Наконец, последнее доказательство. Когда в 476 году патриций Орест был убит Одоакром и его сторонниками, один италийский священник благородного происхождения, Примений, тесно связанный с Орестом, бежал, опасаясь убийства. Он укрылся в Норике Прибрежном. С его стороны было бы бессмысленно бежать из одного владения Одоакра в другое. Следовательно, Норик Прибрежный уже перестал к тому времени быть частью Римской империи²⁵.

Утверждение, что во времена св. Северина граница Империи еще существовала, не выдерживает критики. К сожалению, мы не можем точно или хотя бы приблизительно сказать, когда власть императоров перестала распространяться на Норик Прибрежный. Мы знаем об одном знаменательном событии, которое произошло в Норике в 430—431 годах: жители провинции восставали, но были разгромлены, причем подавлением вое-станин руководил сам Аэций в течение, видимо, двух лет²⁶. В V веке в Западной империи жители провинций (мы не говорим о военных или даже о государственных служащих) нечасто поднимали восстания. Единственную аналогию в этот исторический период можно найти в Арморике и Британии, где произошли восстания гражданского населения, имевшие, по словам историка Зосима, социальный характер и направленные на полное отделение от Римской империи²⁷. Мы не знаем, верно ли это в отношении восстания в Норике и восстаний 430-431 годов. Мы также не знаем, как долго после этого Аэцию удавалось держать ситуацию в Норике под контролем. Когда Приск в 449 году посетил лагерь Аттилы Гунна, он встретил там некоего Промота, которого он называет «губернатором» (агсИоп) Норика, но, к сожалению, не уточняет, был ли он губернатором Норика Прибрежного или Средиземноморского, хотя есть основания полагать, что имеется в виду Норик Средиземноморский²⁸. Если это действительно так, то, скорее всего, после восстания 430—431 годов Норик Прибрежный уже недолго оставался под контролем Римской империи. Вероятно, эти восстания были серьезными, раз для подавления их понадобились две военные кампании под командованием самого Аэция.

3. Руги

Кто же были эти руги, занимающие столько места в «Житии Северина»?²⁹ Руги жили на противоположном берегу Дуная напротив Фавианиса (VIII. 2, XXXI. 1) и были одним из небольших германских народов, населявших территории за северной границей Римской империи. Они были родственны готам³⁰, но при этом далеко не так сильны, как остроготы, которые в те годы, к которым относится начало «Жизни», и некоторое время после этого жили в Нижней Паннонии. Руги просили у этих остроготов разрешения пройти через Норик Средиземноморский в Италию, а когда готы такого разрешения не дали, Флаккифей, король ругов, решил, что готы собираются их убить³¹. Руги — единственные из варваров, живших за северной границей, которые страдали от римских разбойников: римские грабители нападали на них с южного берега Дуная (V. 3). Однажды какие-то разбойники, ШгЬа Іаігосіпапйит, похитили нескольких ругов³². Северин советовал королю ругов Флаккифею не пересекать Дунай в погоне за похитителями: «Если ты это сделаешь, — говорил он, — тебя убьют». Похитители поджидали ругов в трех засадах. Совет святого означал: «Не переправляйся на южный берег» (руги жили на северном берегу). Разбойники жили на южном берегу, то есть это были римляне, которые грабили территории варваров и похищали их с тем, чтобы затем, возможно, перепродать на юг в качестве рабов.

По сравнению с другими варварскими племенами, населявшими эти места, руги были настолько слабы, что их просьбу о переселении в Италию можно рассматривать как попытку бегства: они боялись оставаться на прежнем месте, так как им угрожало подавление со стороны других, более диких и более мощных варварских племен³³. Несомненно, в Италии они надеялись разжиться богатой добычей и получить землю для оседлой жизни, но главной их целью, возможно, была безопасность. Когда они все же добрались до Италии много лет спустя, им удалось даже посадить на трон своего соплеменника Эрариха, ставшего королем всех варваров (включая остроготов), живших в то время в Италии. Этот Эрарих служил в готской армии и завоевал там высокое положение, однако не совсем ясно, почему готы примирились с его правлением. Именно руги в Италии провозгласили его в 541 году королем, и готы терпели Эрариха пять месяцев, после чего избавились от него³⁴. В своем рассказе об этом эпизоде Прокопий приводит интересную подробность: согласно обычаям их племени, мужчины-руги не могли жениться на женщинах из других племен³⁵. Больше мы ничего не знаем об их внутренних делах, кроме того, что их короли с трудом заставляли своих подданных выполнять свою волю³⁶.

У ругов была еще одна отличительная черта, кроме того, что на них нападали с юга. В это время они были единственным из германских племен, живших к северу от границы Римской империи, которые были христианами. При обстоятельствах, о которых мы ничего не знаем, они были обращены в христианство арианского толка³⁷. Людвиг Шмидт предполагает (и, возможно, он прав), что они приняли христианство сразу после освобождения из-под власти гуннов³⁸. Но кто их обратил в христианство? Самый простой ответ состоит в том, что это были остроготы, так как именно готские, а не римские священники распространяли Евангелие среди германских племен. Кроме того, римские священники в эти годы вряд ли стали бы распространять арианство. Если обращение ругов произошло благодаря готам, то это было их единственное достижение такого рода за границами Империи. Впрочем, мы очень мало знаем о зарождении христианства на среднем Дунае³⁹. Складывается впечатление, что разбойники-варвары, ргаескзпея ЬагЬап, о которых говорится в главах IV. 1-4, были христианами, так как Северин использует христианские аргументы, убеждая их отказаться от разбоя. Похоже, что он обращается к ним как к христианам. Короли ругов отличались той веротерпимостью, которая вообще была характерна для монархов-ариан, и сохраняли на редкость дружественные отношения с Северином, хотя тот был бескомпромиссным католиком. Король-католик в подобной ситуации совсем по-другому относился бы к свя-тому-еретику⁴⁰. Однако Северин, согласно Эвгиппию, не сделал ни одной попытки обратить их в католичество, несмотря на все свое огромное влияние. (Ему не пришлось заниматься миссионерской деятельностью среди коренного населения Норика, так как, несмотря на то что в одном месте «Житии» (гл. XI) упоминаются языческие обряды, местное население, видимо, было уже христианским к тому моменту, когда Северин впервые прибыл в провинцию.) Один из ругов, посетивших его, был приближенным короля Фелефея. Святой вылечил его сына, но не воспользовался этой возможностью, чтобы обратить знатного руга в свою веру (XXXIII). В разговоре с королем Флаккифеем Северин искренне говорит о различии в религии, которое их разделяет: «...si nos ипа Catholicafides annecteret...» (V. 2); но он ничего сделал для того, чтобы изменить положение вещей. Король много раз обращался за помощью к Северину. В первые годы своего царствования Флаккифей советовался с Северином, прося его разрешить конфликт с остроготами в Паннонии (V. 1), а также помочь в переговорах с римскими разбойниками, похитившими его людей (V. 3: особенно обратите внимание на гл. XLIII. 2). Сын и преемник Флаккифея Фелефей (также известный как Фева) с самого начала пошел по стопам отца (VIII. 1). Даже королева Гизо, твердая сторонница арианства, просила Северина о помощи в спасении сына, когда он был взят в заложники (VIII. 4). Иногда призывы о помощи исходили и с римской стороны. Святой посылал своих представителей к королеве Гизо, прося ее освободить римлян, которых она захватила в рабство, но королева отказалась выполнить просьбу (VIII. 2). Жители Бойотро просили Северина договориться с Февой о том, чтобы римлянам разрешили торговать на варварском рынке к северу от Дуная. В этом случае святой отказал им на том основании, что Бойотро скоро будет разрушен (XXII. 2). Когда Фева собирался силой выселить жителей нескольких приграничных городков из их домов и перевезти в другие жилища, святой встретился с королем и достиг с ним некоего компромисса (XXXI. 2). Находясь на смертном одре, Северин призвал (commonuit) Феву и Гизо к себе и твердо их наставлял (XL. 2): он просил их не угнетать невинных. Позже он о том же просил и Фердеруха (XLII. 1). Ни в том, ни в другом случае ничего не было сказано об их обращении в католичество⁴¹.