сложных современных средств — ракет, электронных систем и т. д.
Речь идет о том, что в руках нынешних вашингтонских руководителей и тех промышленных воротил, которые стоят за ними, военные расходы — уже не такой действенный препарат взбадривания производства, каким они были еще несколько лет назад. Быстро изменяющаяся технология военного производства, намечающаяся тенденция — переход от массового производства самолетов, танков, артиллерии к специализированному малосерийному производству ракет и атомных боеголовок — все это означает, что каждый доллар прироста военного бюджета приводит в движение меньше производственных мощностей и меньше рабочей силы, оказывает меньшее воздействие на экономику, чем прежде.
Таким образом, массовое военное производство, типичное для многих десятилетий, производство, в котором были заняты тысячи предприятий и миллионы людей, неизбежно должно отойти в прошлое. На смену этому приходит ограниченное число специализированных предприятий, обладающих более или менее ограниченным числом специалистов высокой квалификации. Место массового производства винтовок и пулеметов все больше занимает создание сравнительно небольших серий сложных и дорогостоящих систем современного оружия. Физическая масса оружия сокращается за счет многократного увеличения его силы и мощи.
Последствия этого процесса для массового промышленного производства очевидны. Если в 40-х и 50-х годах значительная часть мощностей американской промышленности, миллионы рабочих рук были заняты в военной промышленности, то в качестве перспективы предстоящих лет вырисовывается значительное сокращение как заводских мощностей, так и рабочих рук, занятых в военной кузнице, что отнюдь не означает само по себе разоружения и уменьшения опасности войны.
Военная промышленность США в начале 60-х годов, в свете всех этих обстоятельств, оказалась подобной насыщенному соляному раствору, который не в состоянии более поглощать то, что в него вкладывается.
Новая ситуация требует новых решений, новой тактики. Но то, чего не видит еще большинство бизнесменов средней руки, то, что не в состоянии пока осознать и многие крупные воротилы, моргановская группировка почуяла раньше других. Почему? Да потому, что, располагая штатом самых квалифицированных служащих — управляющих, экономистов, инженеров, финансистов, наследники старого Моргана могут прежде, чем их конкуренты, уловить, куда дует ветер конъюнктуры.
Итак, «парадокс» объясним. Нет, Морганы не отказались и, судя по всему, не собираются отказываться от военных прибылей. Но и они вынуждены приноравливаться, применяться к обстановке.