Она была его эйфори. Его единственной, его душой и сердцем. И выяснил он это в тот самый день, когда заключил с девушкой пари. Пребывая под впечатлением от их последнего разговора, он после работы направился прямиком к отцу. За ответами. И был посвящён в семейную тайну.
Оказывается, много веков назад, один из его предков что-то не поделил с сильной тёмной ведьмой. И она, что вполне ожидаемо, прокляла его и весь род. «Отныне ни одна женщина Мира Иного не родится избранной эйфори для рода Ламаро». На тот момент эти слова прозвучали, как приговор к смерти. Ведь от эйфори зависело продолжение рода, потому что только в союзе со своей избранной альбфар мог зачать детей. Так уж вышло, что альбфары, они же демоны чувств первой касты, рождались только с Y-хромосомой. Девочек у них не было никогда. А их эйфори становились другие демониды, ведьмы, вампирши и прочие представительницы женской половины Мира Иного. Прошли века со времени проклятья и род Ламаро медленно, но верно угас, пока однажды, последний представитель этого славного рода не отправился в мир людей на прогулку, просто, чтобы отвлечься и, заодно, подпитаться, ведь на тот момент миры не были так тесно переплетены. И каково же было его удивление, когда в первом же городе, он заметил удивительно сильное сияние. Движимый любопытством, он решил узнать, что же это за свет. Им оказалась миловидная человеческая девушка, на которую напали. Предок Ламаро спас её, а потом отправился дальше по своим делам. Но чем больше проходило времени, тем больше он думал о ней. Это стало похоже на помешательство, пока в один день, совершенно случайно, он не осознал себя стоящим перед её домом. Девушка как раз вышла на улицу и тут же узнала своего спасителя, но, вдруг, резко остановилась. Она замерла на месте с закрытыми глазами и, казалось, не могла надышаться. А когда мужчина подошёл к ней, чтобы справиться о её здоровье, сказала, что от него пахнет корицей и свежим ветром. И пока он стоял в полном недоумении, поцеловала его. Так произошло первое единение демона с его эйфори. Последний представитель рода Ламаро понял, что проклятье ведьмы относилось только к женщинам Мира Иного, то есть, к сверхам, но об обычных людях там не было сказано ни слова. С тех пор, он стал хранить это знание в секрете и передавал его своим сыновьям только, когда они приходили к нему и интересовались природой странного свечения у встреченных ими девушек. Так и повелось с тех пор. И если другие рода находили своих эйфори по запаху, то род Ламаро — по ярчайшему свечению. А вот девушки слышали их запах, как и любая другая эйфори, потому что альбфар пах только для своей половинки. Первая ступень единения наступала после поцелуя, когда девушка находилась в своеобразном трансе, вызванном особым запахом альбфара. И её добровольный поцелуй создавал привязку. Полное единение наступало после первой совместной ночи, во время которой пара должна была обменяться кровью в едином поцелуе. С тех пор девушка получала изменённую ауру, которая скрывала правду союза, такое же бессмертие, что и её альбфар, но умирала сразу же за возлюбленным. Случалось такое крайне редко, потому что демонов первой касты убить не так уж легко. Только один момент делал его уязвимым — первая привязка. Для человека — это лишь первый шаг, а для демона — это соединение их жизней. И именно это было уязвимым местом альбфара. Если его эйфори убивали до того, как проводился второй обряд, он умирал вслед за ней.
Но самым главным условием обоих обрядов было — инициатива со стороны девушки. Демон не мог принудить, но мог помочь быстрее принять правильное решение, соблазнив. Как выяснилось, все известные ныне нюансы собирались по крупицам, путём проб и ошибок, ведь к лазейке из проклятья никто инструкцию не давал. Вот и приходилось мужчинам Ламаро на собственной шкуре испытывать все прелести ошибок… Но, тем не менее, все они исправно делились информацией, пока, в итоге, не собралось достаточно сведений, чтобы можно было с уверенность говорить о правилах покорения своей эйфори.
И Рита уже дважды была близка к созданию первой привязки. Просто в первый раз он сам её спугнул, растерявшись от её слов, а сегодня она, наоборот, первая пришла в себя и сделала шаг назад. Он мог подождать, ведь у него было столько возможностей соблазнить его девочку… О, Каспиан никогда ещё не чувствовал такой ликующей радости, какую испытал, когда родители поведали ему эту тайну, предварительно взяв с него клятву о молчании. Мало того, что его чувства не обманули его, сказав, что Рита — особенная, так ещё и оказалась его единственной.
Эйфори для альбфара не просто вторая половина и мать его детей, нет, это нечто намного большее. Альбфары, в отличие от демонов других каст, мало того, что довольно редки и малочисленны, так ещё и нуждаются в подпитке аурой человека. И для любого другого человека, этот процесс имеет свои последствия — болезни, иногда нечто более серьёзное, а иногда и смерть. И только эйфори остаются невредимыми. Они создают идеальный симбиоз с альбфарами, каким-то образом настраивая процесс питания демона так, что это больше похоже на обмен энергиями. Таким образом эльбфар может брать столько, сколько хочет, отдавая взамен самого себя своей половине. И самый лучший обмен происходит как раз во время секса, когда задействованы сразу несколько видов энергий — сексуальная, эмоциональная и энергия ауры. И ограничение в питании, на эйфори не распространяется, потому что ни один альбфар, найдя свою половину, не станет больше охотиться на других людей.
Для Каса его маленькая девочка — подарок судьбы, который он никогда и никому не отдаст. Он держал её стройное тело в своих объятьях и понимал, что сделает всё, чтобы она согласилась быть с ним. Он не мог сказать, любит ли её, слишком сложными были его ощущения, но в одном он был уверен — она с первых минут стала ему очень дорога. Настолько, что он приходил в ужас, когда думал, что однажды может просто не увидеть её. Он давно замечал за собой, что вся его сущность стремится к ней, но до разговора с родителями не понимал почему. Ведь демоны не могут влюбиться в человека — это против их природы… Но правда оказалась невероятной и восхитительной.
Каспиан кружил её по танцполу, нежно касаясь обнажённой спины и чувствовал, как её кожа покрывается мурашками. Он слышал её сбитое дыхание и учащённое сердцебиение, девушка то и дело облизывала пересохшие губы, привлекая к ним его взгляд и сводила с ума своим тёплым сиянием.
— Маргарита Стужина, перестаньте так на меня смотреть, — хрипло сказал мужчина, в танце подводя её к ближайшей лестнице наверх.
— Что? — очнулась девушка, выныривая из сладких мыслей по поводу его запаха и возможного поцелуя.
— Я говорю, что если вы продолжите так на меня смотреть, то я вас никуда не отпущу сегодня, — склонившись, прошептал он ей на ухо. — Я прежде всего мужчина, а вы невероятно красивая и очень сексуальная девушка.
— А что, в обязанности наставников входит соблазнение своих подопечных? — пряча улыбку, спросила девушка.
Его слова очень польстили ей, но ещё и смутили. Никогда раньше она не вела себя так, не наслаждалась на глазах у стольких посторонних людей объятьями совершенно чужого ей мужчины, не мечтала о том, чтобы он её поцеловал… А тут, как помешалась! То на Каспиана едва ли не с поцелуями кидается, то на этого Первого! Может, Таня права и ей действительно пора найти себе парня? Хотя бы просто для легких отношений.
От подобных мыслей, почему-то перекосило, и Рита неосторожно оступилась. Если бы не аккуратные, но сильные объятья этого черноволосого красавчика, лежать бы ей у его ног. Он так сильно прижал её к себе, что девушка неожиданно глубоко вздохнула, а в голове, словно вспышка, появилась картинка…
Вот она выходит из издательства и провожает Таню… Вот она разговаривает с Каспианом, который, почему-то с тёмными волосами, как у Первого и почему-то без рубашки и пиджака, а только в одних брюках. Вот он её спасает от падения на дорогу и прижимает к себе, а всю её начинает заполнять его невообразимый запах, который так и хочется вдыхать. Рита прикрывает глаза, чтобы открыть их и оказаться в объятьях уже Первого, который стоял в маске, но в костюме её босса, со светлыми волосами и легкой щетиной. А запах продолжал кружить ей голову. И его хриплый голос, которым Первый, вдруг, сказал: «Рита», а не «Маргарита Стужина». И голос этот принадлежал именно ему, хотя он и был очень похож на голос Каспиана.