Просто ей стало немного не по себе, когда речь зашла о Уиллоу Бруке и о внезапной перемене их жилья. Брэм сказал ей, что скоро приезжает Джеффри, но у них было достаточно других причин, чтобы переехать. Брэм хотел забрать ее подальше от Кейси, и Маргарита, приветствуя его решение, все же чувствовала, что теперь от нее может ускользнуть что-то важное.

Вздохнув, она решила больше не думать об этом. Ее голова раскалывалась от всех этих мыслей, но она старалась больше не задавать никаких вопросов Брэму. Ведь он доверился ей и рассказал больше, чем ей положено было знать. Она не станет спрашивать у него, где он пропадал почти целый час, вернувшись затем в новой сверкающей коляске. Она не станет спрашивать, почему Джеймс и Уилкинс поехали пораньше в город к Эриксону или почему Кейси отправился с каким-то поручением всего за несколько минут до того, как появилась пара других охранников, чтобы сопровождать их в Уиллоу Брук. Все это было так загадочно, так непонятно.

Маргарита увидела дом задолго до того, как они въехали на дорогу, ведущую к нему, так как в каждом окне горело с дюжину ламп и свечей. Ей показалось странным расточительством жечь столько свечей сразу — ведь свечи теперь, сразу после войны, были драгоценным продуктом. Но, казалось, это совершенно не волновало Брэма. Он остановил коляску прямо перед холодными мраморными ступеньками и вышел, чтобы подать ей руку.

Маргарита очень растерялась. Подобный дом, сверкающий белизной и чистыми сияющими стеклами, был не тем местом, куда следовало входить в простом платье из набивного ситца и с растрепанными волосами. Во время укладывания вещей она так и оставалась в той одежде, в которой до этого работала в саду. Уиллоу Брук был вполне обычной усадьбой, напоминавшей соседние дома такого же типа, и все же он отличался некой особенной элегантностью, которая требовала внимательного отношения к себе. Пожалуй, пришло время переодеться в одно из ее новых платьев.

Дверь открылась, луч света упал на ступени. На пороге стояла полная женщина с волосами цвета старого дерева, ее лицо растянулось в вежливой улыбке.

— Они уже здесь, Берт. Они здесь! — крикнула она кому-то незнакомому, находившемуся в доме. Становясь от волнения как бы еще круглее, она подождала, пока Брэм и Маргарита последуют за ней. Маргарита между тем заметила, что один из охранников остался стоять на крыльце, а другой направился к задней стороне дома.

Встретившая их женщина прикрыла дверь и сказала, повернувшись к вошедшим:

— Приятно с вами познакомиться, миссис Сент-Чарльз! Меня зовут Уилла Эддингтон, я старая няня Брэма.

Маргарита быстро взглянула на Брэма.

— Однажды ты мне сказал, что я уже слишком взрослая, чтобы у меня была няня. А ты значит, нет?

Он улыбнулся и разрешил себя обнять старой Уилле.

— Она здесь не для того, чтобы ухаживать за мной, Маргарита. Она здесь для Джеффри.

— А где мальчик? — воскликнула Уилла, отходя немного от них. — Когда он приедет?

— Скоро, — ответил Брэм. — Вы приготовили нам гостиную, как я и просил?

— Конечно. Берт отнес туда немного дров, а я постелила там свежее белье и оставила легкий ужин прямо у огня. Остальное мы сделаем утром.

— Спасибо, миссис Эддингтон. Думаю, что мы сразу отправимся спать.

Старушка хихикнула, видимо, понимая, что ей не удастся пока отдохнуть.

— Мы с Бертом будем на кухне, нам надо распаковать тарелки. Если мы вам понадобимся, позвоните. — Она протянула Маргарите руку, пожала ей кончики пальцев и направилась в холл, что-то говоря по-прежнему невидимому Берту.

— Это ее муж, — объяснил Брэм. — Бедняга даже и не пытается вставить хоть слово в эту болтовню уже в течение многих лет.

— В таком случае он напоминает мне дядю Уилсона.

Приобняв Маргариту за талию, Брэм повел ее на хозяйскую половину дома. Из очень тихой гостиной были входы в две спальни, в которых была мужская и женская гардеробная.

— Это нам пригодится?

— О, да, — выдохнула она.

В отличие от комнат в других местных усадьбах, здесь все помещения были очень маленькие и уютные, — даже гостиная. Овальный стол с шестью стульями стоял прямо у камина, у дальней стены — буфет и книжный шкаф.

— Садись сюда, Маргарита.

Брэм отодвинул стул от стола. Он усадил ее не с противоположного края стола, но рядом с собой.

После того как она уселась, он тоже опустился на свое место.

— Надеюсь, ты будешь довольна нашим ужином. У Уиллы не было достаточно времени, чтобы приготовить что-то особенное на вечер, но она обещала, что нам понравится.

— Понятно, — сказала она, еще не придя в себя от всего происходящего. Прежде чем она начала вновь засыпать его вопросами, в комнату вошел высокий пожилой джентльмен и начал им прислуживать за столом.

— Это Берт.

— Вмпф, — ответил тот, заставив ее улыбнуться при воспоминании о дяде Уилсоне.

Она уже готова была спросить Брэма, что он послал ее родственникам, но внезапно потеряла к этому всякий интерес. Берт начал снимать серебряные крышки с блюд, открывая ее взору самые замечательные блюда, которые она видела с тех пор, как покинула Францию и отправилась в Америку.

Там были суп и свежий хлеб, соус и жареная ягнятина, сладкая нежная морковь и горох, нарезанная ломтиками репа и фаршированные перцы, варенье и сочные фрукты. Далеко не в каждом ресторане Парижа можно было заказать подобную пищу, а тот факт, что это было приготовлено Уиллой и ее мужем, придавал их ужину особую торжественность, возможно, даже большую, чем в кафе в Кейлсборо.

Берт тихо удалился, оставив их одних, но когда Маргарита потянулась к тарелке с имбирными персиками, она вдруг замерла. Все было так волшебно, так прекрасно, что она никак не могла поверить, что все это реальность.

Брэм положил свою руку ей на запястье.

— Не волнуйся, Маргарита. Дай мне время до завтра. К завтрашнему вечеру я развею все твои сомнения и сам наконец стану свободным и смогу распоряжаться собой по своему усмотрению. Ты ведь можешь подождать? Ты можешь мне поверить?

Она могла. Она будет ему верить. Потому что она любила этого человека всем сердцем, и лишь воля Господня могла бы их теперь разлучить вновь.

Брэм подождал, пока его жена заснет. Маргарита лежала на подушках, ее волосы разметались по обнаженным плечам. Потом он тихо встал, оделся и покинул Уиллоу Брук.

Ему не хотелось ехать. Необходимость действовать теперь давила на него с особенной силой. Но с каждым шагом он осознавал, что это его долг. Ему хотелось покинуть секретную службу, и лучшим способом сделать это было закончить свое последнее задание. Поэтому он отправил Шеффилду, а также людям, находящимся в городе, и Кейси в Солитьюд весточки. В полночь все должно измениться. За эти два дня, а то и быстрее, все закончится. И после всего он, как и положено прошедшему всю войну солдату, отправится домой свободным.

Дом был тих, когда он скользнул в темноту и сбежал по лестнице. Но тишина была какая-то неспокойная. Словно все комнаты затаились и чего-то ждали. Они ждали смеха маленького мальчика. И примерно через неделю он приедет сюда.

Брэма поражала сама мысль о том, что у него был сын. Он постоянно думал об этом. Он верил, что, когда Джеффри впервые увидел свет, в организме его отца должен был произойти какой-то мистический отклик на его появление. И то, что Брэм уже несколько лет находился в неведении относительно существования ребенка, казалось ему чудовищным. Он с волнением ждал того дня, когда наконец увидит своего сына, своего первенца.

Он не питал никаких иллюзий по поводу здоровья маленького Джеффри, за эти несколько дней он даже свыкся с мыслью, что его сын — калека. Картина Жоли была реалистична настолько, чтобы детально показать Брэму, какой у него родился сын. Но его это не волновало. Уже очень давно в нем жило желание иметь ребенка. Он не думал о том, что должен продолжить род Сент-Чарльзов, но ему просто хотелось научить своего сына ловить рыбу и рассказать ему об их необыкновенно везучем предке, благодаря которому Брэм теперь может восстановить Солитьюд.