— Клавдия Васильевна, они тут все пирожки без нас слопали, только два осталось, — пожаловался Игорь, как только она подошла к кабинету.

— А ты чего тут, в коридоре?

— Да там Чубаристов кого-то принимает. — Игорь пожал плечами. — Просил не мешать.

— Ладно, пойдем в тридцатой посидим.

В тридцатой комнате запросто можно было уединиться и поработать. Это была как бы нейтральная полоса. Что-то тут собирались все время соорудить, но никак руки не доходили.

Клавдия достала термос и пакет с пирожками.

— Ешь, у меня диета. Худеть пора. — Она села за стол и стала рыться в папке: где распечатка по поставкам в продмаг?.. — Вот похудею, выкрашусь в жгучую брюнетку, прическу сделаю. Все бандюги повлюбляются. Представляешь, как легко допросы вести будет.

— А вы и так красивая. И совсем даже не толстая, — пробубнил Игорь с набитым ртом.

— Ага, вот она, родная. — Клава нашла распечатку. — Это ты на мне тренируешься?

— В смысле?

— Комплименты делать? Так, что тут у нас по сосискам? Ага, вот они… — Клавдия углубилась в цифры, только шевелила губами от усердия. — Поел, Игорек?

— Угу, — сыто отозвался тот.

— Сходи-ка распечатай мне на компьютере все поставки по сосискам и отправь это дело в Кимры. — Она протянула Игорю бумагу. — Пусть к завтрашнему утру сделают. Добро?

— Ничего я на вас не тренируюсь, — тихо сказал Игорь. — Вы правда не толстая.

— Ну хорошо, хорошо — тростинка. Давай беги, а то там все уйдут, еще день потеряем.

Игорь кивнул, схватил бумаги и убежал. Ну все, можно идти домой. Еще по магазинам пробежаться надо, стирального порошка купить, мяса. Мясо она Феде покупать не доверяла. Один раз попросила, так он таких костей домой притащил, что только на суп и сгодились.

Дверь неожиданно распахнулась.

— А-ага-га! Кто тут у нас в такой поздний час с преступностью борется?

Это был, конечно, Левинсон. Вкатился в кабинет эдаким калачиком и взгромоздился на стул.

— А ты чего не у себя в кабинете? Сидишь тут, как бедная родственница.

— Там Виктор с кем-то уединился, попросил не мешать.

— Скажите, какой важный. Хохму новую слышала? — потер Левинсон руки от удовольствия.

— Про Ульянова, что ли? Так ты еще утром рассказывал.

— Да нет! — Он вдруг захохотал и замахал на нее руками. — Ульянов твой протух уже давно. У меня свежачок.

— Ну давай, только быстро. А то мне домой пора.

Зазвонил телефон, и Клава схватила трубку.

— Следователь Дежкина. Говорите.

— Алло, Клавдия Васильевна? А ты че тут, не у себя? — Это звонили с вахты. — Клавдия Васильевна, заскочи к Чубаристову. Тут его водитель обыскался.

— Так он уже домой, наверно, смотался. — Дежкина посмотрела на часы.

— Нет, не смотался. Ключи не сдавал, и телефон все время занят. Ну загляни к нему, не в службу.

— Ладно, сейчас. — Она повесила трубку.

— А пирожков не осталось? — понюхал воздух Левинсон.

— Так вы ж их днем и спороли, — развела руками Клавдия.

— Спороли. — Левинсон заулыбался. — Нужно мне тебя у мужа отбить, ты такие пирожки печешь — даже моя бабушка не умела, царство ей небесное.

— Перебьешься. И так весь рабочий день мои пироги трескаешь, вон уже со стула свисаешь! — рассмеялась она и выскочила из комнаты.

Чубаристова в кабинете не оказалось, хотя дверь была не заперта.

— Виктор Сергеевич, ты где? — позвала она, заглянув в соседнюю комнату. — Ой, а вы кто?

В кресле сидела какая-то блондинка и читала журнал.

— Да это я, Дежкина! — блондинка засмеялась. — Ты что, не узнала?

— Тю! Люся…

— Ну как мне? — И секретарша поправила прическу.

— Не знаю, русые больше шли. И такое впечатление что голову высушить не успела.

— Ничего ты не понимаешь, — Люся надула губки и уставилась в журнал. — Это мокрая завивка. Сейчас все так носят.

— А Виктор Сергеевич?..

— Он свидетеля пошел провожать, — ответила секретарша, не отрываясь от «Cosmopolitan».

— А почему телефон занят?

— Не знаю. Я сама только вошла…

Трубка лежала на столе. Видно, Чубаристов снял ее, чтоб не мешали.

Клавдия положила трубку на аппарат и крикнула:

— Его там водитель на вахте ждет!

— Так Виктор Сергеевич туда и пошел! — донеслось из-за стены.

Левинсон никуда не уходил. Когда Клава вошла, они с Игорем как раз покатывались от смеха.

— Отнес? — Клава и сама начала улыбаться, даже не зная почему.

— Отнес, отнес. — Игорь смахнул слезу. — Завтра утром отправят — и копию вам на стол.

— А чего веселитесь?

— Да тут один… — Левинсон звучно высморкался. — Представляешь, приходит в суд мужик, подает заявление на Мосэнерго. Говорит, что его током долбануло и теперь у него в темноте голова светится. Ночью по улице ходить не может — его все боятся. Просит возместить моральный ущерб в размере пяти миллионов долларов.

— Ну и что, возместили?

— Конечно! Завели его в темную комнату и спрашивают: «А почему же сейчас не светится?» А он отвечает: «Потому, что я на резине стою».

— И что?

— Ну его, конечно, выперли, а на следующий день приходит другой мужик и говорит, что хочет подать в суд на Мосэнерго. Его током долбануло, и после этого он не может ничего в руках держать, все тут же загорается. А пришел в резиновых перчатках. Попросил моральный ущерб в три миллиона долларов. Все аж обалдели. Взяли документы, а фамилия та же, что и у предыдущего. Он, оказывается, парик нацепил и усы наклеил. Да так аккуратненько, что и не заметили. Ну его выперли, конечно, а назавтра он опять приходит. Подает в суд на…

— На Мосэнерго? — засмеялась Клава.

— А-ага-га! Мимо! — радостно воскликнул Левинсон. — На городскую АТС.

— А эти что? 

— Говорит, что у него телефон по утрам сам разговаривает, за него. Если кто звонит, то телефон просто отвечает, что его нет дома и всех матом кроет. Но, что самое интересное, его опять не узнали. Только когда документы проверили. Он бороду нацепил и лысину накладную, представляешь! Тогда вызвали дежурного милиционера и сказали, чтобы тот его больше на порог не пускал. А этот дед как закричит: «Я на вас в суд подам, прокурору!» Гримером старым оказался с киностудии.

Опять зазвонил телефон.

— Следователь Дежкина. Говорите.

— Клавдия Васильевна, это опять я. Ну где там Чубаристов? — Это опять вахтер.

— Так он же к вам пошел, еще минут десять назад.

— Не было его.

— Странно. — Клава пожала плечами. — Мне Люся сказала, что он пошел свидетеля провожать.

— Не выходил никто.

— Но я в любом случае Люсе сказала, она передаст.

Клава повесила трубку. Уходить из тридцатой теперь не хотелось — разложилась она тут основательно.

— А вот еще случай был, — начал Левинсон, но Клавдия вдруг как-то странно посмотрела на него. Левинсон стушевался. — А впрочем, в другой раз. Пойду…

В комнате после ухода «пресс-секретаря» повисла какая-то странная тишина. В таком случае говорят или «милиционер родился», или «тихий ангел пролетел».

Игорь сортировал и подшивал к папке бумаги по продмагу, а Клава решила еще раз просмотреть дело об этой идиотской собаке. Хотела сделать пометки о беседе с Черепцом, даже достала чистый лист бумаги и ручку, но вдруг поняла, что писать ей нечего. Абсолютно нечего. Все это уже есть в деле, кроме разве что сплетен старушенций.

— Чем больше думаю, тем меньше понимаю, — пробормотала она, скорее даже не Игорю, а себе самой. Просто забыла о его присутствии.

— Вы про собаку?

— Ну да, про нее. Что-то здесь странное.

— А что странного?

— Ну вот представь, ты работаешь в Доме моды, ты там самый главный, а вещи покупаешь в уцененке. Разве не странно?

— А при чем тут уцененка? — не понял Порогин.

— Ну как же. Он ведь какая-то там шишка у собаководов. И мужик вроде не бедный. Мог бы попородистей щенка взять. Ну там сенбернара или бульдога какого-нибудь. Ну я понимаю, четвероногий друг лучше двуногих двух, но все равно ведь дворняжка. И воровать ее незачем. Если эти бабы хотели ему насолить, так просто отравили бы. Хотя черт его знает…


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: