Первыми к нему подошли Мэтт и Джаред. Мэтт держался зажато и не особенно дружелюбно, а вот Джаред поприветствовал Джона с неподдельной сердечностью. Затем подошел Анжело.

– Поздравляю, чувак, – сказал он.

Я заметил, что Джону стоило некоторых усилий вести себя с ним нормально – я до сих пор знал его достаточно хорошо, чтобы считать напряженность в его осанке и натянутость в том, как он улыбнулся. Однако он поблагодарил Анжело. А потом пришла моя очередь. Мне хотелось думать, что между нами не будет неловкости, но как – после всего, что я сделал?

– Зак, – произнес он.

Он смотрел на меня с вопросом в глазах, пытаясь понять, как я собираюсь вести себя рядом с ним. Последняя наша встреча прошла в обстановке, крайне далекой от дружеской – по крайней мере с моей стороны. Заговорить с ним было непросто, однако я все же пересилил себя и сказал:

– Здравствуй, Джон.

Слабо улыбнувшись на это, он шагнул ко мне и протянул в мою сторону руку. Он собирался обнять меня. Я даже не столько был против сам, сколько не хотел снова, как два года назад в Вегасе, увидеть на лице Анжело ревность. Я не хотел опять подвергать Анжело этому испытанию. И потому выставил перед собой ладонь и остановил Джона на полпути.

Он вздохнул. Потом отступил назад и просто пожал мне руку.

– Я рад, что ты приехал, – сказал он. Но, заглянув ему в глаза, я понял, что обидел его. Опять. Было невыносимо вспоминать, сколько раз за наш последний год вместе я видел у него этот взгляд – причиной всегда были какие-то мои действия. Сегодня я поступил ровно так же, как раньше: притворился, что мне все равно.

Минуту спустя появился Коул, и мы вслед за ним вышли на улицу и направились куда-то в сторону от Вандомской площади. Для меня все здания выглядели одинаково: приблизительно пять этажей, плоский фасад и серая, либо белая, либо кремовая облицовка. У всех на уровне улицы были арки, а над ними – ряды высоких прямоугольных окон. До невозможности узкие улицы были забиты странными маленькими машинками. После Колорадо, где практически все разъезжали на внедорожниках, возникало ощущение, что я попал в страну лилипутов.

То ли из-за нашего разговора, то ли просто из-за энтузиазма Анжело, но Коул, похоже, решил принять личное участие в том, чтобы по максимуму познакомить его с Парижем. Они шли впереди нас. Коул то и дело подхватывал Анжело под локоть или даже тянул его за руку, переводя от одного места к другому. Быстро двигаясь, они забегали во встречающиеся по пути магазины, заглядывали в окна, пока все остальные медленно шли позади. Они были словно колибри, а мы – как неуклюжие голуби.

– Он всегда такой? – спросил я у Джона. О чем немедленно пожалел. Я не хотел, чтобы это прозвучало так, будто я оскорбляю его любимого человека.

Но Джона мои слова, кажется, не задели. Шагая между мною и Джаредом, он посмотрел вперед, где Коул пытался накинуть на Анжело какой-то шарф, а Анжело со смехом сопротивлялся. И улыбнулся.

– Да, – проговорил он с нежностью в голосе. – Коул всегда такой. Он правда рад, что вы все приехали. Кстати, предупреждаю: он будет пытаться платить абсолютно за все. Вообще за все. Мы открыли счета в отеле и в нескольких магазинах и ресторанах поблизости. Я дам вам список. Если зайдете в любое из этих мест, просто скажите, чтобы все записали на счет Дэвенпорта.

– Я думал, он предпочитает фамилию Фентон, – сказал Джаред, и Джон усмехнулся.

– Так и есть.

Это было настолько похоже на ответ Коула о том, что он зовет Джонатана «Джонни», что я невольно задался вопросом, что за отношения между ними, если они намеренно подкалывают друг друга.

– Он будет всю неделю швыряться деньгами, – продолжил Джон. – Он будет платить везде, куда вы только ни соберетесь пойти – в Лувр, на Эйфелеву башню или на экскурсию на виноградники. – На последних словах он посмотрел на меня, и его взгляд стал болезненным напоминанием о свадебном путешествии, которое мы распланировали, но так и не совершили.

– Не скажу, что мне по душе этот расклад, – произнес Мэтт.

– Я знаю, – ответил Джон. – Я предупреждал его, но… – Он развел руками.

– Ты можешь отговорить его? – спросил Мэтт.

Джон с Джаредом хором расхохотались, и Джон покачал головой.

– Мэтт, если ты откроешь способ, как заставить его менять свое мнение, обязательно поделись им со мной.

– Ага, – хмыкнул Джаред. – Удачи тебе в этом деле.

– Серьезно, – сказал Джон, – у него куча денег. И я говорю это безо всякого пафоса. Просто знайте, что для него ваше путешествие – капля в море. Даже если б он знал, во сколько оно обошлось, ему было бы все равно. Ему нравится тратить деньги на людей, которых он любит.

– Но он большинство из нас едва знает, – сказал я.

Джон пожал плечами.

– Наверное, вы все равно считаетесь. Я понимаю, для нас, людей с нормальными банковскими счетами, все это выглядит диковато, но серьезно, я советую вам просто наслаждаться поездкой, а оплату счетов предоставить ему.

Пусть оно делало меня эгоистичным засранцем, но необходимости оспаривать этот совет я не испытывал.

Наконец Коул довел нас до ресторана, где мы расселись за круглым столом. Там он заказал сразу за всех – на французском, – после чего они с Джоном беззлобно поспорили о вине. Джон победил, но лишь потому, что Коул сам решил, что дело не стоит спора, и Джон заказал пино-гри.

– Должен ведь приехать еще один человек? – спросил Джаред Коула.

– Да, но не сегодня. Джордж приезжает завтра с утра. Он еще ужасно расстроен из-за того, что пропустит свой Супербоул…

– Да ладно? – сухо проронил Мэтт, но Коул пропустил это мимо ушей.

– Зак, лапа, ты ведь знаком с Джорджем? О, он будет в восторге, когда увидит здесь кого-то, кого действительно знает!

– Ну… – Я покосился на Джона. – Я бы не назвал себя самым любимым его человеком на свете. – Потому что в момент, когда Джон открылся родителям, он встречался со мной, и я всегда чувствовал, что они приписывают мне роль коварного соблазнителя. Кэрол, несмотря на внешнее дружелюбие, каждый раз при взгляде на меня еле удерживалась от слез, а Джордж терпел мое присутствие с ледяной вежливостью.

– Просто разговаривай с ним о футболе – и станешь его закадычным другом, – сказал Коул, и я заметил, что Мэтт навострил уши.

– Он изменился, – проговорил Джон негромко, так что его услышал один только я. – После маминой смерти.

А я-то гадал, почему никто ни разу не упомянул имя Кэрол.

– Я не знал, – сказал я.

– У нее оказался рак. Слишком поздно нашли.

– Когда?

– Через год, после того, как мы с тобой… – Он не договорил.

– Мне очень жаль. – Я сам не знал, имею ли в виду его мать или то, что меня не было рядом, когда я был ему нужен.

Быстро оправившись, он пожал плечами.

– Ты удивишься, Зак. Он теперь намного терпимей, чем был тогда.

Тогда.

Когда мы с Джоном рука об руку встали перед его родителями и признались, что влюблены. От этого воспоминания тяжесть у меня на груди возросла. Я посмотрел в сторону, где сидел Анжело. Он наблюдал за Джоном и мной – с настороженностью в глазах. Стояло ли в них обвинение, или мне просто показалось из-за чувства вины? Я не знал.

Я сделал глоток вина, стараясь не думать о боли, причиненной мной человеку, которого я любил раньше, и о боли, причиненной, возможно, человеку, которого я любил сейчас. Сколько же мне придется выпить, чтобы оно перестало меня тяготить?

– Ты тоже остаешься в отеле? – спросил Джаред Коула. – Разве у тебя нет здесь квартиры?

– Есть, сладость, просто мне показалось, что куда удобней нам всем жить в одном месте. И позволь сообщить тебе, что найти подходящий отель было практически невозможно

– Только потому, что ты чересчур привередливый, – проговорил Джон. Коул быстро взглянул на него и игриво взмахнул ресницами, словно говоря: «Да, я такой, но ты все равно меня любишь». Это было до омерзения умилительно и вызвало у Джона улыбку. Она продержалась всего секунду, пока Коул опять не переключился на Джареда.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: