Поэтому меня одевал Натаниель: черные кожаные джинсы были заправлены в черные до колен сапоги с 8 сантиметровыми каблуками, черный топ с глубоким декольте был заправлен в джинсы и ремень, который Натаниель нашел в не очень дорогом магазине, но товары там были высокого качества. На ремне была пряжка в виде полумесяца, а над ним висел сделанный на заказ кожаный пиджак, закрывавший все так, чтобы не был заметен пистолет сзади. Я никуда не ходила безоружной. На Джейсоне была светло-голубая футболка, заправленная в темно-синие джинсы, черный ремень, подходивший к ботинкам, выглядывавшим из-под джинсов. Цвета делали его глаза еще более голубыми и ему очень это шло. Натаниель был в своих черных кожаных джинсах, заправленных в черные до колен сапоги с пряжками и на платформах, но по сравнению с моей или Джейсона гладкой кожей, они смотрелись так, будто родом из научной фантастики. На Натаниеле была черная футболка, серебряный ремень с пряжкой, которая была сделана в форме солнца/полумесяца. Я не замечала до аэропорта, что он постарался, чтобы у нас даже пряжки совпадали. Мы смотрелись так, будто шли в готский ночной клуб или снимались в каком-то футуристическом, но нереалистичном фильме, где все опасные люди носят черное и выглядят круто. Я начала было возмущаться, но, честно говоря, вся наша повседневная одежда была черной с небольшими вкраплениями красного, фиолетового и синего.

Натаниель держал в руках черный кожаный пиджак Джейсона, который тот надел поверх своей светло-голубой футболки, потому что еще действительно было слишком жарко для кожи и Джейсону нужны были свободные руки, чтобы встретить свою девушку. Да, Джей-Джей была его девушкой. Это было заметно по их лицам, как они дотрагивались друг до друга и по практически идентичным голубым глазам. Они были до ужаса похожи, поэтому мы провели небольшое исследование и обнаружили, что у них был один пра-пра-пра-дедушка, так же как и у многих других людей в определенном районе Эшвилла, в Северной Каролине. Юридически, большинство голубоглазых блондинок, которых я встретила за ту единственную поездку к семье Джейсона, не были связаны с ним или друг с другом, но у них был общий предок, который был очень пронырливым и безнравственным проповедником, и определенно он, по крайней мере, был также обаятелен, как и Джейсон, а Джейсон чертовски обаятелен или даже больше него — пугающе обаятелен. Они повернулись к нам с Натаниелем и были настолько счастливыми, что все мое смущение или тупость моментально испарилась. Я только хотела, чтобы Джейсон не потерял этого, не потерял ее.

— Вы хорошо смотритесь вместе, — сказала Джей-Джей, обнимая Натаниеля и легонько целуя его в щеку. Она повернулась ко мне и мы обнялись. Она на 13 сантиметров была меня выше, но настолько миниатюрна в области талии и ребер, что мой радар отметил ее как легкую добычу. Мы больше прислонись щеками, чем поцеловались, потому что она использовала свой обычный нейтральный блеск для губ, я же — свою обычную ярко-красную помаду и я со временем поняла, что смешивать ее с другими губными помадами — не лучшее решение.

— Натаниель выбирал одежду, так что если мы смотримся хорошо, вините его, — сказала я с улыбкой.

Она улыбнулась немного шире.

— Поверь мне, Анита, не только выбор Натаниеля делает тебя неотразимой в одежде.

У меня заняло секунду, чтобы понять — Джей-Джей сказала, что я хорошо смотрюсь в одежде, потому что занимаюсь в тренажерном зале.

— Спасибо, — ответила я.

— Эх, если бы у меня были твои изгибы, но они не совместимы с подходящей для танцев физической формой.

Джейсон обнял ее.

— Мне нравятся твои изгибы.

Она рассмеялась.

— Знаю, что нравятся, но мои больше похожи на повороты при езде по стране; у Аниты же — как русские горки.

Глаза Джейсона сверкнули, когда он посмотрел на меня, лицо зажглось какой-то мыслью и я знала по опыту, что все что слетит с этого рта, мне не понравится или это будет по меньшей мере поддразнивание.

— Ты сильно будешь злиться, если я скажу, что эта та еще адская поездочка?

— Да, — ответила я и посмотрела очень серьезно своими темно-коричневыми глазами ему в глаза. Коричневые глаза может и не могут выглядеть такими же холодными как голубые или серые, но недоброжелательный взгляд работает превосходно.

— Ну тогда я не буду этого говорить, — сказал он, засмеялся, затем Джей-Джей присоединилась к нему, потом и Натаниель.

Я закатила глаза.У Джей-Джей не было больше багажа. Это была быстрая двухдневная поездка и все что ей было нужно, находилось в большой сумке, висевшей на плече. Вещей было поразительно мало и я сказала ей об этом.

— Побывав с мое на стольких танцевальных турах, учишься обходиться малым, — сказала она.

Звучало разумно — она говорила, что тренируется над текущей сценической постановкой, да и танцевальный сезон был в самом разгаре. Она спросила как у нас дела на работе, пока мы шли к машине. Я села за руль, Натаниель держал дробовик, а двое голубков устроились на заднем сиденье моего внедорожника. Это был совершенно обычный разговор, если не считать обсуждения наших необычных работ — балерина, маршал Соединенных Штатов со сверхъестественным уклоном, танцор и помощник менеджера в стрип-клубе и стриптизер оттуда же. Было небольшое ощущение, что мы говорим обо всем, только не о проблеме, ради которой собрались.

Мне хотелось указать на это. Я хотела поговорить насчет секса и проблем, связанных с ним и также отчаянно хотелось этого не делать. Остальные вроде не напрягались и разговаривали как друзья. Мне всегда хотелось уметь также притворяться как они — будто проблем, связанных с сексом и нестандартными сексуальными предпочтениями вообще не существовало или наоборот — обрушивать их на головы всех кто окажется рядом. У меня вроде как было всего две скорости для решения проблем, связанных с эмоциями — либо заткнуть уши и петь ля-ля-ля, либо взять в руки топор и напасть. И это было зачастую не очень неудобно для меня или для тех, кого люблю, но это был мой защитный механизм. Я надеялась, что когда-нибудь стану более устойчиво стоять на земле, но сейчас еще нет. Я раздиралась между желанием никогда не поднимать тему, ради которой мы собрались и так разоделись, чтобы встретить Джей-Джей в аэропорту и желанием заорать — все нервничают или только я одна?

Натаниель потянулся ко мне и начал слегка тереть мою шею, пока я вела.

— Ты в порядке?

Я кивнула, боялась, что не смогу заговорить не звуча грубо или слишком резко. Многие люди воспринимают прямоту как грубость, особенно в устах женщин. Хотела бы я сказать, что тут нет сексизма, но не могла; от женщин ожидают, что они более мягче воспринимают жизнь, чем мужчины. Я настолько по-мужски воспринимала большинство событий в своей жизни, что даже по сравнению с ними, часто вела себя очень агрессивно. Я не хотела, но так выходило постоянно. Я не хотела так поступать, просто хотела сказать что-то или сделать, и хотела сама начать действовать, а не ждать, пока буду вынуждена реагировать. Даже если буду давить, станет только хуже. Во мне сидело почти непреодолимое желание, чтобы все неизвестное разрешилось, даже если бы оно разрешилось не положительно — лучше сразу знать, чем терпеливо надеяться на хорошие новости. Мой психолог и я работали над этим, но в этот момент я покрепче ухватилась за руль и держала рот на замке; это лучшее, на что я была сейчас способна.

С заднего сиденья раздался мелодичный голос Джей-Джей.

— Это только я или все нервничают?

— Слава тебе Боже, — ответила я, — да, и я тоже.

— Что заставляет тебя нервничать, дорогая? — спросил Джейсон и я знала, что он обращается к Джей-Джей, потому что никогда меня так не называл.

— Джейсон, я тебя люблю. А значит это важнее, чем просто какая-то извращенная групповушка. Ты знаешь, я буду принимать участие, всегда принимала, но никогда еще это не было связано с серьезными отношениями. До этого всегда все проходило более-менее стандартно.

— Может поэтому у них и не все в порядке, — сказал Натаниель, поворачиваясь, чтобы можно было ее видеть.