Эжен покорно приняла свою судьбу и хотела, чтоб и ее сын проявил благоразумие и прожил свой век, как верный слуга Всевидящей Матери. Она знала: несмотря на всю тяжесть знака, венчавшего лбы магов, он защищал их от постыдного клейма «последователей Проклятого» и вечных гонений до тех пор, пока отступники не будут пойманы или же их жизнь не оборвется.

— Что ж, вам двоим стоит вспомнить о том мальчике, Дюке, — Эжен утерла рукой лоб. — Раскрыть себя ему было опрометчивым поступком для того, кто решил сохранить свою тайну.

— А что мне оставалось делать? — вновь вспылил Фьорд. — Оставить его на съедение пещерного паука? Дюк мой друг, он не выдаст меня. Я уверен, — парень сжал кулаки и уставился на танцующее в очаге пламя.

— Теперь самое время отведать твоей стряпни, Эжен, — после небольшой паузы сказал Горальд, чьи мысли были мрачны, хоть на лице и появилась добродушная улыбка. В мужчине не было уверенности, что на следующий день сама мать Фьорда не приведет в их дом церковников из желания уберечь сына от участи преступника.

Рассвет принес в ладонях из солнечных лучей щемящее чувство тоски и поселил его в груди Горальда, когда тот поднялся с жесткой постели и направился к двери. Ранний гость с завидной упорностью стучал в разбухшее от дождей дерево. Эжен села на кровати и терла глаза, которые слепил льющийся из окна свет. Она хорошо понимала, что значит этот стук. Полное тревог материнства сердце утешало лишь то, что теперь ее сыну не придется скрывать свою суть. Отмеченных знаком магов не преследуют и не запирают в ледяных Колодцах, если те послушно исполняют волю Всевидящей Матери.

— Сын, — позвал Горальд, подходя к двери. Он мог бы надеяться, что Фьорду хватило сознательности, чтобы уйти из селения под покровом ночи, но он слишком хорошо знал упрямый характер сына: Фьорд ни от кого не собирался бежать.

— Доброе утро, Горальд, мы можем войти? — за дверью в поношенной серой робе стоял смотритель Ройрих. Горальд помнил его еще с тех времен, когда был мальчишкой: Ройриху было чуть больше сорока, а в его жидкой бородке — всего с десяток седых волос. Тогда дверь открыл его отец, Дормак. Сейчас же пришли за его собственным сыном.

Седые вьющиеся волосы падали на изрезанный десятками морщин лоб Ройриха, его влажные глаза-бусинки выискивали юного мага-огня. Под мышкой он держал книгу, старше его раза в два, в которой он и смотрители до него вели записи о рожденных в селении магах, их семьях и возрасте, в котором проявились способности.

За спиной Ройриха стояли трое мужчин, в кольчужных рубашках и шоссах, со стальными пластинами, защищавшими предплечья и голень, на каждой из которых был оттиснут герб Всевидящей Матери: птица с расправленными крыльями и изображенным посреди пернатой груди солнца.

Горальд, придерживая дверь, впустил в дом старика Ройриха и сопровождающих его церковников. Только теперь он заметил стоящего в стороне парня, немногим старше Фьорда. Мальчишка носил на лбу знак Проклятого, особенно заметный на бледной коже. Его лицо больше подошло бы женщине, но не мужчине — с аккуратно выведенными чертами, тонкими бровями и чувственным ртом. Черные с отблеском, как древесный уголь, волосы забраны в хвост. Одет он был в кожаный камзол длиною до середины бедра. Бардовые пуговицы закреплены в петлях из зеленой нити. Предплечья закованы в наручи из темного металла. Высокие сапоги были заметены дорожной пылью. Парень сжимал в руке лук, а из-за плеча выглядывал колчан с десятком стрел. Он не собирался входить в дом, но Горальд все же оставил дверь отворенной.

Обернувшись к гостям, мужчина встретился взглядом с сыном, замершим в арке, ведущей в его комнату, и тяжело вздохнул. Он отошел от двери и встал подле появившейся из спальни Эжен, обняв супругу за плечи.

— Нас оповестили, что в вашем доме появился юный маг огня, и мы пришли убедиться так ли это. Подойди сюда, мальчик, не бойся, — Ройрих поднял голос и на пороге дома появился долговязый сухощавый парень, с впалыми щеками и крючковатым носом, неуверенно сжимающий край рубахи. Горальд сразу узнал обладателя нескладного тощего тела, большой головы и напоминающих высушенные водоросли волос, коим был соседский мальчишка Дюка, больше похожий на рыбью кость, а не на подростка.

— Дюк, ты действительно видел, как сын Горальда и Эжен сотворил огонь? — Ройрих сухим голосом спросил застрявшего у входа в дом парня.

— Да, мать отправила меня в разработанные шахты за светлячками, и мне не повезло наткнуться на пещерного паука. Если бы не Фьорд, чертов паук высосал бы мои внутренности, — его речь была сбивчивой и торопливой. — Да, Фьорд отогнал его с помощью огненной магии, он обжег ему лапы, и тот уполз вглубь шахты!

Дюк нервно сглотнул, не сводя испуганного взгляда с Фьорда.

— Фьорд никогда не думал плохого, он только хотел помочь, — затараторил Дюк, посмотрев на Ройриха, но старик жестом попросил его умолкнуть.

— Предатель! Я доверился тебе! Спас твою жалкую никчемную шкуру! — взорвался Фьорд. Его кулаки сжались, но прежде чем парень успел натворить дел, на его плечо опустилась тяжелая рука отца. Горальд мог поклясться, что чувствует волны жара, исходящие от сына.

— Я сделал это для тебя же, дурак! — лицо Дюка раскраснелось, а глаза, как затравленные зверьки, метались в глазницах в поисках безопасного убежища.

— Ты можешь идти, Дюк, — оборвал его Ройрих. Взгляд мышиных глаз старика не отпускал Фьорда. — Пойдем с нами, парень, с тобой не случится ничего плохого, ты еще до заката вернешься домой.

— Ну уж нет! — Фьорд ощетинился, хоть рука отца по-прежнему крепко держала его за плечо. Немного больше силы и Горальд мог легко переломать сыну кости. — Меня вы не превратите в очередную послушную куклу, которой Церковь будет помыкать вплоть до моей смерти!

— Что не так с этим ребенком? — устало просипел Ройрих и кивнул сопровождающим. — Заберите мага.

Горальд сделал шаг вперед, грубо оттолкнув сына за спину, сверху вниз взглянул на Ройриха и церковников. Эжен, прижав ладонь к губам, испуганно смотрела на супруга. Если он пойдет против воли Церкви, их обоих ждет суд и наказание, в полной мере соответствующее совершенному преступлению.

— Малец слишком взволнован и сам не понимает, что говорит, простите ему его дерзость, — Горальд широко улыбнулся, но этот примирительный жест натолкнулся на мертвую холодность церковников и скучающе-усталое лицо Ройриха. — Это моя оплошность, я слишком мало времени уделял его воспитанию. Сегодня девятнадцатилетие моего сына и, пусть это и не исправит моих прошлых ошибок, я хотел бы отдать ему подарок до того, как он уйдет с вами.

— Отец! — Фьорд не веря своим ушам смотрел на Горальда. Парень мог пытаться противиться церковникам, но с отцом ему было не справиться. До этого момента Горальд не выказывал своего отношения к бунтарским настроениям сына, и на какой-то миг Фьорду показалось, что отец, хоть и в тайне, но поддерживает его стремления.

Ройрих безразлично взмахнул рукой, позволяя Горальду исполнить желание. Мужчина улыбнулся еще шире и, повернувшись спиной к людям, пришедшим за его единственным сыном, крепко сжал Фьорда в медвежьих объятьях.

«Не знаю, что происходит в твоем мятежном сердце, парень, но, надеюсь, я не совершаю самую большую глупость в своей жизни», — думал Горальд, прижимая сына к груди. Фьорд не мог пошевелиться, как от сжимавших его рук отца, так и от растерянности: Горальд никогда не отличался проявлениями отцовской любви.

— Беги и не оборачивайся, — Фьорд услышал тихий шепот отца, а за ним треск камня. Сильный толчок в грудь выбил весь воздух из легких и сшиб парня с ног. Фьорд пришел в себя лежа на спине в паре метров от пробитой в стене дома дыры. Пространство вокруг быстро заполнялось пылью от обрушившегося на головы всех, кто был внутри, каменного свода. Оцарапанную при падении спину саднило, а горло сдавливал кашель.

— Отец…, — Фьорд поднялся на ноги, в нерешительности замерев на месте. Из замешательства его вывел вид натянутого лука в руках мага, оставшегося снаружи дома. Из-за пыли Фьорд не мог разглядеть деталей, но он отчетливо видел голубоватое свечение, исходящее от наконечника стрелы.