Лорд Мэттью бросил на сына свирепый взгляд, а затем опять с ненавистью уставился

на меня.

– Стражники видели ее. Вчера поздно ночью.

– Но они не видели со мной алиор.

– Ты ведьма! Отвратительная, умеющая колдовать ведьма! Ты наложила на них

заклятие, отвела им глаза!

– Отец!

– Подобные заклятия мне неведомы.

– Лорд Мэттью, – раздался тихий умоляющий голос Элисандры. Должно быть, она

стояла прямо за мной, ведь я ее не видела. – Кори не стала бы так поступать.

– Она ничего не отрицает! – прогромыхал он.

– Ты ее не спрашивал. Только обвинял! – воскликнул Кент.

Лорд Мэттью еще раз встряхнул меня, обжигая угрожающим взглядом.

– Отвечай мне, Кориэль Хальсинг. Освободила ли ты прошлой ночью алиор, используя

этот золотой ключ?

– Да, – проговорила я.

И снова всплеск изумленных возгласов, на этот раз более громких и долгих. Кто-то

выбежал из комнаты, скорее всего, поделиться новостями. На краю сознания мелькнула

мысль, что хорошо бы Анжела первая услышала эти вести. Но все вытеснила отчаянная

надежда, чтобы регент не убил меня свободной рукой.

– Ты, мерзкая воришка, – с обжигающей ненавистью бросил он. – Ты обошлась мне,

моим лордам, половине знатных семей в королевстве огромных денег. Ты обворовала нас.

Нас! А ведь мы приютили тебя, вырастили как собственную плоть и кровь…

– Я не хочу быть вашей плотью и кровью. – Мне пришлось повысить голос, дабы меня

услышали все. – Я видела, как вы относитесь к собственным сыновьям и дочерям.

И тут он ударил меня, ударил наотмашь, да так сильно, что я зашаталась. Элисандра

взвизгнула, Кент подскочил к нам и попытался оттащить отца в сторону. Лорд Мэттью

оттолкнул его, но руку опустил. Тяжело дыша, он, казалось, едва не лопался от злости.

Думаю, если бы мы были наедине, он бы убил меня на месте.

– Выведите ее отсюда, – бросил он кому-то позади меня, и четыре стражника шагнули

вперед. Я даже не заметила, что они здесь. Была слишком занята, вглядываясь регенту в

лицо.

– Проводите ее в комнату. На сборы полчаса. Здесь ей больше не место. Она навсегда

изгнана из замка Оберн.

Кто-то скорбно заголосил, кажется, Элисандра, и Кент шумно запротестовал, но я не

остановилась даже переглянуться с ними. Я коротко, решительно кивнула лорду Мэттью,

повернулась и вышла. Стражники плотно меня окружили.

Вот так и началось мое последнее, унизительное путешествие через замок Оберн.

Даже двадцати минут не прошло, а мы уже успели зайти в мою комнату и выйти из нее.

Мне захотелось взять с собой очень мало вещей – одно или два роскошных платья,

несколько пар туфелек, и, конечно, маленькие подарки, которыми Элисандра осыпала меня

последние недели. Свою сумку я уже держала в руке. Через несколько минут я была

готова, и мы прошествовали вниз по лестнице и вышли на замковый двор.

Где уже собралась огромная толпа. Я припомнила день, когда Тиаца – давно

погубленная умирающим теперь принцем – покидала замок, так же, как и я, опозоренная,

и как толпы стражников, слуг и благородных господ пришли поглазеть на ее отъезд. Я не

знала, что мне чувствовать, благодарность или унижение, ведь мой отъезд был намного

грандиознее ее. Казалось, все до единого обитатели замка собрались посмотреть на мое

изгнание. Тут была и знать, приехавшая на свадьбу (мне хотелось помахать пораженному

177

178

Ординалу, но я не стала) и толпившаяся сейчас рядом с лордами и леди, которые жили в

замке и служили принцу. А еще тут были слуги и гвардейцы, некоторые горничные даже

плакали, а кое-кто из стражников выглядел весьма мрачно. Готова поклясться, что видела,

как Шорро послал мне воздушный поцелуй, хотя я старалась смотреть прямо и ни на кого

не оглядываться. Раздалось несколько возгласов:

– Кори! Леди Кориэль! До свидания, Кори!

Насколько я помнила, в день изгнания Тиацы ничего подобного не было. Но я не стала

оглядываться и выяснять, кто мои доброжелатели.

Я направилась прямиком к простой черной карете, стоявшей за воротами замка. Там

меня ждали кучер и два стражника, с которыми я не особо дружила, но все равно рада

была их видеть. Это означало, что лорд Мэттью не послал меня к бабушке через четыре

провинции совсем без защиты. Впрочем, я бы не сильно удивилась, отправь он меня

пешком без гроша в кармане.

Но вовсе не регент, как я вскоре выяснила, распорядился подать экипаж. Это сделал

Кент. Ибо Кент стоял перед дверцей и дожидался меня, дабы помочь сесть в карету. На

него я тоже не стала смотреть, а просто бросила свою нехитрую поклажу на пол и

оперлась на его руку.

– Кори, – позвал он тихо и настойчиво и потянул меня за руку, не давая подняться в

карету.

С каменным лицом я посмотрела на него. Впервые я понимала, как все эти годы

Элисандра умудрялась выглядеть такой безмятежной. Не о чем было беспокоиться,

бесполезно волноваться и пытаться что-либо изменить. Когда отчаяние так беспросветно,

легко быть невозмутимой.

– Не представляю, что ты можешь мне сказать.

Кент стиснул мне пальцы. Думаю, к завтрашнему утру по всей руке – там, где все в

меня вцеплялись – появится целая полоса синяков.

– Я заставлю отца изменить решение.

Я чуть не рассмеялась.

– Сомневаюсь.

– Элисандра не сможет без тебя. В это тяжелое время ты будешь ей нужна особенно

сильно.

– Элисандре я теперь вовсе не буду нужна.

– Ты нужна мне, – воскликнул Кент.

На лице моем отразилось удивление, но я промолчала.

– Когда меня провозгласят королем, – добавил он, – мне понадобятся твои советы. Твой

здравый смысл.

– Мое плебейское мнение, – немного приходя в себя, отозвалась я.

– Твое доброе сердце.

– У тебя будет отец. И множество других советников. Легко справишься без моих слов.

– Ты нужна мне не только для слов, – проговорил он.

За спиной мы услышали громкий стремительный топот, как будто по главной лестнице

проскакал табун лошадей.

– Кентли! – прогремел лорд Мэттью. – Немедленно посади ее в карету!

– Прощаемся, – поторопила я, – пока он не убил нас обоих.

– До свидания, – отозвался Кент, наклонился и поцеловал меня в губы.

Никогда еще за всю свою жизнь я не была так потрясена. Меня словно обожгло

изумлением, каждый кусочек моего тела оказался выставлен на всеобщее обозрение.

Разгоряченная кровь заструилась по жилам, раскрасив лицо красными пятнами. Поцелуй

был быстрым, как смешок, и долгим, как бессонная ночь. Выпрямляясь, Кент улыбался.

– Нам предстоит многое обсудить, когда меня нарекут королем, – сказал он, подсаживая

меня в карету. Затем взял мою руку, вложил в нее маленький неказистый сверток, кивнул

178

179

раз с самым безмятежным видом, и захлопнул дверцу, пока я продолжала на него

пялиться. До меня донеслись гневные вопросы регента, крик кучера и пронзительный удар

хлыста. Карета тронулась, и мы поехали.

Сквозь главные ворота. Первые несколько верст по мощеной дороге. Через навевающие

сон зеленеющие сельские просторы, которые окружали замок Оберн. Домой.

Насовсем.

Мне казалось, что слезы никогда не кончатся.

Только через десять верст у меня хватило силы разжать руку и посмотреть, что подарил

Кент в эти последние мгновения. Таинственный предмет был завернут в тонкий

батистовый платок с вышитыми заглавной буквой К и витиеватым гербом дома Увреле. Я

медленно развернула вещичку, и вот наконец она, уже без ткани, упала мне на открытую

ладонь.

Тяжелое золотое кольцо с сапфиром, а по сторонам от камня выгравированы узоры

дома Увреле и королевская печать Оберна. То самое кольцо, которое Кент носил всю жизнь

не снимая.

Я почувствовала, как жар вновь опалил мне щеки и залил все тело. Я старалась понять,