- Порази тебя гром, дубина! – Прошипел Хамай и в сердцах плюнул на землю.

 В скором времени у возка с раненым тэйваром было не протолкнуться, тревожная весть, облетевшая лодинитов, согнала сюда почти всех, кто был не занят в дозорах, и тысячник велел становиться на привал. Наблюдая эту картину, Хамай думал, он прикидывал варианты, как можно незаметно покинуть лагерь, но ничего путного придумать не мог, кроме одного способа.

- Перегрузите все деньги с возка на лошадей, но сделайте это незаметно. – Приказал он своему помощнику. – И позовите ко мне Кивира.

- Слушаюсь.

 Наступила ночь, дождь, не зная чем себя ещё занять, то утихал до мелкой холодной мороси, то припускал, барабаня по кожаным палаткам. Привыкшие к его выходкам лошади, сбившись в мелкие косяки и опустив свои большие головы к земле, пофыркивая, о чём-то переговаривались, а неприкаянные дозорные тенями бродили вокруг лагеря.

 Хамай встал, сам оделся и тихим свистом подозвал помощника.

- Всё готово?

- Да господин.

- Вот и ладно. – Он на секунду замер, огляделся, но ничего в темноте не увидев, решительно вышел из палатки. – Когда начнётся заварушка, даже для виду не сопротивляйтесь, просто бросайте всё и уходите к Медону, через неделю, надеюсь, там встретимся.

- Понял господин Хамай.

 Купец надвинул капюшон и скрылся в ближайших кустах, пройдя через них, спустился в небольшой овражек и прошёл по его дну до места, где его ждали люди.

- Можем ехать господин Хамай? – Спросил один из всадников.

- Можем, если груз здесь.

- Здесь господин.

- Тогда в путь. – Группа из двадцати всадников и сорока лошадей, обогнув лагерь по дуге, устремилась на восток.

 Где-то, через два часа, в своей палатке, неожиданно проснулся тысячник Сахрар. Он зябко повёл плечами, зевнул и, накинув на себя меховой жилет, вышел на улицу. До рассвета оставалось часа три.

- Как там тэйвар? – Спросил он у дежурного.

- Без изменений йёр.

- М-да. – Сахрар снова зябко передёрнул плечами и побежал к ближайшим кустам. Пробегая мимо стоянки Хамая, он мельком глянул на неё и, что-то на краю сознания кольнуло, но потребность не дала зацепиться мысли за сознание, и он ускорил шаг. Завершив свои дела он, было, вернулся мыслями к купцу, но у его палатки послышался шум и какие-то крики, а через секунду барабан забил тревогу. – Что такое? – Лагерь разом проснулся, люди вскакивали со своих мест, седлали коней, строились в сотни.

- Йёр! – У самой палатки Сахрара настиг Бекар, один из его полутысячников. – Нас похоже окружают.

- Чирок? Много их? – Сахрар начал быстро облачаться в брони.

- Да шут их знает, дозорные донесли, что отряд не маленький, одна его часть зашла со стороны леса, вторая перекрыла нам дорогу, а позади нас речка с топкими берегами. Не надо быть семи пядей во лбу, что бы понять, куда они хотят нас загнать.

- Что предлагаешь?

- Ударить по одному из отрядов.

- Хм. – Сахрар сдвинул шлем на затылок. – А что перед нами? – Бекар пожал плечами. – Небольшое поле, а дальше, лес вроде. У меня другой вопрос, что будем делать с тэйваром? На коня его теперь не посадишь.

- А что мы можем? Уложи его в повозку, подбери двух опытных бойцов из местных, и пускай уходят через ту самую речку. – Тысячник тронул коня. – Ах, да, и передай Хамаю, пусть уходит тем же путём, мы прикроем.

- Как скажешь йёр. – И Бекар  ускакал к тэйвару. У палатки возник другой полутысячник Марбан, этот, в отличие от лёгкого нравом Бекара, был всегда угрюм и неразговорчив.

- Что будем делать с обозом йёр? – Не глядя в лицо командиру, спросил он.

- Бросим. Твои готовы?

- Да йёр.

- Тогда пошли своих людей вперёд, пусть узнают что там.

- Уже. Там в лесу пешее ополчение бунтовщиков, тысячи три мечей.

- Как думаешь, сходу прорвёмся? – Марбан нахмурился ещё больше.

- Если увязнем, нам конец. Конница Чирка зайдёт нам в тыл и прикончит.

- Знаю. – Кивнул тысячник. – Дождёмся, когда пехота на поле выйдет и ударим. Стройтесь, пойдём двойным тараном.

 Барабан выбил замысловатую дробь, сотни пришли в движение и через несколько минут образовали два клина стоящих друг за другом. Прозвучала новая дробь и «тараны» лёгкой рысью двинулись вперёд. Конница довольно быстро преодолела небольшую рощу и оказалась на границе поля, на котором уже развернула свой строй повстанческая пехота. Глубина построения удивила Сахрара, всего семь рядов, к тому же тут было очень мало копейщиков.

- Нам повезло, опоздай мы немного и места для разгона бы не хватило. – Сказал скакавший рядом с тысячником Бекар.

- Это точно, мы вовремя. – Сахрар вгляделся в нестройные вражеские ряды. – Небо, что это за воины? – Он сморщился, как будто укусил самое кислое яблоко на свете.

- А не всё ли равно йёр?

- Ладно. – Вздохнул тысячник. - Пошёл. – Первая полутысяча тронулась с места и очень скоро перешла в галоп. Земля загудела и строй повстанцев в место того что бы сплотиться и врасти в землю, стал прогибаться. Бекар злорадно улыбнулся и конница, расшвыривая пехоту, одним махом прорвала строй, а потом наткнулась на встречный конный вал, выкатившийся из леса. Всё это было такой неожиданностью для Сахрара, скакавшего галопом в середине второго «тарана», что он даже приказ о перестроении не успел отдать. А когда с тыла и флангов показались новые конные отряды, он понял, их не на топкий берег оттесняли, а сюда заманивали. Через полчаса от тысячи лодинитов не осталось и следа. Они сражались достойно, даже более чем, но пятикратный перевес повстанцев не оставил им шанса.

 Через двое суток после сражения небольшой отряд Хамая нагнал усталый всадник. Купец самолично поднёс ему чашу вина и с неподдельным интересом приготовился слушать.

- Лодиниты разбиты господин.

- А тэйвар?

- Не знаю, ни в лагере, ни среди убитых его не было.

- Наше отсутствие кто-нибудь заметил?

- Нет, перед боем подъезжал Бекар, велел нам уходить через реку, а потом они построились и ушли.

- Как ушли? Я думал, битва была в лагере, бунтовщики должны были застать их врасплох.

- Врасплох не получилось, битва произошла в вире от лагеря.

- Вот как, надеюсь, Сахрар не выжил.

- Там никто не выжил. – Купец не глядя, сунул Кивиру ещё одну чашу вина.

- Поезжай в Боулек узнай, что говорят о посольстве при дворе марвелина, и о чём судачат в городе. Встретимся через две недели в Баттербите. – Кивир устало поднялся. – Дайте ему другого коня.

  После первых же суток пути риэль Хемила потребовала себе коня, чем ужасно огорчила Бизона, который наслаждался её обществом и заумными разговорами весь первый день. Нет, он конечно не был плохим возницей, но дороги марвеллы во время дождей оставляли желать лучшего. Да чего уж там говорить, они и перед дождями были не к чёрту.

 Неряха не был бы неряхой, если бы не смог отомстить. Он, к великой радости риэль, откопал где-то дамское седло, старое, потёртое, абсолютно без всяких изысков, но дамское и вполне пригодное для езды. На следующий день довольная как сотня хорошо певших кошек Хемила элегантно забралась на одолженную ей Хонами лошадку, и первые полчаса пути грациозно рысила с боку отряда.  Она даже пустила свою «красавицу» в лёгкий галоп, проскакала где-то с пол вира и…, у седла лопнула подпруга. Риэль Хемила Боро, дочь марвелина и жена тэйвара со всего маху грохнулась всей своей красотой в лужу, подняв в ней неслабую волну.

 Может Бизон и был совсем не причём, может он ничего не делал с этим растреклятым седлом, но только на его довольной роже играла злорадная усмешка. Хемила встала, отряхнулась и вернулась на тряскую повозку, но следующий день она всё равно провела верхом, только в мужском седле, а Неряха переключился на Анэй, служанку Хемилы. Вот только с заумными разговорами у них не задалось, да и не с заумными тоже, служанка оказалась заносчивей своей госпожи и, обозвав Бизона жлобом, прекратила с ним всякие разговоры. Балагур заскучал, вся его тонкая душевная организации, имевшая внешность пропитого бродяги, не терпела рядом с собой глупых женщин, даже если они были красивы.