Анжело успел принять утром душ, а я нет. Я долго стоял под струями горячей воды и клевал носом, после чего заставил себя добрести до кровати.

– Ты должен разрешить мне отложить секс до потери сознания на следующий раз, – пробормотал я.

Анжело не услышал меня. Он уже спал.

***

Утром он разбудил меня рано, и мы, как это часто бывало, занялись любовью.

В любое другое время наш секс мог быть жестким, быстрым или же грубым, но по утрам он всегда был нежным и медленным. Я целовал его плечи и шею, его запястья, его ладони. Его гладкая смуглая кожа до сих пор завораживала меня. Даже спустя два с лишним года он внушал мне благоговение, от которого дух захватывало. Я надеялся, что это никогда не изменится.

Обычно после любви он вставал, а я еще дремал час или два, но перелет сбил наши внутренние часы, и мы выбрались из постели одновременно. Оделись и, спустившись вниз, нашли остальных в ресторане.

– Что-то долго ты спал, Анж, – заметил Мэтт, и Анжело усмехнулся.

– Это ты так думаешь.

После секундного замешательства Мэтт взглянул на меня и, покраснев, сразу же отвернулся. Джаред с Коулом рассмеялись, но на лице у Джона я заметил выражение крайней неловкости. Что ж, по крайней мере я был не одинок.

Анжело подсел к Мэтту, а я вновь обнаружил себя рядом с Джоном.

– Ты еще бегаешь по утрам? – спросил он, наливая мне кофе.

– Почти каждый день, – сказал я.

– Я тоже, – сказал он. – Давай со мной, если хочешь.

Я не вполне понимал, как отношусь к его предложению. Когда-то давно совместная пробежка была нашим ежедневным занятием. После Джона у меня не было партнера по бегу до самой Коды, где ко мне один-два раза в неделю присоединялся Мэтт. Чаще всего я по-прежнему бегал один. Я оглянулся на Анжело, который, насупившись, косился на Джона. Можно было не сомневаться: он хотел, чтобы я сказал «нет».

– Ох, солнце, Заку не хочется бегать, пока он в отпуске! – пришел мне на выручку Коул. – К тому же, если взять сегодняшний день за показатель, по утрам он будет чересчур занят с Анжело. – Он усмехнулся Анжело, и тот ответил ему такой же усмешкой. Они и впрямь были даже слишком похожи.

– Я схожу с тобой, – вызвался Мэтт, и удивление, которое я ощутил, отразилось на лице Джона. Но еще он казался обрадованным.

– Отлично! – сказал он. – В компании оно перестает казаться такой уж рутиной.

К середине завтрака прибыл Джордж, перед новой встречей с которым я нервничал почти так же, как перед встречей с Джоном. Пока Коул подзывал официанта, он выдвинул стул между Мэттом и Анжело и уселся за стол. Я еле узнал его, хотя сказать, что он как-то особенно изменился, было нельзя. Он немного раздался в талии, а в его волосах добавилось седины. Но то были внешние перемены. В нем появилось что-то еще – совершенно новое, что я не мог распознать. А потом он повернулся ко мне.

– Зак! – воскликнул он, улыбаясь. – Черт возьми, что ты тут делаешь?

И тут до меня дошло. Он улыбался. Я не был уверен, видел ли подобное в прошлом.

– По правде говоря, я и сам не знаю, – ответил я, и он рассмеялся.

– Зак дружит с Джаредом, – объяснил Джон, – а Коул и Джаред знакомы еще со времен колледжа. Вот так, собственно, мы с Коулом и познакомились.

Джордж, судя по виду, еще распутывал это у себя в голове, когда Мэтт вдруг спросил:

– Джордж, вы любите «Кардиналс»?

Джордж удивленно повернулся к нему. Я начал было гадать, каким образом Мэтт догадался, но через секунду рассмотрел, что маленький логотип на поло Джорджа – это красная птичья голова, знак «Кардиналс».

– Так точно!

– Не повезло вам в плейоффе, – сказал Мэтт.

– Все знают, что «Рэмс» играют нечестно, – заявил Джордж. Он явно обрадовался тому, что нашел человека, которому можно пожаловаться. – И теперь эти ублюдки в чертовом Супербоуле. – Он выгнул на Мэтта бровь. – Ты же не фанат «Рэмс»?

– Нет, сэр. Я болею за «Чифс».

– Как и я – на этой неделе, – усмехнулся Джордж.

Тут к разговору подключился и Джаред, начав болтать что-то о пасах мимо защиты, и все трое быстро погрузились в рассуждения о футболе.

– Что ж, – пробормотал себе под нос Джонатан, – по крайней мере теперь можно не беспокоиться, что ему не с кем общаться.

В тот день мы посетили базилику Сакре-Кёр, которая находилась на вершине холма Монмартр, в самой высокой точке Парижа. Базилика оказалась огромным и чудовищно сложным белым строением. У него был один большой купол – слишком вытянутый, чтобы назвать его луковичным, но слишком изогнутый, чтобы считаться коническим – и по бокам два купола размером поменьше. Вокруг торчали башенки тоже с куполами, но маленькими, и абсолютно повсюду были арочные окна. Внутри находилось бесчисленное количество арок, а вверху, на искусно расписанном потолке, парил в окружении ангелов Иисус.

– Типу, который написал «От A до Z», здесь не понравилось, – проговорил Анжело. – Единственное, что он оценил, – вид с террасы.

– А ты что думаешь? – спросил его я.

Он повернулся ко мне с глазами, полными восхищения.

– Я думаю, она потрясающая.

– Лично я нахожу ее скорее безвкусной, – сказал ему Коул. – Завтра я отведу тебя в Сент-Шапель.

– Правда? – воскликнул Анжело со своим обычным энтузиазмом. – Это одно из мест, которые я отметил у себя в книжке. Там говорится, что витражи в этой часовне лучшие во всем Париже. А может, и в целой Европе.

– Все верно, куколка. Когда ты попадешь внутрь, то удивишься, на чем вообще она держится.

Далее мы немного побродили по улицам Монмартра. Поглазели на «Мулен-Руж» и дом, где раньше было кабаре «Черная кошка», а также посетили маленький виноградник на Рю-Сен-Венсан. Анжело любое место приводило в восторг, но для меня все выглядело одинаково. Плоские белые здания, серые тротуары и узкие улицы. Словно в лабиринте, я никогда не понимал, куда надо сворачивать, и это ужасно нервировало меня.

Обедать Коул повел нас в очередной фантастический ресторан, где мы опять просидели без малого три часа.

– Коул, – к концу обеда проговорил Мэтт, – как думаешь, есть у нас шанс найти место, где в воскресенье вечером можно будет посмотреть Супербоул? – Они с Джорджем и Джаредом явно все утро обсуждали такую возможность, поскольку сидели за столом, склонившись друг к другу, и то и дело с надеждой поглядывали на Коула.

– Лепесточек, даже не знаю.

Улыбка Мэтта была слишком натянутой, чтобы сойти за искреннюю.

– Ну, в отличие от нас всех, ты как минимум знаешь, где можно спросить. Вандербильт.

– Меня зовут по-другому.

Улыбка Мэтта стала ехидней.

– Я знаю. Но раз уж ты не обращаешься к нам по именам…

– Вот уж неправда, – сказал Коул. – Джорджа я называю по имени.

– И Зака, – добавил Анжело.

Все, кто сидел за столом, повернулись к нему, и Анжело явно стало не по себе от того, что он внезапно оказался в центре внимания.

– Что? – спросил он. – Я же прав.

Всеобщее внимание переметнулось обратно к Коулу, который, глядя на Анжело, усмехался ему с таким видом, словно тот раскрыл какую-то его потаенную страшную тайну.

Я и не замечал, что ко мне Коул обращался по имени, тогда как для всех остальных у него были придуманы прозвища. Судя по всему, этого не заметил и Джонатан.

– А ведь и правда, – сказал Джон. – Ты даже меня в половине случаев не называешь по имени. Что в Заке такого особенного?

Коул невинно распахнул глаза.

– Не знаю, солнце, – сказал он. – А тебя это беспокоит?

Джонатану потребовалась секунда, чтобы это переварить. Сперва мне показалось, что он готовится разозлиться, но потом он вздохнул и обреченно покачал головой.

Джаред смотрел на Джона с нескрываемым сочувствием на лице.

– Ты или святой, или мазохист, – сказал он, и Джон рассмеялся.

– Иногда кажется, что между ними такая тонкая грань.