— Я глубоко сожалею, мисс Стюарт, что вы восприняли дружеский совет будто оскорбление. Единственная моя цель — уберечь Вас, но, мое откровение, очевидно, вызвало лишь непонимание и агрессию. Я, невзирая на это, прошу помнить вас про изначальный уговор, и соблюдение моего инкогнито, как высшего приоритета. Это — важнее всего.

Она ожидаемо одарила меня презрительной улыбкой. Взгляд её выражал самодовольство самки, и всем видом демонстрировал: «Мой самец лучше тебя. Ты его избегаешь, а значит слабак». Я терпеливо ждал. От её сдержанности сейчас, зависело мое решение относительно её судьбы.

— Что ж, мистер Дженкинс, если ваш страх настолько силен, я не буду докладывать мистеру Эйвери о ваших оскорблениях. Про его появления вам будет лично докладывать эльф домовик, что бы вы хорошенько спрятались в номере. Правда, тогда многие ужины вам придется пропустить, ведь питание в номерах запрещено. Ну, и ещё — Элизабет томно улыбнулась, — возможно и завтраки.

Она стремительно поднялась, и соблазнительно покачивая крутыми бедрами покинула ресторан. Букет белых роз сиротливо лежать на столе, и я оставил его там. На меня впервые за все время нашло умиротворенное спокойствие. Своими словами она подписала себе приговор. Что заботится о смертнице?

Ведь я знал, что неосознанно подверг Элизабет опасности. Невзирая на все её напыщенные ужимки, промелькнувшая мимолетная неуверенность являлась лучшим доказательством, что мои доводы не пролетели мимо ушей. Я заронил зерно сомнения в её высокомерную белокурую головку. И когда они вновь встретятся, она, нет-нет, да и попытается ненавязчиво выяснить у Эйвери его деятельность. И именно тогда он раскроет себя. Совершенно очевидно, когда-то подобный разговор имел место быть, и Пожиратель уверил пассию в своей невиновности, то повторный допрос давал бесспорные доказательства появления информации извне. И если Элизабет раскроет свою, недоступную для рядового мага информированность, то допроса, а зная личность пожирателя — с пристрастием, ей не избежать. Потому, что единственным свидетелем верности Эйвери Воланд-де-Морту является один человек. Человек, ставший свидетелем возвращения Темного лорда, и не являющийся пожирателем. Гарри Поттер.

И когда выяснится, что девка Эйвери месяц находилась бок о бок с Избранным, — позора тому не избежать. Только вот я, уже буду далеко, в отличие от оставшейся под горячей рукой заносчивой девчонки, решившей позволить себе мне не поверить. Посмевшей ударить насмешкой, на приоткрывшегося в своей искренности меня. И я испытаю определенное удовлетворение, зная, что она где-то расплачивается за то, что не прислушалась ко мне, когда я прав.

*

Вот так потекла моя новая жизнь в Лютном переулке. По старой привычке, вставая чуть свет, и размявшись, я отправлялся на утреннюю пробежку. Первое время очень хотелось встретиться лично с Поттером, и навалять тому основательно, мне, привыкшему во время активной подготовки к матчам пробегать по 4-5 километров, хрупкое тело казалось старческой, неподготовленной развалиной, помимо отдышки, страдающей ревматизмом. Никакой растяжки, никакой мышечной массы не было в помине. Худющее, хилое ничтожество, таким рохлей было даже стыдно появляться на улице, куда там девчонки? Все, что оставалось делать — употреблять снадобье, усиленно питаться и заниматься спортом.

Вернувшись, я наскоро перекусывал белковой пищей, благо я при личной встрече подробно растолковал Тимми, опрятному, добропорядочному домовику этой язвы свои вкусовые предпочтения. Эльф, в отличие от хозяйки, спокойный и уравновешенный, любезный и симпатичный, располагал к себе с первого раза. Мы сразу нашли общий язык, и впредь, он называл меня, почему-то, хозяин Гарри. Он то и поведал мне о непростой судьбе мисс Стюарт, потерявшей в детстве мать, и буквально год назад, — отца, скончавшегося в Мунго от некой болезни, мучавшей его долгие годы. И дочь его, всю жизнь знала, что рано или поздно день икс наступит, и она останется совсем одна.

Так же Тимми мне сообщил о том, какая она замечательная хозяйка, добрая и ласковая, мастерица на все руки, и в дни, когда Тимми болел, Элизабет подменяла его на кухне, готовя еду. И никто не заметил разницы, что в волшебном мире являлось высшей похвалой для повара.

Активная реклама этой Стюарт не могла не вызвать подозрения с моей стороны, и однажды я прямо спросил в лоб: почему ты мне это рассказываешь?

— Мы эльфы, многое чувствуем, и многое понимаем, — спокойно ответил Тимми. — У нас своя магия, свои инстинкты, и своя особая связь с хозяйкой. А сейчас, мои чувства говорят мне, — Тимми! Судьба хозяйки, в ближайшем будущем, зависит от Гарри Поттера.

Я лишь пожал плечами на это откровения. Как будто я сам этого не знал. Но эльф явно не успокоился, ухватив меня за руку.

— Послушайте, хозяин Гарри, вы не смотрите, что хозяйка Лиз такая строгая. У нее в душе много боли, много боли поверьте, и не осуждайте. Простите хозяин Поттер, не оставляйте юную госпожу в беде, Тимми молит вас об этом!

— Если случится такая ситуация, Тимми, сделаю все, что в моих силах, — тяжко вздохнув, успокоил домовика. Не столько жалко эту «Лиззи», — передразнил эльфа, сколько самого Тимми, доброе, славное существо, рискующее остаться в одиночестве.

Тем временем, тренировки с Мастером набирали свои обороты. Гарфилд заставлял платить меня только дважды в неделю, при этом требуя моей явки ежедневно. О, сколько боли от сломанных, и наскоро залеченных рук, ключиц и ребер испытанно за это время! Но, благодаря страданиям, мои способности прогрессировали по нарастающей. Мой разум поражался мастерству учителя, жгуче желал достигнуть подобного, а затем превзойти. Запыленный круглый зал стал моим вторым домом, после уютного номера в гостиной мисс Стюарт, с которой у нас по-прежнему оставался напряженный, вооруженный нейтралитет. К счастью, все свои уличные явки, тренировки, и просто вечерние одиночные прогулки я мог проводить безбоязненно. Мастер научил нескольким несложным, но необходимым чарам, и теперь, временно я щеголял без очков, с прикрытым шрамом и коротко стриженной, светло-русой шевелюрой. Тихие, безмолвные вечера, отходя от дневной жары, протекали зачастую либо в ресторане гостиной, за дальним угловым столиком, либо в кафе Фортескью, или в прогулках по стынущим улочкам магического Лондона.

Спустя месяцы, войдя в некую стабильную колею, немного адаптировавшись и почувствовав отличия нового существования, я психологически свыкся с новой судьбой, новой сущностью, одновременно все больше осознавая реальность угрозы.

Рано или поздно, Эйвери окажется на первом этаже, сядет в ресторанчике, закажет себе обед или ужин, а к нему на колени подсядет мурлычущая в своей узколобости, Элизабет. И невинно поинтересуется, чем на самом деле сейчас занимается Пожиратель?

Все больше и больше, загнанными, уставшими вечерами приходило понимание нешуточной угрозы и смертельной опасности. Вооруженная группировка из наиболее древнейших темно-магических родов, во главе с величайшим темным магом современности, искренне и открыто желала смерти Избранному. Приходило шокирующее понимание того, что только благодаря политическому укрытию Дамблдора, страже Ордена Феникса, и Чарам Надзора на доме Петуньи, юного оболтуса избавили от участи «мешок на голову, и к леску, в багажнике». Поневоле, я проводил параллели со своим старым миром, соединял некоторые связные ниточки, и все больше осознавал сокрушительную угрозу, сгущающуюся над головой. Существует организованная террористическая группировка, явно поддерживаемая влиятельными политиками и родами. Эти бандиты убили моих родителей. Дети этих бандитов каждый день учатся со мной в стенах одной школы, угрожают, докладывают кому надо о каждом моем движении. Они, — сами именуют себя моими врагами, и ждут верного часа, малейшего шанса выслужится перед старшим. Перед Волан-де-Мортом. Это реальная война.

Внезапно, захотелось очутиться на площади Гримо 12, в надежной скорлупе, под куполом множества защитных и маскирующих чар, рядом с друзьями, и крестным, вместе с сильными, взрослыми, обороноспособными магами. Как Поттер мог настолько недооценивать нависший над ним дамоклов меч? И его ещё терпели, хвалили за отвагу, и никто, в порыве раздражения не бахнул юного шкета по затылку, и не наорал, мол, очнись, идет война, вокруг враги! Воистину — безудержная храбрость — недостаток информированности.