Величайшая трагедия жизни Тиберия произросла из-за возвышения им Луция Элия Сеяна, который в первые годы его царствования стал помощником своего отца префекта императорской гвардии (преторианцев), а в 15 г. н.э. унаследовал от него эту должность. Очень скоро выяснилось, что он стал и главным советником императора. Сеян (хоть историк Тацит и насмехался над его несенаторским рангом) был связан родственными узами со знатными фамилиями; он снискал себе славу любезника и удачливого соблазнителя модниц высшего света. В 23 г. н.э. последовал шаг, не оставлявший сомнений в его побуждениях и значительно укрепивший его влияние. Девять когорт императорской гвардии, прежде разбросанные по разным итальянским городам, в течение нескольких дней были стянуты в столицу, и император поручил Сеяну расквартировать их в новом едином казарменном комплексе в Риме, величественные стены которого сохранились по сей день. Когда умер Друз Младший, явно недолюбливавший префекта, Сеян остался единственным доверенным другом Тиберия, его «партнером в делах», как объявил император сенату и ассамблее.

На Рим обрушилась лавина судебных дел по обвинениям в измене: Сеян разделял и разжигал страхи Тиберия перед заговорами и мятежами и использовал законы о государственной измене, чтобы избавиться от своих собственных недругов. Тем не менее его власть над своим повелителем оставалась неполной. В 25 г. н.э., например, ему не разрешили вступить в брак с вдовой Друза Младшего Ливиллой (Ливией Юлией) на том основании, что союз простого всадника с женщиной императорского дома будет непопулярным в сенате. Однако в следу-юшем году Сеяну выпал удобный случай упрочить свое влияние, поскольку Тиберий решил покинуть Рим и перенести свою резиденцию на остров Капри, пообещав при этом, что впредь ноги его не будет в этом городе. Говорили, что император спасается от своей деспотичной матери, Ливии Друзиллы, после «удочерения» ее императором Августом известной под именем Юлии Августы. Тиберий бежал также от общества вообще и от требовательных сенаторов, в частности. На Капри ему составили компанию несколько приближенных, главным образом ученые и астрологи. В дальнейшем он принял меры для обеспечения собственной безопасности, которые значительно увеличили привлекательность неприступного острова и превратили его Дворец Юпитера, расположенный на восточной возвышенности Капри, в замечательное убежище.

Отсюда он продолжал править Империей с неизменной добросовестностью, но его уединенное существование неизбежно порождало разного рода опасные сплетни и интриги, включая и изрядную массу слухов о его сексуальных отклонениях. Еще более существенным ущербом обернулось ограничение его связей с сенатом — отныне обстоятельные дискуссии сменились скудной перепиской. Авторитет Сеяна постепенно возрастал. Именно он занял важнейшее место в связях Капри с внешним миром, контролируя доступ к персоне Тиберия и назначая цензоров, просматривавших переписку с Римом.

Сеян внушил императору, что наибольшая опасность его жизни исходит от Агриппины Старшей и ее сыновей Нерона Цезаря и Друза Цезаря, которые унаследовали от своего отца Германика расположение народа. В 26 г. н.э. Тиберий отказал Агриппине в новом замужестве. Три года спустя по обвинению, выдвинутому Сеяном и поддержанному впоследствии самим императором, против нее и обоих юношей было возбуждено судебное дело. Открытое обвинение Нерона Цезаря (в сексуальных отклонениях) и Агриппины (в тайном заговоре) вызвали многолюдные демонстрации в их защиту. Обоих арестовали и выслали на острова. Друз Цезарь также был арестован и препровожден в столичную тюрьму. Возможно, они и в самом деле замышляли заговор, а может быть, и нет. Так или иначе, через четыре года все они умерли, и в живых остался лишь третий сын Германика и Агриппины, юный Гай (Калигула).

Между тем в 31 г. н.э. Сеян, принадлежавший к сословию всадников и, следовательно, не имевший права быть избранным на сенаторскую должность, вопреки этому стал соконсу-лом Тиберия. Когда в мае они вместе вступали на консульство, он, наверное, испытал тот же восторг обладания абсолютной властью в Империи, что и Тиберий, когда получал ее от Августа. Кроме того, он наконец-то добился разрешения жениться на вдове Друза Младшего Ливилле. Но вскоре за этим последовало его падение, причиной которого стали сведения, переданные императору матерью Ливиллы, Антонией. Сеян, по-видимому, вынашивал планы устранения девятнадцатилетнего Гая, права которого рано или поздно должны были положить конец его могуществу; он предпочитал видеть на месте Гая более молодого и уступчивого наследника — такого, как Тиберий Гемелл, двенадцатилетний сын Друза Младшего. Узнав об этом, император втайне от Сеяна передал командование преторианцами своему другу Макрону. Макрон договорился с одним из консулов и командиром пожарного отряда и арестовал Сеяна во время заседания сената. Сенаторы же незамедлительно вынесли последнему смертный приговор, не дожидаясь распоряжений на этот счет императора.

Вскоре прокатилась новая волна обвинений и казней. Вдова Сеяна, Апиката, наложила на себя руки, но перед этим рассказала Тиберию о том, что его сына Друза Младшего восемь лет назад умертвили ее муж и его любовница Ливилла. Возможно, это не было правдой, но император поверил, и Ливил-лу уморили голодом. Тиберий огласил новое завещание, объявив своими наследниками Гая и Гемелла, причем приоритет определенно принадлежал Гаю. Тиберий умер в марте 37 г. н.э. в поместье Лукулла у Мизенского мыса на семьдесят восьмом году жизни. По-видимому, он умер естественной смертью, хотя ходили бесчисленные слухи об обратном.

Биограф императора, Светоний, писал, что Тиберий был крупным крепким мужчиной с исключительно сильной левой рукой, почти до самого конца жизни обладавший отменным здоровьем, хотя время от времени его внешность уродовала отвратительная сыпь. Его очень пугал гром. Просыпаясь среди ночи, он хорошо видел в темноте. «Ходил он, наклонив голову, твердо держа шею, с суровым лицом, обычно молча: даже с окружающими разговаривал лишь изредка, медленно, слегка поигрывая пальцами». Не слишком религиозный, он интересовался мифами и разделял веру астрологов в судьбу, управляющую всем миром. Среди его недостатков весьма существенным было неумение и нежелание общаться с людьми, в отличие от любившего поговорить Августа. Как утверждал историк Дион Кассий, «слова Тиберия свидетельствовали о существовании людей, противостоявших его целям... Он считал плохой политикой поверять подданным свои мысли и говорил, что зачастую это становится причиной крупных неудач, тогда как скрытность приносит значительные успехи*. Его отказ разъяснять свои действия (привычка, которой он не изменил и на Капри) стал причиной серьезных затруднений. Более того, все произнесенные или написанные им слова обычно были едкими и оскорбительными. Не лишенный человечности, Тиберий был жесток и мрачен. Он не поддерживал проведение публичных увеселений: например, он и не думал продолжать традиции гладиаторских Игр. Тем не менее, когда создавалось неправильное мнение о его действиях, а такое случалось нередко, он очень расстраивался и приходил в ярость. Он был также чрезвычайно подозрителен и боязлив.

Личность Тиберия поражала Тацита, и этот историк написал несколько книг о том, как менялся в худшую сторону стиль его правления. И он был прав по крайней мере в том, что касалось положения правящих классов. В провинциях происходило то же самое, но там обычно придерживались высокого мнения о правительстве, как достойном доверия, и преобладала вялость и медлительность. Как и многие другие писатели древности, Тацит верил, что личность человека не меняется от рождения до смерти, и если действия человека не всегда выявляют эту личность, то только благодаря его способности скрывать ее истинную суть. Так, по его мнению, Тиберий был исключительно скверной личностью (историк не мог обсуждать личность императора Домициана, во времена правления которого жил он сам): многие добрые дела, которые Тиберий объявлял своей целью, оказывались лишь ширмой зловещего лицемерия.