— П-поняла… Уже б-бегу… — заикаясь от испуга, затрясла головой проводница.

— Погоди! — остановила ее Клавдия. — У тебя есть ключ?

— От квартиры?

— От вагона.

— А… да…

— Давай его сюда, да побыстрее…

Оставшиеся до прибытия в Рязань полтора часа прошли в милой беседе на отвлеченные темы. Говорили о музыке, кино, политике, погоде… За это время все съестные припасы были уничтожены без остатка.

Оказалось, что у Харитонова и Журавлевой была припасена тщательно продуманная и тысячу раз обговоренная легенда: они собираются пожениться, любят друг друга до потери памяти и сейчас направляются к Ирине домой знакомиться с родителями. Красиво, романтично и вполне правдоподобно.

Клавдия Васильевна не осталась в долгу, наплела им такого, что и сама потом не могла припомнить.

А вскоре началось то, чего Дежкиной прежде испытывать не приходилось. Многие ее коллеги неоднократно брали опасных преступников, кто-то преследовал их в одиночку, стрелял, дрался, рисковал своей жизнью… Но Клавдия была женщиной, и ее редко когда допускали к задержанию, а если и допускали, то старались всячески обезопасить. Словом, она ни разу не вынимала из сейфа свой табельный пистолет Макарова, а уж тем более не нажимала на спусковой крючок.

Как только поезд замедлил ход, как только за окном появились темные очертания железнодорожного депо и немногочисленные пассажиры вагона загомонили, засуетились, начали выползать с вещами из своих купе, Дежкина вдруг вскочила на ноги, вылетела в коридорчик и, задвинув за собой дверь, вставила в замочную скважину универсальный ключ. Все это Клавдия Васильевна проделала с такой молодецкой прытью, что ее попутчики даже не успели опомниться, как оказались в заточении.

До полной остановки состава оставались считанные секунды, вот уже с правого бока потянулся длинный перрон. В коридорчике произошло небольшое столпотворение — это «челнок», неуклюже выронив картонную коробку, перегородил своей тучной фигурой проход.

«Ну же, машинист, быстрей!.. — взмолилась Клавдия, на всякий случай подперев дверь спиной. — Не дай Бог, если сейчас начнется пальба… Но и пугать пассажиров тоже нельзя — начнется настоящая паника…»

— Уважаемая, что за шуточки? — из купе донесся зычный басок Хорька. — Эй, вы слышите меня? Это не смешно!

— Выпустите нас, пожалуйста! — в тон ему заголосила Ирина.

Наконец поезд в последний раз дернулся и замер. Звонкую тишину нарушало лишь тихое ворчание не подозревающих об опасности пассажиров — «челнок» никак не мог справиться со своей поклажей.

Клавдия Васильевна наблюдала в окно за тем, как люди в маскировочной форме и черных повязках на лицах рассеиваются по перрону. В их руках были короткоствольные автоматы.

«Все хорошо… — чуть не прослезилась от радости Дежкина. — Все будет хорошо…»

И в этот момент вдруг кто-то шепнул на ухо Дежкиной: «Осторожно!» Она рывком отпрянула в сторону, и вовремя… Грохнул выстрел, и в двери образовалась аккуратная круглая дырочка. Пуля пробила висевшую на стене табличку с расписанием и застряла в деревянной обшивке.

— Открой, сука! — вопил Харитонов. — Убью! Я не знаю, кто ты на самом деле, но лучше открой!

Дверь заходила ходуном, но не поддавалась — универсальный ключ насмерть блокировал замок.

Послышался звон разбивающегося стекла и целая очередь выстрелов. Видно, Хорек хотел выбраться из запертого купе через окно, но с той стороны вагона его уже ждали.

— Не подходить, суки! — разносился по вагону затравленный крик Хорька. — Всех уложу! Всех! И эту суку тоже!

Клавдия решила, что последнее относится к ней. Но тут услышала душераздирающее:

— Помогите! Спасите!!! Убивает!!! — Это кричала Журавлева.

Клавдия не придала значения этому зову. А зря.

— Что здесь происходит? — пролепетала сухопарая старушонка в старомодном берете.

Ответ на этот вопрос дал запыхавшийся майор милиции, залетевший в коридорчик из тамбура. Размахивая пистолетом, он своеобразно призвал присутствующих к спокойствию:

— Без паники, граждане! Как можно быстрее покиньте вагон через дверь противоположного тамбура! Сейчас сюда пустят газ! Еще раз повторяю — без паники!

Но что толку было повторять? Побросав свои вещи, падая и спотыкаясь, перешагивая друг через друга и громко матерясь, пассажиры ломанулись в указанном направлении, устроив настоящую свалку у туалетной комнаты. Лишь Клавдия Васильевна все еще оставалась на «боевом посту», но на то были свои причины — ноги ее совсем не слушались, будто задеревенели.

— А ты что? — Майор схватил ее за шиворот и буквально поволок к выходу. — Тебе особое приглашение нужно?

— Я должна быть здесь, я следователь! — зачем-то начала упираться Клавдия. — Моя фамилия Дежкина!

— Да хоть Х...жкина! — заорал майор, вытолкал Клавдию в уже опустевший тамбур, выпихнул ее на перрон и скомандовал своим подчиненным — Начали, хлопцы! Вперед!.. Только не прикончите заложницу!..

Через несколько минут операция была успешно завершена. Мало того что у Харитонова кончились патроны и ему нечем было отстреливаться, его еще оглушили и ослепили специальной петардой, а к тому же несколько раз хорошенько врезали автоматными прикладами.

А дальше Дежкиной представилась вовсе уж абсурдная картина: здоровущий омоновец вынес на руках счастливо улыбающуюся Ирину.

— Вы мне жизнь спасли! Он бы меня убил, — довольно натурально плакала она.

— Чего там, служба, — хмуро улыбался освободитель.

— Постойте! — закричала Клавдия. — Это сообщница! Ее надо задержать!

— Меня?! — заголосила Ирина. — Меня?!

— Она ж заложница, — все не отпускал с рук Журавлеву омоновец.

— Она преступница!

— В отделение ее, — распорядился майор. — Там разберемся.

— А чего разбираться? — возмутилась Журавлева. — Я ослепла, мне нужно в больницу!

— Не бойтесь, через десять минут все пройдет, — успокоил ее омоновец. Он так и донес ее на руках в отделение.

С Хорьком все было понятно. Он, мрачный, сидел в «обезьяннике» (Клавдия теперь запомнила это слово), и только желваки гуляли на его разбитых скулах.

А вот с Журавлевой все было непонятно. То есть, под напором собственных эмоций рязанские служители порядка никак не хотели признать «спасенную» ими красивую девушку сообщницей террориста.

Дежкина уже сто раз тыкала им в лица свое удостоверение, даже кое-что рассказывала о деле (не все, тайну следствия она блюла), даже грозила пожаловаться и всех уволить. Но рязанцы были непреклонны. Причастность к столичной прокуратуре опять сработала против Клавдии. Ну не любят в провинции москвичей!

Ирина продолжала упираться и упрямо гнуть свою линию. Харитонов тоже быстро включился в игру.

— Не знаю я ее… — хмуро ворчал он, — не знаю… Ехали вместе, вот и все…

Майор уже многозначительно посмотрел на Дежкину — мол, ошибочка вышла, придется отпустить барышню. Омоновец, вынесший Ирину из купе, с гневом смотрел на Дежкину.

Получалось, что она клевещет. Сейчас Ирину отпустят. И даже подвезут до дома…

— Эта женщина хорошо знакома с Харитоновым, — повторила Клавдия, тоскливо сознавая, что милиционеров этих ничем не проймешь.

— Разве не вы сами говорили мне, что собираетесь пожениться, что едете в Рязань знакомить жениха с родителями.

— Мало ли кто что говорил, — ухмыльнулся Харитонов. — Да я, может, эту проб… в первый раз токо в поезде и увидел!

И тут вдруг, к несказанному облегчению Клавдии, сдали нервы у Ирины.

— Сука!.. Тварь!.. — зашипела Ирина в лицо Клавдии. — Ненавижу тебя!.. Вас всех ненавижу!..

— Ну возьмите меня с собой, — по-детски клянчил Игорь. — Ну пожалуйста. Мне эти сосиски уже во где.

— Да ничего интересного, Игорек, — смущенно отнекивалась Клавдия.