— Ради всего святого, скажите мне, откуда поступает ваша так называемая заслуженная прибыль?..

Если Маргарита думала разозлить его, то она ошиблась. На этот раз его губы, судорожно подергиваясь, сложились в некое подобие улыбки. Похоже, он ожидал этого вопроса.

— Так вот как вы истолковали мои слова?

— Ну, я не приняла их близко к сердцу…

— … но они все еще продолжают вас волновать.

— Я думаю, вы этого и добивались. Иначе зачем вы рассказали мне, чем вы занимались во время войны, мистер Кейси?

— Да, я, пожалуй, недооценил вас, миссис Сент-Чарльз. Даже вы не могли быть настолько наивны, чтобы проигнорировать совершенно очевидные вещи.

Она не поддалась на эту уловку и промолчала.

— Разве вы не видите, что у вашего мужа есть весьма значительные денежные средства?

Она покачала головой.

— Интересно, кого он нанял в качестве рабочих? Вам что-нибудь известно об этих людях?

— Кажется, они приводят в порядок наш земельный участок… обрабатывают землю или дергают траву на лугах… По-моему, они взялись за это в надежде заработать.

— Возможно. — Кейси сделал гримасу, взглянув вниз, на лежащие вокруг него обломки досок. — И все же, я полагаю, суть этого дела прояснится нескоро. Вне сомнений, ваш муж захочет возвратить Солитьюду его былую славу. — Он шагнул к ней ближе. Маргарите показалось, что само его присутствие давит на нее с неимоверной тяжестью, хотя их разделяло добрых три фута. — Для этого ему потребуется очень много денег. Как вы думаете, где он сможет их найти?

Ей не хотелось отвечать.

— Помню, я однажды говорил вам о той коллекции… сувениров. Из них тоже можно извлечь выгоду.

— Да.

Это прозвучало почти неслышно.

— Что я, по-вашему, имел в виду?

Она пожала плечами.

— Обмундирование? Оружие?

Кейси рассмеялся, словно ответ Маргариты доставил ему необычайное удовольствие.

— Это все чепуха, миссис Сент-Чарльз.

— Тогда что же?.. — гордо вскинув голову, спросила Маргарита. Да этот человек просто потешался над ней! С самого начала он преследовал только одну цель — собственное развлечение!

Кейси вытащил из кобуры свой револьвер, и Маргарита в испуге вскочила, думая, что сейчас он выстрелит в нее. Но он лишь протер пальцем ствол — тщательно, едва ли не с любовью.

— Вы знаете, сколько стоит… офицер? Майор? Полковник? Генерал?..

Она в замешательстве подняла брови, и он опять громко рассмеялся.

— В чем дело, миссис Сент-Чарльз? Наверняка даже вы знаете, что на всякой войне бывают свои наемные убийцы? Я бы даже сказал, что убийство — это весьма почетное занятие… до тех пор, пока им не начинают заниматься в мирное время.

Когда смысл его слов дошел до нее, Маргарита почувствовала, как у нее сжалось сердце.

— Вы лжете, — прошептала она.

Его брови высоко поднялись, глаза блеснули, от его веселости не осталось и следа.

— Я?! Что ж, в таком случае расспросите вашего супруга об этих сундуках! Мы ведь оба хорошо знаем: никакими запасами на черный день вы не располагаете. Спросите у Брэма, что внутри этих сундуков, поинтересуйтесь, сколько золота он скопил за эти годы. Только не забудьте при этом спросить, каким образом он умудрился сделать это.

Маргарита стояла, не в силах пошевельнуться. Слова этого человека приводили ее в трепет.

— Вы ведь мне верите, не правда ли? — негромко спросил Кейси, отступив. — Чем еще можно объяснить то, что Брэм так сильно изменился? Согласитесь, это уже не тот человек, каким он был в самом начале войны и которого мы оба так хорошо знали…

И он направился прочь, оставив ее в одиночестве.

Наедине с гораздо более волнующими вопросами, чем те, что занимали ее до его прихода.

Поворочавшись с боку на бок на мягком сенном матрасе, Маргарита наконец открыла заспанные глаза. Она лежала, тесно прижавшись щекой к подушке. В памяти ее проплывали вчерашние события.

Увидев кое-какие детали обстановки, которых не было еще накануне, в частности — нечто, напоминающее кровать, Маргарита заключила, что Брэм не пропустил мимо ушей ее недвусмысленные намеки, — она ведь заявила, что не желает спать на сеновале.

Тщетно прождав Брэма далеко за полночь, она все же не выдержала и, едва передвигая от усталости ноги, отправилась спать, прекрасно зная, насколько глупо в ее нынешнем состоянии предпринимать любые попытки сопротивления.

Улегшись в постель, она прислушивалась к каждому шороху, который мог бы выдать местонахождение Брэма. Если бы не ворох одеял рядом с ней, Маргарита никогда бы не подумала, что после всего случившегося Брэм решится вернуться домой.

Домой. Так странно было применять это название к амбару… Маргарита по-прежнему была убеждена в его полной непригодности для жилья, хоть он и стал на какое-то время их с Брэмом приютом. Вряд ли она смогла бы провести здесь всю зиму. И еще она решительно отказывалась жить под одной крышей с животными — все равно, с двуногими ли, с четвероногими.

Повинуясь внезапно нахлынувшему на нее чувству, она отбросила прочь груду одеял и села на кровати, обхватив руками колени. Затем вскочила и, наспех всунув ноги в комнатные туфли, разметав по лестнице клочки сена, торопливо спустилась вниз.

Брэм уже уехал. Отлично. Воспользовавшись этим, она может привести себя в порядок, прежде чем он вернется. Пусть она отправилась спать только в корсете и ночной сорочке, сшитой из любезно предоставленной Брэмом занавески, но она не собирается встречать рассвет не умывшись и с непричесанными волосами.

В телячьем стойле на одной из балок, нацепленное на крюк, висело металлическое ведро. Маргарита сняла его и поспешила к выходу. Но, сделав только один шаг, она остановилась. Глазам ее предстало неожиданное зрелище.

Возле насоса, из которого хлестала струя воды, стоял Брэм. Под струю было подставлено ведро, до краев наполненное ледяной водой; руки Брэма были погружены в самую глубину ведра. Он пригоршнями выплескивал воду себе в лицо, на руки и на шею.

Маргарита застыла как вкопанная, машинально отметив, как осеннее солнце бросает свой отблеск на его мокрую кожу. Отчетливо, рельефно проступали каждый мускул, каждое сухожилие, каждая косточка… Не в силах отвести взгляда, она зачарованно смотрела на сверкающие, будто частички алмазной пыли, мельчайшие капли воды. Ее дыхание участилось, за что она мысленно тут же выругала себя. Это был верный признак ее слабости. Черт возьми! Она ведь не девочка-подросток, у которой перехватывает дыхание от одного только вида обнаженного мужского торса. После их странного «воссоединения» она по крайней мере раз десять видела Брэма без рубашки.

Но то было совсем другое. Теперь же, после стольких лет, Маргарита никак не могла заставить себя отвернуться.

Бесшумно поставив ведро на землю, она прислонилась к дверному косяку, стараясь держаться так, чтобы оставаться незамеченной — и в то же время самой и дальше наблюдать за Брэмом, насколько это возможно. Она завороженно наблюдала за тем, как он подставляет голову под мощную струю воды, как затем энергично встряхивает волосами, стараясь вытрясти из них все до единой капли влаги… как приглаживает темную густую поросль на руках… О, эти руки — сильные и в то же время нежные…

Брэм стал намыливать подбородок, шею и плечи, затем ополоснул их и утерся грубым холщовым полотенцем. Маргарита могла прекрасно рассмотреть его широкую спину, все рубцы и шрамы на ней и его безупречную мускулатуру… По ее бедрам потекла горячая влага, заставив ее вздрогнуть. Ухватившись за шероховатые деревянные перила, она закрыла глаза, стараясь отогнать внезапное и непонятное ощущение, но не могла, и, что пугало ее еще больше, не хотела. Только этот мужчина мог заставить ее испытать нечто подобное. Когда она рассталась с ним, вернулась во Францию и родила ребенка, ей казалось, что все ее чувства к нему были придуманными, что она преувеличивала их подлинную силу. Но теперь она открыла для себя непреложную истину: та жгучая страсть, которую она почувствовала еще в шестнадцать лет, с годами не умерла. Она лишь пряталась где-то в глубине ее души, превратившись в крошечную искорку. Но достаточно было лишь легкого дуновения ветра, чтобы искорка вновь стала могучим пламенем.