Даже с учетом всего этого, Лидия не могла представить, как Сет мог обречь своего сына на рабство. Ее родители разнесли бы Олимп ради спасения дочери.

Видимо, у той стаи шакалов тяга к риску в крови, раз они решились продать Сетха, рискуя навлечь на свои головы гнев Сета.

– Почему шакалы так поступили?

– Ради предложенных Нуаром денег. С чего ж еще? Жадные тупые ублюдки. Но знаешь, что хуже всего? Сумма была мизерной. Чуть больше карманных грошей, которые они спустили через неделю.

Лидии стало тошно. Не от того, что количество денег имело какое-то значение. Но копеечная плата еще сильнее унизила гордость Сетха.

– Почему он был с ними?

Джейден устало вздохнул.

– Ты уверена, что тебе это нужно знать? Подумай хорошенько над ответом. Обратного пути не будет. Как не крути картину из «Ночной галереи[4]» Рода Серлинга.

Вот это аналогия. И, скорее всего, Джейден не погрешил против истины. Может, ей стоит повернуть назад, пока она не услышала большего. Ведь чем больше она узнавала о Сетхе, тем сильнее душа тянулась к нему.

«Я потеряла рассудок. Он никогда не примет доброту, и все же...»

– Я хочу знать.

На самом деле здесь крылось нечто большее.

«Я должна знать».

Джейден оказался позади нее. Прежде чем она успела спросить, что он делает, к ее голове прижалась ладонь. И тут Лидия оказалась в другом мире, другом времени и месте.

Толпа суетившихся людей. Ослы тянут старые телеги, мужчины и женщины в полотняных и льняных калазирисах[5] занимаются повседневными делами. На большинстве женщин черные парики с яркими ленами со сверкающим бисером. На мужчинах разнообразнейшие льняные и плетеные головные украшения. Почти у всех глаза были обведены черной подводкой, а макияжа на лицах красовалось поболее, чем у моделей на подиуме. Мужчин же знатного сословия отличали искусственные заплетенные бороды и всевозможные драгоценные камни, которые ярко сверкали на солнце.

«Значит, это Древний Египет, который Сетх считал домом...»

Она увидела его мальчонкой лет шести. Не заметить его было просто невозможно. Лидии просто не верилось, какой чистотой и счастьем светились его голубые глаза. Кучерявые волосы были длинней и достигали тонких, хрупких плеч.

В отличие от остальных детей того времени, волосы Сетха не были сбриты или покрыты, и все из-за своего уникального цвета, доставшегося ему от бабушки. Рабыней ее привезли в Египет из далеких северных земель, а позже освободили от рабства. Ее дочь обожала мать и по сей день скорбела об ее утрате. Цвет глаз Сетх унаследовал от отца, и мать мальчика считала их небесный оттенок подарком Сета, как напоминание об их коротком романе.

Огненные волосы и глаза небесного цвета выделяли Сетха среди толпы, когда они с матерью быстрым шагом пошли прочь от храма.

Мать обвела его глаза черным, очень похожий макияж Сетх носил здесь в Азмодеи. На шее висело ожерелье из тростника с такой же раскраской, как и его татуировка ласточки... даже с тем же порядком цветов. На нем была тонкая набедренная схенти с поясом вокруг талии. В левой руке он нес маленького резного льва.

Сетх был таким очаровательным и милым, что у Лидии затуманился взгляд.

– Mwt? – выдохнул он, пытаясь привлечь внимание матери. – Я не успеваю. Пожалуйста, давай пойдем медленнее.

Она еще только ускорила шаг.

Он побежал рядом.

– Прошу, Mwt, ты делаешь мне больно.

– Закрой рот! – рявкнула на него женщина. – Я не хочу слышать от тебя больше ни слова.

С ошеломленным личиком он обнял своего львенка, словно тот мог защитить его от гнева матери.

– Я что-то сделал не так?

Она дернула его к себе и влепила пощечину, а после снова потащила за собой.

– Я сказала тебе закрыть рот.

Его губы задрожали, а из глаз покатились слезы, но при этом Сетх не издал ни звука. Тихие слезы текли по щекам, а малыш изо всех сил пытался поспевать за сердитым быстрым шагом матери, несущейся через город.

Сетх не понимал, что происходит. Сначала его оскорбил отец, когда они зашли в храм сделать подношение богу, а теперь разозлилась и мать. Хотя ее нельзя назвать любящей, раньше она не вела себя с ним столь жестоко.

Единственное, что он хотел понять, что же он сделал не так.

Как только они вернулись домой, мать протащила сына в конюшню и усадила на осла. Она так грубо его сжала, что игрушка выскользнула из детской ручки. Сетх потянулся за игрушкой, но не смог отыскать в сене крохотную фигурку.

– Mwt? Я выронил игрушку.

Она с такой силой ударила его по руке, что остался красный отпечаток.

– Не смей со мной разговаривать. Ты меня понял?

Сетх кивнул, поток слез лился по щекам. Он вытер нос тыльной стороной руки, а его мать собрала какие-то странные вещи в мешок, а потом повесила на осла за спиной Сетха.

Ненависть блестела в черных глазах, когда она уселась на второго осла и выехала с сыном из конюшни.

Они отъехали от родного города на несколько километров, пока не оказались в пустыне. Стояла гнетущая мучительная жара. Сетх прижался к шее осла, пытаясь держаться в тени и не обгореть до волдырей.

– Mwt, я очень хочу пить. Пожалуйста, можно мне попить?

Она проигнорировала его вопрос.

Губы Сетха обветрились и потрескались настолько, что начали кровоточить. Но мать отказалась смилостивиться.

Казалось, прошло много часов, прежде чем она наконец остановилась и спешилась, а потом стащила сумку и Сетха.

Ветер перенес горячий песок на его сандалии, обжигая подошвы до волдырей. Он попытался уберечь себя, но ничего не получалось. Хуже того, его мучил голод.

– Mwt, я так голоден. У тебя есть что-то перекусить?

Мать, молча, посмотрела на него.

– У меня для тебя ничего нет, понятно? Ничего! Ты мне противен, жалкий щенок.

– Я что-то не так сделал?

Она скривила губы.

– Появился на свет.

– Но...

Она снова хлестнула его по лицу. На этот раз с такой силой, что он упал на песок. Сетх закричал от боли. Песок был горяч как раскаленные угли. Пытаясь отряхнуться, он почувствовал на себе еще больше обжигающих песчинок.

Игнорируя его крики и мольбы о помощи, мать достала из мешка молоток и подошла к сыну.

Он поднял на нее покрытое волдырями ангельское личико, способное затронуть душу любого, у кого есть сердце. Губы в песке и крови, на красных щеках потеки слез.

– Прости, Mwt. Что бы я ни натворил, не сердись на меня, мне очень жаль.

На лице матери не мелькнуло ни грамма жалости или любви, когда она занесла молоток и ударила его по ногам, раздробив крошечные коленные чашечки.

Сетх закричал от невероятной боли и снова упал на раскаленный полуденным солнцем бархан. Но мать с ним не закончила. Снова и снова она наносила удары, ломая и дробя кости, чтобы сын не смог вернуться домой.

Убедившись, что он точно умрет здесь, она отбросила молоток и запрокинула голову к небу.

– Сет, так значит я шлюха, родившая и выкормившая гаденыша, порожденного испорченным семенем? Если хочешь, забирай себе никчемного ублюдка. С меня хватит вас обоих.

С этими словами она пошла к ослам, оставив сына умирать в песчаных дюнах.

Сетх пытался ползти за ней, но не смог ничего сделать на исколоченных ногах. Он умолял ее вернуться. Звал отца на помощь, пока не сорвал голос.

Ни один из родителей не пришел к нему. С разбитым сердцем, во власти адских мук он лежал под опаляющим пустыню солнцем. Детское тело покраснело до цвета огненных волос.

Он хотел лишь одного – умереть. Вот только отец лишил его даже такой привилегии.

Лидия вздрогнула при виде его страданий.

«Кто мог сотворить такое с невинным ребенком? Как?!»

Ее скрутило от вида истерзанного малыша.

Джейден протянул ей бронзовый горшок, прежде чем ее вывернуло наизнанку.

Стоило рвотным спазмам утихнуть, как он дал ей холодную тряпку.