– Боюсь, это невозможно.

– А что если я получу рекомендации от своих учителей по дизайну? Они все говорят, что у меня множество талантов. Я увлечена искусством с девятого класса. И во время занятий по информатике уходила, чтобы порисовать. Знаю, всем плевать, умеешь ли ты рисовать. Но всё же… в искусстве можно сделать в разы больше того, что умеет компьютер.

– Кейла, моя работа в том, чтобы предупредить вас, как со стороны видят эту ситуацию школы, – сказал методист, и в его глазах девушка приметила нечто, означающее, казалось, конец всему. Он не собирался ничем ей помогать.

– Спасибо, что позволили мне узнать… обо всём этом, – Кейла поднялась.

Она действительно должна была поскорей убраться из кабинета методиста. Девушке было необходимо найти место, где можно было бы покричать, проплакаться и, возможно, даже пнуть что-либо.

Мужчина тоже поднялся:

– Но вы всё ещё можете поступить в художественный колледж без стипендии. Для вас это возможно?

– К сожалению, нет, – ответила она.

– Жаль, что вы не обратились за Федеральным грантом Глобал-1 в начале года, – заметил методист.

– Тогда мне было не до этого, – сказала ему она. В голове мелькнули предостерегающие мысли: "Я не хочу это обсуждать. Смени тему". Разговоры о ситуации в семье расстраивали. Да и к тому же не его это ума дело.

– Да? – спросил мужчина. – У вас дома проблемы? Хотите об этом поговорить? – взгляд его потеплел, пропитываясь тем внезапным наигранным сочувствием ещё сильней.

Мужчина протянул руки в жесте, показывающем, что хочет быть полезным, понимающим. Рукав его приподнялся, и Кейла вновь заметила ряд прямых линий, вытатуированный на внутренней стороне запястья.

Интересно, раз у этого мужчины есть штрих-код, может ли он ответить ей, почему эта татуировка ввела отца девушки в такую глубокую депрессию, что тот после её получения даже не потрудился ходить на работу?

– Татуировка, – начала Кейла, – что вы думаете о ней?

Методиста вопрос озадачил. Он явно не ожидал, что девушка спросит такое. Но вот лицо его расслабилась, на губах появилась улыбка:

– Думаю, это удобно. Все мои банковские пароли и идентификационные номера закодированы прямо здесь. Если я вдруг попаду в больницу, то необходимая медикам информация и счета для оплаты лечения найдутся на руке, – он улыбнулся. – Никакой путаницы.

Девушка вернула вежливую улыбку.

– Но разве они не могут получить всю ту же информацию, просканировав радужку? – спросила она. Сейчас сканирование радужки использовалось везде: с его помощью открывали двери, персонализировали компьютеры и даже проверяли личность в аэропортах.

– Оно лишь подтверждает, что ты – это ты, – заметил мистер Керр. – И не даёт всей остальной информации.

Он явно одобрил собственную татуировку и не мог даже догадываться, почему она так подкосила отца девушки – так же, как не могла догадаться и сама Кейла. Конечно, такая татуировка лишала индивидуальности и, по мнению девушки, унижала. Но ведь отец был уже в курсе всего этого, когда делал тату. "Что же случилось потом?" – хотелось бы ей знать. Что свело его с ума?

– Вы бы хотели поговорить ещё о чём-то? – спросил мистер Керр. – Желаете что-либо узнать?

"Ничего из того, что ты можешь мне поведать", – подумала девушка.

– Нет, ничего. Спасибо, – она кивнула на прощание и направилась вперёд по пустому коридору, не зная, что теперь делать.

Путь в художественную школу закрыт.

Вот она – простая истина.

Всю жизнь девушка заблуждалась, что пойдёт в художественный колледж или в школу дизайна. У неё была целая коробка памятных лент, сертификатов и других полученных за картины призов. Каждое лето она проводила в Институте Искусств в Гаррисоне, практикуясь в рисунке и живописи, изучая всевозможные новые техники рисования. Но прошедшее лето было последним в старшей школе, а значит, последний раз девушка имела право принять участие в этой программе. Кейла всегда считала, что отучится в художественной школе, а потом получит тесно связанную с правительством работу по Государственной Программе Живописи. Но ведь они берут только студентов двенадцати лучших художественных школ! И что ей теперь остаётся делать?

Коридор был пуст. Впрочем, через несколько минут прозвенит звонок, выпуская из классов потоки учеников. Встреча с мистером Керром выпала как раз на обеденное время, но есть Кейле совершенно не хотелось, так же, как и столкнуться сейчас с кем-либо из знакомых. И вместо того, чтобы пойти в столовую, она направилась в сторону ближайшего лестничного пролёта – тихого местечка, где можно было спрятаться от всего.

Девушка присела на ступеньки, ощутив их холод через ткань своих неоново-голубых брючек. Её прямые каштановые волосы, в которых виднелись яркие кобальтово-синие пряди, качнулись, когда Кейла подпёрла руками подбородок.

Сидя здесь и слушая, как по стеклу бьют капли дождя, всё ещё льющего на улице, она с головой погрузилась в воспоминания. Внутренние картины мелькали перед глазами в совершенном беспорядке. Обрывки разговора. Чьи-то фигуры на фоне солнца. Сцены из собственного жизненного фильма проносились в космосе её сознания. Именно так Кейла обычно и думала – образами, а не словами.

Перед глазами появился кадр, где её отец внимательно рассматривает штрих-кодовую татуировку на своём запястье. В его тёмных глазах пустота.

Очередная картина, всплывшая в сознании – как движутся губы матери, складываясь в слова: "Джо, почему ты не на работе? Тебе уволят, если не пойдёшь".

Ещё более ранний кадр, получше – изображение отца, сидящего ночью на краю кровати Кейлы. Он читал книгу "Гарри Поттер и философский камень" и как раз дошёл до отрывка, когда Гарри узнал, кем был злобный помощник Волдеморта.

– Действительно, – задумчиво изрёк отец, откладывая в сторону электронную книгу, – не всегда легко распознать настоящего врага.

Кейла обернулась на звук шагов. Таща в руках стопку книг, по лестнице спускался высокий стройный парень. У него была тёмная кожа и черные, коротко остриженные волосы. Стопка качнулась, верхняя книжка упала и полетела вниз по ступенькам. Девушка едва успела отскочить с её пути.

– Чёрт! Извини! Ты в порядке? – спросил парень, быстро спускаясь к Кейле.

– Да. Всё нормально.

Девушка взглянула в его глаза – мраморные, карие с ярко-зелёным. Конечно же, она знала, кто он такой – да каждый в старшей школе Уинфри это знал. Мфамб Тейлор представлял их школу на первой Международной Виртуальной "Своей игре"^[1] для подростков. Он выиграл, кстати.

Подняв книгу, парень посмотрел на Кейлу:

– Эй, ты не в порядке.

Только сейчас девушка поняла, что глаза и щёки у неё были все мокрые. Даже не догадываясь о том, Кейла плакала.

– В тебя книгой попало? – спросил он.

– Нет, – она пальцем стёрла с лица растёкшуюся тушь.

Мфамб выудил из кармана пачку жвачки и предложил девушке:

– Будешь? Мне она всегда помогает поднять настроение.

Кейла взяла одну пластинку и положила в рот. Перечная мята. Жвачка действительно подняла настроение, хотя, возможно, всё дело было в беспокойстве парня о ней.

– Уверена, что всё в порядке? – переспросил он.

Не ответив, девушка кинула взгляд в его сторону. Почему-то ей так сильно, почти непреодолимо захотелось рассказать этому парню о своих проблемах: о родителях, о том, что не сможет попасть в художественную школу, обо всём. Что было бы излишне странно – она ведь даже не знакома с ним лично.

– Да, со мной всё хорошо, – сказала Кейла.

– Окей. Ну, я должен отнести эти книги в библиотеку, – отозвался парень, отступая. – Знаешь, если просрочу, то ко мне направят кого-нибудь из библиотечной команды.

Она улыбнулась:

– Знаю. Спасибо за жвачку.

– Не за что, – он махнул рукой и влился в поток ребят, возвращающихся с обеда.