Но ты – я вижу – занят чем-то важным

Пардон, коль помешал...

Первый:. Я занят, да

Я угли ворошу

Костра, который так и не зажегся...

Ангел:

Достойное занятье! Сколь успешно

Продвинулись дела на этом фронте?

Первый:

Да как-то ни черта...

(Горячо) Мне хочется найти

Свой след на той дороге,

Где луна

Мне освещала путь в сплошную ночь!

Как ноги затекли!

Встает, прохаживается.

Ангел:

Быть может, сменим ритм?

Первый (растерянно): Ритм? Это город на юге Австралии? (Торопливо бормочет. ) Она сказала, она сказала... что не выпускает меня из объятий... Ой! Как низко висит люстра! Я опять ударился! (Истерично рыдает. )

Ангел:

Рамка все же нужна

Ничего без нее не получится

Так уж устроено.

Чтобы увидеть суть леса

Надо черту провести.

Первый:

А если стать лесом? Сосной?

Ангел:

Тогда ты увидишь то, что видит сосна

Но не больше.

Первый:

А надо ли больше?

Ангел:

Не знаю. Я не лекарь

С пачкой рецептов в портфеле.

Но я знаю, что надо оплачивать все

Только кровью своей.

Нет тверже валюты на свете.

Первый:

В каком банке хранить эти деньги?

Ангел:

Просто в банке

С плотно притертою крышкой.

Главное – чтоб кровь не свернулась

А иначе – дело труба.

Первый:

Помню, я читал в гороскопе...

Ангел (резко):

Гороскопы – хуйня!

Их придумали для мертвецов,

Для филологов с фигой в кармане,

Для звезд рок-н-ролла,

Уныло играющих в имидж

Для любителей некро

И прочей контрацептуры.

Первый: Вот те раз! Поскольку я не отношусь ни к тем, ни к другим, ни к третьим с четвертыми – значит, мне и здесь ловить нечего?

(Дурашливо смеется. )

Пауза.

Ангел:

Ты все ловишь свет первородный.

Ты ищешь ключ – чудодей,

Который откроет двери

К Весне Священной ведущие...

Нет, так не бывает.

Нужно, конечно, что-то иметь,

Но желательно меньше, чем больше.

Вернее – процент с пустоты.

Понимаешь... есть предел для всего,

Только о нем узнаёшь лишь в последний момент

Когда ударяешься лбом.

Зато

Только тогда

Ты получишь право

Выпилить рамку,

Чтобы в нее поместить

Залив с высокой травой,

Руки природы,

Песок на губах

И сосны в спящем лесу.

Первый:

И еще...

Ангел:

И еще – что угодно,

Что оплачено собственной кровью!

Понимаешь... Свет или Тьма

Возникают только впоследствии,

А в самом начале – их нет.

Собирается уходить.

Первый:

Я хотел бы... когда-нибудь

Снова с тобой поболтать...

Ангел:

Это – можно. Вот – телефон мой. Звони.

Протягивает Первому визитку и исчезает.

Первый (пытается разобрать написанное на визитке): Два нуля...

двадцать... два нуля – двадцать... Два нуля – двадцать... Небесная Канцелярия... А? Что-то было, только раньше, давно. Я помню: все это шло и шло, тащилось и растаскивалось, растаскивалось и растащивалось. Это я уже проходил. Давно проходил, в самом еще начале чего-то... Наяву. А сейчас-то я – сплю. Да, сплю. Спу.

Возможно, это было вчера

Ты глядел мимолетно на хмурое зеркало времени

Не пытаясь увидеть его в мимолетном дыму настроений

Переполнявших безликую мантру зимы

Уносившей тебя в одурительный хаос рождений

Но на этой дороге, изломанной старым фонтаном

Настоятельно рвущимся к суетной дымке любви

Отраженной в пустом лабиринте галлюцинаций,

Источающих трепетный голос второго восхода

Никому еще не было не суждено

Победить или забыть навсегда

Сбросив кожу значений

Утерянную поневоле

В злосчастной пыли катакомб.

Это, впрочем, неважно

Это, похоже, всего лишь попытка

Воплотившейся в нечто мечты

Быть такой, как казалось ее прорицателю

Убежденному силой судьбы

В справедливости камерных истин

Что же будет потом?

Что случится в ползущем на берег гуаноподобном реликте?

Кто поможет ему одолеть тягучую бурю надежды?

Порожденной в неправедном браке мадонны и

Радикально жестокого грека

Которого звали как будто бы:

Стоп! Нон-стоп, монсеньор Федерейдо!

Возможно, это было вчера

Об этом не знает никто в старом доме

И даже седой каскадер,

Проверенный дилер из Фриско,

Матерый ценитель тротила,

Прожженный как тысяча линз

Отражающих сонное небо

И вязкую пыль под ногами

На дороге в таинственный грот

Где брачуются нимфы и крысы

Даже он, любовник гремучей змеи

Изменившей ему только с волком

Бессилен сказать что-нибудь

По поводу первопричины

По поводу свинга интриги

Взорвавшейся вновь в третьем акте

И лишившей покоя его

Знатока и пройдоху

Разбившего тысячу ламп на подстилке дорог

Убежденного и тысячекратно непримиримого

Хранителя тайн забытых

И давно никому уж ненужных

Да, даже он молчаливо ушел в тишину

Уподобившись этим неброским поступком

Стыдливой и трепетной деве

Незнакомой практически с книгою плотских утех

И, однако, сумевшей с утра, в минувшую пятницу

Напоить молоком

А потом истязать своим ласковым лоном

Пятерых офицеров, десяток солдат

И седого полковника Трини,

Который запутавшись в спелой соломе

Ее неумелых, но жадных объятий

Успел снять только один сапог.

Возможно, это было вчера

Но теперь, в горячей тусовке дня,

Между Сциллой Харибды и остросигнальным припевом,

Заученным не навсегда

И забытым опять накануне рассвета

Кто-то скачет на сером баране проклятия

Мимо домов, никем не построенных

Мимо истин

И

Мимо брандмауэра одиноких голов

Туда

Вперед!

В сторону сладкой пыли

И полусырого отвара из меда

И ему уж никто возразить не посмеет

Да, никто, не единый из жителей хмурой Молдовы

И безвольных туземцев Ирландии,

Привлеченных запахом моря

Наполненного баобабами и тополями

И еще какой-то вчерашней игрой,