Контора двухэтажная, с двумя огромными верандами, смотрящими на деревья стеклянными глазищами. Сергей взбежал по каменной лесенке и, открыв двери, привычно направился в кабинет шефа. Его окликнул Венке.

— Одну минуточку, Мери! Вот сюда, — показал он на дверь, ведущую на веранду.

Веранда оказалась обширной. Полы устланы коврами, два стола, легкие кресла, а на глухом простенке портрет президента в тяжелой, покрытой золотом рамке. Сергей охватил все это одним взглядом и потом, как всегда, поприветствовал шефа наклоном головы. Стенбек поднялся аккуратненький, с наметившейся полнотой и с виду похожий на конторщика, достигшего в служебной карьере всего заветного. Теперь ему больше ничего не надо — он доволен жизнью и своим положением в обществе.

— Господин Шумилов… — Стенбек сделал паузу, взгляд его уперся в портрет президента. — Сегодня с вами буду говорить только по-русски, хотя правила моего учреждения запрещают мне это делать. Садитесь… Так вот, господин Шумилов, сегодня не буду долго задерживать вас… Один лишь вопрос. — Стенбек порылся в бумагах, взял какую-то фотокарточку. — У вас есть брат?

— Нет. Есть сестра Анюта. Я уже говорил о ней.

— Значит, забыли… Вот, посмотрите… — Стенбек протянул фотографию.

— Это моя!

— О, отлично! — Шеф оживился: в глазах его, доселе полусонных, блеснули искорки. Выйдя из-за стола, он похлопал Венке по плечу: — О’кей!

Закурив сигарету, Стенбек прошел к окну.

— Вспомните, вспомните. — У Стенбека короткая шея, со спины он похож на штангиста — покатые плечи, руки толстые врастопыр: вот-вот, кажется, поднимет штангу.

Венке щелкнул зажигалкой, таинственно подмигнул Шумилову:

— Не возражайте.

— Благодарите, Шумилов, инструктора Венке. Это он нашел вашего брата… Викто́ра Шумилова. Вы скоро с ним встретитесь. Да, да, он тоже, бедняжка, как и вы, оказался в нацистской Германии… Тоже хлебнул горя… Какая радость будет для ваших родителей, когда мы отправим вас в Россию!

— Я что-то не помню, господин шеф, — начал было Сергей, но Стенбек остановил его:

— Во время бомбежки ты был контужен… Память восстанавливается постепенно.

Стенбек опять повернулся к окну. Сколько до этого было разговоров о родителях и с Венке, и с самим шефом, подробно расспрашивали не только об отце и матери, но и о родственниках и знакомых. Более того, даже о том, что он, Сергей, в детстве любил поесть, какие фильмы смотрел, с кем дружил и с кем ссорился. И обо всем он рассказывал… Стишок вспомнил, написанный папиным помощником по заставе лейтенантом Сидоренко:

Венке тогда это очень понравилось: он пощекотал его ручкой плетки и, хохоча, воскликнул: «Мери, у тебя чертовская память! А ну, припомни еще что-нибудь… вот такое же».

— Бомбежка, говорите? — произнес Сергей, глядя уже на Венке, который, опершись плечом о кафельный камин, спокойно сосал толстую сигару.

Стенбек, видимо, что-то заметил в лесу, резко задернул шторку, крикнул:

— Венке! Какого черта Виктор шатается по территории!

Повернулся к столу и, будто бы только что заметил Сергея, сказал:

— Вот зачем я вызвал вас: сегодня же перейдете из общежития в отдельную комнату, будете жить вместе с братом. И еще… Нашлись ваши родители. Скоро отправим… На родину, в Россию!

«Вот почему Венке говорил, что против моей фамилии Стенбек поставил букву «Р»! — радостно подумал Сергей, сбегая по лестнице.

Что-то было в этом старшем лейтенанте не от мира сего… А что именно, Стенбек никак не мог понять. Венке делает вид, что он торопится поставить точку. «Это подопытный экземпляр — и только. Самый подходящий экземпляр. Бугай, как говорят русские». Венке — человек настроения, от него всего можно ожидать. А может быть, оберет Венке прав: для того чтобы испытать действие ДОСа на человеке, совершенно лишне знать биографию этого человека, а тем более его взгляды на жизнь, знать его мнение о перспективах войны. Будто бы так…

Но Стенбек тянул, почему-то не решался подписать акт эксперимента.

— У вас есть дети?

— Двое…

— Жена?

— Да, есть.

— Вы были начальником пограничной заставы?

— Это вам известно.

— Ваш пограничный отряд оборонял поселок Аджи-Мушкай?

— Да. Часть наших бойцов и командиров еще сражается в катакомбах.

— Безумие!.. Пал Ростов, войска фюрера на подступах к Сталинграду! Мы скоро будем в Москве!

— Слышал, вроде так…

— Если мы вас отпустим, вы скажете своим подземникам, чтобы они немедленно капитулировали, ибо сопротивление бесполезно…

— Нет, не скажу…

— Почему?

— Не поверят, сочтут меня изменником, трусом.

— Тогда мы вас расстреляем…

— Понятно… Но изменником Родины я никогда не стану.

— В победу Советского Союза вы верите?

— Не только верю — убежден, что гитлеровская Германия будет разгромлена.

Венке взорвался. Он не встал, а подпрыгнул со стула, аж фуражка отлетела к двери, и сам он, поскользнувшись, грохнулся у ног пленного, больно ушиб себе локоть.

— Охрана! — позвал Венке часовых.

Стенбек воспротивился.

— Ни в коем случае! — загородил собой дверь: акт эксперимента лежал на столе, о нем никто не должен знать, таков приказ высшего начальства да и желание его, Стенбека.

— Венке, нас обоих расстреляют, если…

Венке догадался, о чем хотел сказать Стенбек. Он поднял фуражку, раскурил сигарету. Все же один из охранников ворвался в подвал. Он выхватил у Венке сигарету и начал ею прижигать шею пленного, потом тыкал в щеки и нос. Сигарета погасла, и эсэсовец набросился на Стенбека с упреками:

— Химик! Ученая крыса! Ты еще его спроси, с кем он шашни водил, сколько любовниц имел! Ставь точку!

— Уходите вон, немедленно! — закричал Стенбек на охранника и тотчас же заметил: взгляд Шумилова прикован к акту, и казалось, что для этого обессиленного побоями старшего лейтенанта ничего в мире нет, кроме строчек акта. Стенбек прыгнул к столу, шибанул плечом Шумилова, тот засеменил назад, но не упал, а, сбычив на Стенбека взгляд, улыбнулся жесткой, острой улыбкой.

«Охранник просто мясник, безмозглая скотина, одетая в форму немецкого солдата. Такой при любом положении останется безнаказанным. Да и кто с такого спросит, он же убивает дозволенным оружием! Не запрещенным! Черт меня дернул составить это вещество! Черт меня дернул связаться со спецслужбой! И вот результат — приказ: газом уничтожить подземный гарнизон красных! Вначале испытать, потом произвести атаку…»

В акте всего несколько строчек… Это даже не акт, скорее, боевое донесение.

ДОС — газ и не газ. Это особая дымовая смесь, формулу которой он, Стенбек, держит в памяти. При отравлении ею люди умирают не сразу: им как бы предоставляется возможность минуту-другую «подумать» перед выбором. По истечении этого небольшого времени все же умирают. И не так-то легко определить причину смерти. К тому же, кто остается в живых, при душевном потрясении и возбуждении лишается зрения…

Шумилов — подходящий экземпляр, организм его высшей выносливости. Он попал в плен контуженным. Венке сделал все, чтобы врачи быстрее привели его в нормальное состояние. Но Венке олух, при своей горячности и неуравновешенности может совершить непоправимое — или побоями совершенно обессилит пленного, или (еще хуже) при транспортировке прошляпит.

А спецслужба торопит: быть в постоянной готовности совершить газовую атаку по укрывшимся в катакомбах советским бойцам. Начальству легче: оно отдает устный приказы. Он же, Стенбек, обязан оставить документ за своей подписью…