— Новых хохмочек не было? — как бы невзначай поинтересовалась Клавдия. — Чудило не объявлялся?

— Тридцать пять — шестнадцать? Как же, объявлялся. — Видно, Одинцову хотелось похвастаться своей значимостью и начальственностью, и он деловито уткнулся в какие-то бумаги, в беспорядке лежавшие на столе. — Но на этот раз ничего смешного, сообщение как сообщение. Тут по другому номеру кто-то прикольнулся, животики надорвешь…

— А что все-таки тридцать пять — шестнадцать? — перебила его Клавдия Васильевна. — И можно как-нибудь узнать его адрес?

— Зачем? — удивленно вскинул брови Одинцов.

— Нужно… — неопределенно ответила Дежкина. — Очень нужно, Илюшенька.

— Нет, адрес определить нельзя, — так и не поняв, к чему клонит соседка, отрицательно покачал лысеющей головой Илья. — Это засекреченная информация, у меня нет к ней доступа.

— А если как-нибудь попытаться выяснить? — с надеждой посмотрела на него Клавдия Васильевна. — Какими-нибудь обходными путями, а?

— Вы хотите, чтобы меня с работы турнули? — Одинцов воровато отвел взгляд в сторону. — Да за такие дела… Нет, и не просите…

— У меня в компьютерном отделе есть парнишка знакомый, первоклассный хакер, — шепнул Клавдии Игорь. — Ему в чужую сеть залезть — раз плюнуть.

— Больше двух говорят вслух, — обиделся Илья.

— Простите, пожалуйста, — примирительно улыбнулась Дежкина. — Так что за сообщение-то?..

Илья на пару минут исчез за ширмами и вернулся, держа в руках длинную полоску бумаги.

— Вот, — он протянул ее Игорю. — Только никому об этом ни слова. Обещаете?

Дежкина и Порогин многозначительно переглянулись. Зыбкие, основанные на простой интуиции догадки превратились теперь в твердую уверенность. Без сомнений, они получили последнюю строчку шифрованного стихотворения, и в ней указывалось время переброски наркотиков через границу:

— Что у нас сегодня? — спросила Клавдия Илью.

— Пятница. Седьмое сентября…

Началось!.. — это слово молоточком стучало в мозгу, вертелось на языке, саднило занозой, и Клавдия ничего не могла поделать с этим.

Она привыкла доверять своей интуиции.

А интуиция подсказывала Клавдии… — да нет, не подсказывала, не нашептывала, а кричала во весь голос! — что события теперь завихрились, ускорились и помчались, будто снежный ком.

Началось!..

Надо ждать чего-то необыкновенного, из ряда вон.

Честно признаться, Клавдии в этот момент более всего на свете хотелось упредить происходящее. Она всегда считала, что верхом профессионализма в следственном деле является раскрытие преступления до того, как оно совершается, а не пожинать его горькие плоды.

Увы, обстоятельства, как правило, вели Дежкину за собой, а не она диктовала собственную волю. Нет уж, теперь она поведет! Жестко и властно. Вот для этого она теперь едет не домой, к мужу и детям, а в тюрьму, на допрос. В Бутырки.

— Не знаю. Ничего не знаю.

Ирина Журавлева, ссутулив плечи, сидела перед Клавдией на краешке стула. Голова ее была опущена, а губы сжаты. Прошел-то всего день, а как девушка изменилась. Просто тень бледная.

Адвокат, пожилой сухощавый дядечка, хмурил брови.

— «Не знаю», — это я уже слышала, — сказала Клавдия. — Мне же хочется узнать, что именно ты знаешь.

Она выделила последнее слово интонацией.

Адвокат хмыкнул.

Допрашиваемая кинула на следователя короткий неприязненный взгляд.

— Что вы от меня хотите?! — закричала она. — Я уже все рассказала! Все, что могла!

— Все, что хотела, — поправила Клавдия. — А могла бы рассказать куда больше.

Журавлева заплакала.

Адвокат прочистил горло, но ничего не сказал.

— Неужели вы не понимаете? Как женщина женщину!.. Если бы у вас был любовник, неужели вы б не хотели…

— У меня нет любовника, — сказала Клавдия. — А вот если бы у меня был любимый человек… ну, то есть если бы не было мужа, а был жених… или кто-то в этом роде, — сбивчиво пояснила она, — то я бы хотела доставить ему приятное, а не причинить хлопоты.

— Я не понимаю, что вы от меня хотите! — всхлипывала Ирина?

— Правду. Я хочу услышать правду: как все происходило в действительности. Как и — самое главное — почему?

— Дайте мне сигарету!

— Не курю.

— Я же не спрашиваю, курите ли вы. Я спрашиваю: не найдется ли сигаретки?..

— А как насчет чашечки чаю? — подмигнула Дежкина.

— Давайте.

Адвокат сглотнул слюну.

Покуда Клавдия возилась с чашками и заварочным чайником, Журавлева исподтишка наблюдала за неспешно обстоятельными движениями ее рук и спокойным выражением лица.

— Не понимаю, — сказала она зло, — как это женщина может по доброй воле пойти в ментовку!..

— Куда-куда? — изумилась Клавдия.

Ирина усмехнулась:

— Вы слышали!.. К легавым! К мусорам!

— Журавлева, — наконец укоризненно сказал адвокат.

— Я надеялась, что ослышалась. Милая моя, моя работа не так плоха, как это может показаться с твоего места, — Дежкина кивнула на стул, на котором во время допросов располагались подследственные. — Между прочим, это очень интересно: разгадывать загадки. Я же не бегаю с пистолетом по крышам и не палю куда попало. Я вообще с оружием, если честно, не в ладах…

— Ну да? — скривилась Журавлева.

— Представь себе, — улыбнулась Клавдия. — А я слышала, что ты в своей профессии — ас.

— Клиенты не жалуются, — кратко ответствовала Ирина.

— У тебя специальность непростая, я знаю, — кивнула Дежкина, протягивая Журавлевой чашку с дымящимся напитком. — Я бы не сумела, точно. Терпения не хватило бы. Да и руки надо иметь… ловкие, что ли. У тебя ведь есть в работе свой конек… ну, прическа какая-нибудь или фирменный макияж?.. — Адвокату она тоже подала чашку.

— Разумеется, — кивнула Журавлева, несколько успокоившись.

Она не понимала, куда клонит следователь.

— И что же конкретно?

— Ну… я умею делать глаза. — Ирина отхлебнула чаю. — Знаете, для женщины ведь глаза — самое главное. Не платье, не фасон стрижки, не бриллианты в ушах. Главное — глаза. Если глаза пустые или глупые, никакие бриллианты не помогут. По крайней мере, если и сам мужик не дурак. А у моих клиенток мужья у-умные!.. Ну, вот, я рисую такие глаза!.. Закачаешься!

— Ага, — кивнула Клавдия, — замечательно. И у меня есть свой конек. Я по глазам читаю… и кое-что вычитываю. Ну и еще по всяким мелким деталям. Я умею восстановить происшедшее с достаточной степенью точности, даже если не знаю многих фактов. Вот, к примеру, твоя история…

— Да?

Журавлева приготовилась слушать. Скепсис сквозил во всей ее позе и в выражении лица.

Дежкина тоже неспешно прихлебнула остывающего чайку и начала:

— Жила-была на свете девушка… красивая, сообразительная…

— Я, что ли? — иронически повела бровью Ирина.

— Видишь, и ты уже кое о чем догадываешься, — улыбнулась Клавдия и продолжала: — Жила-была девушка, горя не знала… и вот решила она каким-то образом свою жизнь разнообразить.

— Хорошее слово — разнообразить, — вставила Журавлева. — Сами придумали?

— А что такое «разнообразие» в наше время? — ответила вопросом на вопрос Клавдия. — Это когда в кармане много денег, а стало быть — много возможностей, верно?.. Девушка наша зарабатывала неплохо, обслуживая высокопоставленную клиентуру. По крайней мере, в глазах рядового гражданина она могла бы выглядеть миллионершей…

— Ну уж! — хмыкнула Ирина, а Клавдия по-матерински посоветовала:

— Не прибедняйтесь, я ведь справлялась… Так вот, как говорят в народе: на ловца и зверь бежит. А зверем этим оказался один оч-чень важный чиновник…