Глаза его сверкают зеленым светом, и офицер отступает.

Войдя внутрь Святая Святых, они видят пятьдесят стражников и шестерых странных священников.

— Вот они, на алтаре.

— Как мы добудем их?

— Желательно бы украсть, — говорит Брамин, протискиваясь ближе к алтарю, — до того, как начнется показ службы по телевизору.

— Как мы их украдем?

— Может быть, нам удастся подменить их на наши башмаки и выйти в них отсюда?

— Мне это подходит.

— Тогда предположим, что их украли пять минут назад?

— Я тебя понимаю, — говорит Оаким и наклоняет голову, будто произнося молитву.

Служба начинается.

— Хайль, Башмаки, — шепелявит первый священник, — носящиеся на ногах…

— Хайль! — поют остальные пятеро.

— Хайль, хорошие, добрые, благородные и благословенные Башмаки!

— Хайль!

— …которые появились у нас из хаоса.

— Хайль!

— …просветить наши сердца и окрылить наши души.

— Хайль!

— О, Башмаки, которые поддерживали человечество на заре цивилизации…

— Хайль!

— …Бесподобные пропасти, окружающие ноги…

— Хайль!

— Хайль! Чудесная, удивительная кожа!

— Мы восхищаемся вами!

— Мы восхищаемся вами!

— Мы поклоняемся вам во всей полноте Вашего Сияния!

— Слава!

— О, чудесная обувь!

— Слава!

— О, поступь подошв!

— Слава!

— Что бы мы делали без вас?

— Что?

— Били бы пальцы, царапали кожу, вместо подъема имели бы плоскостопие.

— Хайль!

— Защити нас, твоих поклонников, прекрасная и благословенная обувь!

— Которая появилась у нас из хаоса!

— … в день темный и жуткий…

— …из пустоты горящей…

— …но не сгоревшей…

— …вы пришли успокоить и ободрить нас…

— Хайль!

— …тогда, сейчас и в будущем, навсегда!

— Навсегда!

Оаким исчезает.

Начинает дуть холодный ветер, и что-то туманно мелькает на алтаре.

Семеро предварительно опьяненных стражников с копьями лежат распростершись, и шеи их выгнуты под неестественным углом.

Внезапно рядом с Брамином Оаким произносит:

— Скорее открой нам путь куда-нибудь!

— Они на тебе?

— На мне.

Брамин поднимает свою трость, останавливается.

— Боюсь, что нам придется немного задержаться, — и глаза его становятся изумрудными.

Внезапно все находящиеся в храме вглядываются в них.

Сорок три опьяненных наркотиками стражника с копьями, как один, издают боевой клич и бросаются на них.

Оаким пригибается и вытягивает вперед руки.

— Таково есть царствие небесное, — комментирует Брамин, на лбу которого холодные капли пота блестят, как асбест. — Хотелось бы мне знать, как это все будет выглядеть по телевизору?

— Что это за место? — спрашивает Гор.

Железный Генерал стоит неподвижно, как будто чем-то удивленный, но удивляться особо нечему.

— Мы находимся в том месте, которое не является миром, не является планетой, а просто место, — говорит Принц Имя Которому Тысяча. — Здесь очень мало света, но те, кто живут здесь, слепы, поэтому для них это не имеет значения. Температура здесь приспосабливается к любому живому телу, потому что обитатели этого места так желают. Пища здесь извлекается из воздуха, как и вода, а следовательно, нет нужды и в еде. И такова уж природа этого места, что никто и никогда не нуждается здесь во сне.

— Это очень напоминает мне ад, — говорит Гор.

— Ерунда, — парирует Железный Генерал. — Мое собственное существование точно такое же, так как все, что мне необходимо, находится во мне. И при этом я не испытываю никаких неудобств.

— Ад, — повторяет Гор.

— Как бы там ни было, возьмите меня за руки, — говорит Принц, — и я проведу вас сквозь тьму и свет, пока не найду тех, кого ищу.

И они соединяют руки, Принц закутывается в плащ, и они медленно дрейфуют сквозь сумеречный пейзаж, лишенный горизонта.

— А где это место, которое не является миром? — спрашивает Генерал.

— Я не знаю, — отвечает Принц. — Возможно, оно существует в каком-нибудь глубоком и сверкающем уголке моего темного и грязного ума. Все, что я знаю, это как попасть сюда.

Падая, дрейфуя безвременное количество времени, они, наконец, оказываются у тента, который похож на серый кокон, мерцающий вверху (внизу) перед ними.

Принц разминает руки и касается кончиками своих пальцев его поверхности. Тогда кокон начинает дрожать и в нем появляется отверстие, сквозь которое он проходит, говоря через плечо:

— Следуйте за мной.

Бротц, Пуртц и Дультц сидят внутри, делая что-то такое, что является отвратительным, необычным по человеческим стандартам, но что кажется им вполне нормальным и естественным, потому что они не люди и имеют другие стандарты.

— Приветствую вас, кузнецы Норма, — говорит Принц. — Я пришел получить то, что заказывал довольно давно.

— Я говорил тебе, что он придет! — кричит один из серых холмов, двигая своими длинными ушами.

— Должен признаться, что ты был прав, — ответил другой.

— Да, где эта булавка? Я должен отполировать ее еще раз, перед тем…

— Ерунда, она совершенна…

— Значит, готово? — спрашивает Принц.

— О, она была готова еще несколько веков тому назад. Держи!

Из черной материи говорящий вытаскивает жезл холодного голубого огня и протягивает его Принцу. Принц берет его в руки, осматривает, кивает головой и вновь кладет его обратно в черную материю.

— Прекрасно!

— …А оплата?

— У меня все здесь.

Принц вытаскивает из-под плаща черный чемоданчик и кладет его на воздух перед собой, где, конечно, он остается лежать.

— Кто из вас будет первым?

— Он.

— Она.

— Оно.

— Так как вы не можете решить сами, придется выбирать мне.

Принц открывает чемоданчик, в котором находится хирургический аппарат и операционный свет, и все три создания начинают дрожать.

— Что происходит? — спрашивает Гор, который только что вошел и встал рядом с ними.

— Я сейчас собираюсь оперировать вот их, и мне потребуется ваша огромная сила — твоя и Генерала. У них нет глаз, — говорит Принц, — и они будут видеть снова. Я принес с собой три пары и намереваюсь их вставить.

— Это потребует предварительной неврологической адаптации.

— Это уже было сделано.

— Кем?

— Мной, когда я в последний раз вставлял им глаза.

— И что с ними стало?

— О, они редко у них держатся. Через некоторое время их тела их выкидывают. Хотя в основном их ослепляют их соседи.

— Это почему?

— Мне кажется, потому, что они ходят и хвастаются, что среди всех остальных только они одни могут видеть… Это убыстряет процесс равноправия, и их ослепляют.

— Ужасно, — говорит Генерал, который сам уже не помнит, сколько раз его ослепляли. — Я хочу остаться здесь и биться за их права.

— Они откажутся от твоей помощи, ведь правда?

— Конечно, — говорит один из них.

— Мы не хотим, чтобы какой-то наемник воевал против нашего родного народа, — говорит другой.

— Это будет нарушением их гражданских прав, — говорит третий.

— Каких прав?

— То есть как это каких — ослепить нас, конечно. Что ты за варвар, если не знаешь таких простых истин?

— Я снимаю свое предложение.

— Спасибо.

— Спасибо.

— Спасибо.

— Какая помощь тебе нужна? — спрашивает Гор.

— Оба вы должны будете схватить моего пациента и держать его, пока я буду оперировать.

— Но для чего?

— Они не способны впасть в бессознательное состояние, и ни один из обезболивающих препаратов на них не действует.

— Ты хочешь сказать, что будешь проводить на них эту тончайшую операцию вот так просто, даже без анестезии?

— Да. Вот почему мне нужны эти двое — чтобы неподвижно держать каждого пациента. Они очень сильны.

— Но почему ты вообще это делаешь?

— Потому, что они хотят этого. Это цена, которую я должен заплатить за их труд.