1. Представления варваров об Империи
Случай, о котором мы сейчас расскажем, произошел в 5 г. н. э., когда римские армии воевали в глубине германской территории под командованием будущего императора Тиберия. «Когда мы разбили лагерь на берегу Эльбы, — пишет очевидец, — а на противоположном берегу сверкали своим вооружением вражеские войска... один из варваров, пожилой, крупный человек, занимавший высокое положение (судя по его одеянию), сел в лодку, выдолбленную из ствола дерева, — как это у них принято — и, управляя лодкой сам, выплыл на середину реки. Оттуда он попросил разрешения высадиться на берег, где стояли наши войска, и увидеть Цезаря. Разрешение было дано. Пристав к берегу, он долго смотрел на Цезаря в
Карта 1. Западные провинции Римской империи
молчании и затем сказал: “Наши воины безумны: они поклоняются твоей божественной власти, когда тебя здесь нет, но когда ты здесь, они боятся твоего оружия вместо того, чтобы постараться заслужить твое уважение. Благодаря твоему милостивому разрешению, Цезарь, я сегодня увидел тех богов, о которых раньше только слышал, и это самый счастливый день, которого я ждал и который когда-либо был в моей жизни”. Получив разрешение коснуться руки Цезаря, он снова сел в свою маленькую лодку и, постоянно оглядываясь на Цезаря, вернулся к тому берегу, где находился его народ»1. Этому старику казалось, что в римлянах есть что-то божественное. Они были больше, чем люди.
В 70 г. н. э., когда свободные германцы смотрели на противоположный берег Рейна, где стоял новый город Кельн, переполненный галлами, гер-манцами-убиями, отставными римскими солдатами и их потомками, они, как принято считать, «ненавидели» этот город за его растущее богатство.
Они решили не заключать мира с Римом до тех пор, пока из города не будут изгнаны германцы-убии или, еще лучше, пока город не будет открыт для всех германцев без ограничений. Примерно триста лет спустя, в 381 году, старый везеготский вождь Атанарих, всю жизнь бывший врагом Империи, приехал в Константинополь за две недели до своей смерти. Он был поражен, увидев многолюдный, бурлящий город. «Подумать только, сказал он, — я вижу то, о чем часто слышал, хотя и не верил этому». Он осматривался вокруг, переводя взгляд с необъятных городских стен на порт, где кипела деловая жизнь; он видел вокруг людей самых разных национальностей, хорошо обученных солдат. Наконец он не мог больше сдерживаться и воскликнул: «Действительно, император — это бог на земле, и любой, кто подымет на него руку, — самоубийца». Его долгая жизнь, отданная борьбе с римлянами, оказалась напрасной. Для него, как и для безымянного старого вождя с берегов Эльбы, римляне, или по крайней мере их правители, были больше, чем люди2. Еще через сто пятьдесят лет посланец хана одного из кочевых племен Юго-Восточной Европы, как говорят, заметил императору Юстиниану: «В вашей Империи все есть в изобилии, включая, мне кажется, даже невозможное». Этот хан, преследуя своих врагов, таких же нищих кочевников, как и он сам, загнал их внутрь границ Империи, но теперь он жалел, что сделал это. Он увидел, что, изгнав своих врагов из степи, он не только не нанес им никакого вреда, а наоборот, оказал им величайшую услугу, так как в римских провинциях их ожидал такой уровень жизни, о котором он не мог даже мечтать. В то время как он будет прозябать в бесплодной пустыне, они «смогут торговать зерном, пить вволю в своих винных лавках и жить плодами земли. Кроме того, эти негодяи смогут ходить в бани, носить золотые украшения, и у них всегда будет полно тонкой расшитой одежды». Империя, таким образом, была чем-то вроде Эльдорадо. Любой бродяга, принятый ею, мог одеваться в золото, есть хлеб, мыться в горячей ванне и напиваться, когда захочет. Это ли не настоящая цивилизация!3
Именно таким отношением объясняется большая часть нападений на границы Римской империи, которые варвары предпринимали на протяжении столетий. Эта тенденция, кроме того, была заложена в самой природе германской «дружины», то есть группы воинов, которую вождь содержал за свой счет и обязан был обеспечивать постоянным притоком награбленных трофеев. Стоило ему перебросить своих воинов за римские границы, и провинции Империи давали ему гораздо больше ценных трофеев, чем он мог надеяться получить в хижинах своих собратьев-германцев. А римские власти никогда не испытывали недостатка в варварах, желающих служить в имперской армии: жизнь там была несравненно лучше, чем в лесах и болотах по ту сторону границы. Однако ни привлекательность грабежа, ни сравнительно высокая оплата не объясняют массового завоевания варварами поздней Римской империи, когда целые народы с женщинами, детьми и стариками переходили Рейн и Дунай.
2. Превосходство римской военной техники
Германцы не зря считали Римскую империю страной золота, ведь их собственное общество было крайне примитивным. Греко-римская цивилизация была городской по своей сути. Где бы ни селились греки и римляне, от Британии до юго-западной Индии, они везде строили города. Германцы в городах не жили. В римские времена не было такого понятия, как германский город. Хотя римские авторы иногда говорят о германских орр1с!а, однако это слово означает скорее не «города», а «села» или, точнее, «поселения местных жителей». Несмотря на существование нескольких укрепленных точек, типичным германским поселением был не поселок и не укрепленный форт, а изолированный хутор, в то время как типичным поселением римлян был город. Во времена Римской империи на левом берегу Рейна стояли знаменитые города — это были римские города. На правом берегу стояли одинокие фермы или крохотные деревушки из нескольких ферм. На левом берегу было мощное имперское государство. Жители правого берега в защите своих прав полагались не на государство (которого там не существовало в римские времена), а на своих сородичей. То же можно сказать и о многих кочевых племенах Юго-Востока. Вследствие этого варвары, поступавшие в римскую армию, иногда не способны были понять, как действует римская государственная власть. Так, когда Велизарий в 533 году направился в Африку и дошел до Абидоса, трое его солдат — варваров из кочевых племен — напились, и один из них стал насмехаться над двумя другими. Их чувство юмора оказалось ограниченным, и насмешника убили. Велизарий приказал посадить убийц на кол. Другие кочевники, и особенно родственники казненных, пришли в страшное негодование. Были две причины их возмущения: I) они не заключали такого союза с римлянами, который бы обязывал их подчиняться римским законам; II) в обычаях их племени не было предусмотрено такое наказание за убийство. Согласно Прокопию, Велизарий был вынужден выступить перед ними с длинной речью, чтобы их успокоить4.
Германцы, однако, не всегда осознавали, насколько огромной была военная мощь римлян. Возможно, они бы подумали, прежде чем нападать на римские провинции, если бы понимали, что по сравнению с их военными ресурсами ресурсы Империи были практически неисчерпаемы. Юлий Цезарь был не единственным римлянином, который продемонстрировал варварам, что, даже если те и одержат несколько мелких побед, то римляне легко смогут восстановить свои потери, при этом значительно увеличив свои силы, и так может продолжаться до бесконечности. Бата-вы, восставшие против Рима в 70 году нашей эры, только к концу восстания осознали свое истинное положение. Они приняли решение «не продолжать более разрушительную борьбу. Один народ не может положить конец рабству всего мира. Чего они добились, уничтожив легионы и предав огню их лагерь? Только того, что другие легионы, более многочисленные и более мощные, были вызваны занять их место. Только после того, как батавы бросили вызов всему римскому народу с оружием в руках, они осознали, какой крохотной частью человечества были они сами!» Тот же аргумент использовался и почти через пятьсот лет после этих событий5. Германцам все же удалось одержать одну победу над римлянами: в 9 году нашей эры они выиграли одну из решающих битв мировой истории в Тев-тобургском лесу в северо-западной Германии, изгнав римлян из той части Германии, которая лежит между Рейном и Эльбой. Они уничтожили при этом более одной десятой части всех легионов Римской империи. Но это произошло из-за ошибок римского командования. У германских кланов было не больше шансов сокрушить Римскую империю Августа или Марка Аврелия, чем у шотландских кланов — Англию короля Георга II в 1745 году. Со временем, однако, все изменилось.