Я притянула колени к груди, зажала уши и начала раскачиваться, не открывая глаз и делая всё возможное, чтобы прекратить это — прекратить всё это.

Прекрати. Прекрати. Прекрати.

Я чувствовала, как гнев бурит внутри меня. Я хотела что-нибудь ударить. Разбить что-нибудь. Накричать на кого-нибудь. Я раскачивалась все быстрее и чувствовала, что сжимаю волосы в кулаках, пытаясь умерить безумие, бушующее внутри моей головы.

Это не работает. Это не работает.

— Останови машину, Купер.

— Детка, мы почти…

— Останови машину, Купер!

— Лили, послушай меня...

Я отстегнула свой ремень безопасности и потянула ручку двери, открывая её, в то время как Купер свернул в сторону и затормозил, скрипя гравием и загрязняя воздух. Он поставил машину в режим паркинга, а я выскочила на улицу и побежала по дороге, игнорируя его просьбы остановиться. Не знаю, что я делала и куда бежала. Я просто знала, что мне нужен воздух. Мне нужно было дышать.

Мне нужно было кричать.

Я почувствовала, что Купер бежит за мной задолго до того, как увидела его. Почувствовав, что он пытается поймать меня, чтобы остановить мой миг безумия, я побежала быстрее, ускоряясь. Я всё еще чувствовала себя в клетке и не могла дышать. Его шаги были быстрыми, а дыхание тяжёлым.

— Не останавливай меня, Купер. Просто оставь меня в покое!

— Я не пытаюсь остановить тебя. Закричи, Лили! Отпусти это! Вот, ударь меня.

— Что?! Я не хочу тебя бить!

— Чёрт побери, Лили, ударь меня! Я хочу, чтобы ты сделала это. Вымести злость на мне! Я знаю, что тебе нужно кого-нибудь ударить. Я бы предпочел, чтобы это был я! Ударь меня, чёрт возьми!

— Нет!

— Ты не заслуживаешь ничего из этого, Лили! Ты самый лучший человек, которого я знаю. Я так сильно хочу избавить тебя от всего этого. Я хочу, чтобы ты никогда не знала, что такое боль разбитого сердца. Так сильно хочу стереть всё плохое, что случилось с тобой! Но я не могу. Я ничего не могу сделать, чтобы изменить прошлое. Но я знаю, что тебе сейчас нужно — в этот самый момент. Этот сукин сын убил твоего отца! Злись на него!

— Я злюсь!

— Хорошо! Покажи мне, насколько!

— Чего ты от меня хочешь, а? Боже, я хочу... — я стиснула кулаки и наклонилась, чтобы взять горсть грязи и камней. Подбросила в воздух. — ЧТО ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ Я СДЕЛАЛА?

— Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ, БЛЯДЬ, ЗАКРИЧАЛА!

— Я боюсь!

— Чего?

— Я боюсь себя! Я хочу... — я остановила себя, не сказав это вслух.

— Просто скажи это. Скажи это, Лили!

— Я хочу убить этого сукиного сына! Хочу вернуть его к жизни, чтобы я смогла убить его! — и вот, все мои барьеры рухнули. Я закричала. Я кричала до тех пор, пока не почувствовала, будто глотаю бритвенные лезвия. Я кричала до тех пор, пока не почувствовала, как вены на висках вздулись. Я кричала, пока не поняла, что стиснула кулаки так крепко, что ногти врезались глубоко в мою кожу до крови. — Я так ЗЛААААААААА! — я закричала это так громко, что у меня разболелась голова. — Я НЕНАВИЖУ ЕГО! Я ЕГО НЕНАВИЖУ! Я ЕГО НЕНАВИЖУ!

Купер обнял меня, но я ещё не закончила.

— Нет, Купер! — я извивалась и дёргалась, чтобы вырваться на свободу. Я хотела продолжать бежать по дороге, хотела, чтобы меня оставили в покое. Он отпустил меня, а затем попытался удержать снова. На этот раз я оттолкнула его от себя! — Нет!

— Ударь меня, — спокойно сказал он, снова шагая ко мне.

Я ничего не сказала в этот раз, отворачиваясь от него, чтобы уйти снова. Он схватил меня за плечо и развернул вокруг. Внезапно я ударила Купера. Я толкнула его и ударила кулаками в грудь.

— Я НЕНАВИЖУ ЕГО! Я ЕГО НЕНАВИЖУ! Я ЕГО НЕНАВИЖУ! Я ЕГО НЕНАВИЖУ! — я кричала, и кричала, и кричала. Душераздирающим, до мозга костей, криком.

Утробные уродливые крики вырывались, и я сползла вниз по телу Купера, не в силах больше держаться на ногах.

— Я ненавижу его, Купер. Я ненааавижу его тааааак сильно, — прежде, чем я успела коснуться земли, Купер притянул меня в свои объятия. Я выла в агонии, боясь, что навсегда застряла в этом океане грусти и кипящей ненависти. Он усадил нас в грязь и обнимал меня, пока я рыдала. Он качал меня на руках на обочине дороги, кажется, вечность. Не знаю, как долго я плакала, или как долго дрожала и трепетала, но мы не двигались до тех пор, пока последняя дрожь не перешла в тихий плач.

Он встал и отнёс меня обратно к своей машине, аккуратно усаживая на пассажирское сиденье и закрепив мой ремень безопасности. Затем он сел на своё место, пристегнул свой ремень безопасности и минуту не двигался и не говорил. Он смотрел прямо, уставившись в пустоту.

Я дотронулась до его руки.

— Прости меня, Купер, — мой голос был тихим и слабым.

Он медленно повернулся и посмотрел на меня.

— Что? Нет, Лили. Не извиняйся. Никогда не извиняйся. Ты не сделала ничего, о чём следует сожалеть. Ты меня слышишь? Ничего.

— Я не хотела, чтобы ты знал мысли, что кружатся в моей голове, Купер. Я не хотела, чтобы ты знал, что я это чувствовала. Я — монстр? Из-за того, что у меня были эти мысли и чувства? Я даже и не знаю, кто я теперь, — я выглянула в окно, не зная, смогу ли снова посмотреть Куперу в глаза.

Он провёл пальцами по моей щеке.

— Я знаю, кто ты, Лил. Ты — мой ангел. В тебе нет ничего низменного. Тебе больно, и ты имеешь полное право чувствовать то, что ты чувствуешь. Твой отец был отобран у тебя человеком, который чуть не забрал тебя у него. У меня. Я тоже ненавижу его, Лил. Мы разделяем это. Это так. И я рад. Я хочу всё разделить с тобой, — он повернул моё лицо к своему. — Я хочу, чтобы ты смотрела на меня, когда я говорю тебе это. Смотри мне прямо в глаза, детка, и послушай, что я хочу сказать... я предпочту проходить через ад с тобой каждый день, чем провести хоть один день в раю без тебя. Я люблю тебя, Лили. Если тебе нужно орать и кричать, то ори и кричи. И когда ты закончишь, я буду держать тебя в своих объятиях и буду уверен, что ты никогда не забудешь, что ты — причина, по которой я родился на этот свет. Это будет уродливая извилистая дорога, но это — ты и я — нам всегда было предназначено встретить друг друга. И мне всегда было предназначено любить тебя.

Две недели спустя

— Как ты себя чувствуешь, Лили? — спросила доктор Коннелли. — Больше никаких кошмаров?

— Я чувствую себя хорошо, — так и есть. На самом деле, даже лучше, чем хорошо. Улыбка появилась на моем лице, когда я вспомнила небольшую записку, написанную рукой Купера, которая была оставлена для меня после завтрака:

Хорошо отдохни сегодня утром, любимая. Я встречусь с тобой в кабинете доктора Коннелли днём. ~К

P.S. Я люблю тебя больше, чем прилив любит луну.

— И нет. Больше никаких кошмаров, — ответила я, понимая, что улыбка по-прежнему на губах.

— Ты прошла долгий путь с момента нашего первого сеанса. Многое произошло. Я довольна твоим прогрессом. Ты все еще пишешь в дневнике, который я дала тебе?

— Да.

— Хорошо. Ты принесла его с собой?

— Принесла.

— Помнишь, я просила тебя написать письмо своему отцу. Не могла бы ты прочесть мне то, что написала?

Я достала дневник и открыла его на последней записи.

— Хорошо.

Дорогой Папочка,

Мой врач считает, что это полезно для меня — написать тебе письмо. Может быть, она права, потому что я столько всего хочу рассказать тебе. Что ж, подразумевается, что я буду писать о своих чувствах и, когда я думаю о том, что сказать тебе в первую очередь, то признаюсь, я была зла на тебя. Я даже не осознавала этого до сих пор. Но именно так и было. Ты оставил меня одну, и я не готова была тебя отпустить. Я думала, что у нас впереди ещё много времени. Ты ведь не выполнил все свои обязательства «папочки». Предполагалась, что ты поведёшь меня к алтарю, когда я буду выходить замуж. Кто сделает это теперь? И кто будет исполнять роль деда для моих детей? Ты всегда говорил мне, что будешь наслаждаться, балуя их. И кто будет баловать их теперь? Мы же обсуждали это, помнишь? У нас не было запасного плана. Ты не должен был ещё уходить. Этого не должно было случиться.