Через два дня температура спала, боль в горле прошла, и Наташа чувствовала себя хорошо. Она уже начала тяготиться бездействием.

- Белла, может, я тебе квартиру уберу? - спросила она утром, одетая в летний спортивный костюм Беллы, когда девушки готовили завтрак. - Или вещи постираю? Мне надо себя чем-то занять; хуже всего, когда сижу, сложа руки.

- Ну, раз ты чувствуешь в себе силы, я буду рада твоей помощи, - Белла осторожно перевернула омлет на сковороде. - Завидую тебе, я с простудой по неделе разделаться не могу...

- Когда я голодала, у меня было так же, - Наташа достала пиццу из микроволновой печи. - И сил не было ни на что, целый день убивала на уборку камеры, и от ерундовского сквозняка ходила в соплях недели по две...

... - Сначала меня опрашивали как свидетельницу, давнюю знакомую Аркадия, - Наташа переставляла статуэтки манэк-нэк на полке, вытирая пыль, - я ведь думала, что в сумке, которую он отнес в камеру хранения, только кое-какие книги, которые по новым законам попадают под запрет...

Белла, чистившая специальным шампунем ковер, понимающе кивнула. Что такое списки литературы, подозреваемой в экстремизме, она хорошо знала, их школу тоже потрясли, проверяя библиотеку, а списки ширились каждую неделю.

- Я в машине оставалась, курила, кофе из термоса пила, а он пошел на вокзал. У нас пока вокзалы не то, что ваши, рамок и рентгенов еще не понаставили. Вернулся, вроде улыбается, а у самого будто кол в заду. Я спрашивать не стала; тогда все взвинченными были. В тот же день я к маме в Черноречье поехала, на три дня. Ковырялась в огороде, чинила забор, цепь новую к колодцу приделывала, по лесу гуляла, увольнение свое переживала. В полном раздрае была, понимаешь? Десять лет службы, через два года майора обещали... И вдруг такое! Все кувырком. Или давай новую присягу, или иди на...!

- Понимаю, - Белла вымыла щетку. - Ощущение, словно мир рухнул, да?

- Точно... Ну вот, хотела на природе в тишине собрать мысли в кулак и подумать, как быть дальше... Мобильник отключила, чтобы не доставали, телевизор не смотрела и не знала, что тем временем случилось. Возвращаюсь, а меня буквально возле автобуса и остановили. Стали спрашивать, что за сумку Вальтер на вокзале оставлял. А я знала, что он готовит сделку с аквапарками, у него все на ней завязано. И если он попадется с запретной литературой, ему трендец. А мне терять нечего, из армии я уволилась и думала, мне, как женщине, на первый раз с рук сойдет. Ну и говорю: "А это моя сумка, а не его!"...

- Ой, блин! - покачала головой Белла.

- Если не хуже. В общем, из кабинета следователя меня в наручниках увели. Я даже не сразу поняла, в чем дело, думала, неужели за книжки уже сажают? И уже в изоляторе мне рассказали... Он еще и сотрудника в камере хранения этой самой сумкой по голове ударил и запихнул в другую ячейку, а потом уборщица кровь на полу увидела, ну и... То-то у него потом руки тряслись, попросил меня за руль пересесть. А я еще из этих рук у него мороженое ела. Никогда неженкой не была, а тут как услышала, так и вырвало, извини за подробности...

- Я с самого начала думала: что-то не так с этим обвинением, - Белла развела в тазике "Мистера Проппера". - Но все как-то легко поверили, что это сделала ты...

- Но все равно не могла его выдать. По жизни я человек жесткий, всякую лирику-романтику всерьез не воспринимаю, а тут размякла, что ли. И еще ждала, что он меня вытащит. А потом узнала, что он на дочери Антонова женится. Все, трындец. Поняла, что помощи не будет, а я дура.

Наташа, с баллоном полироля, наводила блеск на шкафы и полки и рассказывала ровным усталым голосом, отстраненно, словно говорила не о себе, а пересказывала сюжет фильма.

- Если бы не ты, - продолжала она, - не знаю... Мне тогда жить не хотелось. А ты хорошо сказала: кое-кто только обрадуется. Это меня обозлило. Нет, думаю, ... вам, не обрадуетесь!

Она подкрепила эти слова основательным пшиком на дверцу тумбочки и стала энергично полировать ее замшевой тряпочкой.

- Правильно, - по учительской привычке Белла слегка поморщилась от крепкого словца, но настрой Наташи ее порадовал. - Пока человек жив, у него еще есть надежда на то, что все будет хорошо... Надеюсь, ты не простишь этого урода?

- НЕ называй его так, - болезненно поморщилась Наташа. - Нет, конечно, я себя не на помойке нашла.

Ползая на корточках с тряпкой по прихожей, Наташа крикнула Белле в арочный проем кухни:

- Нет худа без добра, Лестранж: в Москве я встретила человека, который меня не предаст!

- Виктор? - уточнила Белла, замысловато изогнувшись, чтобы протереть пол под "уголком".

- Да. Как знать, не попади я в Москву, не встретила бы его, - Наташа просунула тряпку под галошницу. - Жаль, правда, что я их сейчас подвела. Но, сидя в камере, я не смогла бы доказать, что не протаскивала взрывчатку на вокзал и не убивала служащего. А эти д...ы даже не отрабатывали иных версий. Взяли за основу, что это сделала я, и ломят, как танки на песочницу!

- И как ты будешь это доказывать? - Белла решила не обращать внимания на ругательства; ханжой она никогда не была, да и понимала, каково сейчас приходится Нате.

- Отлежусь еще немного, окрепну, и обдумаю план действий, - Наташа выпрямилась и удовлетворенно осмотрела сверкающую прихожую.

- Если я могу помочь, скажи, - Белла, в черной майке и закатанных до колен спортивных штанах, вышла из кухни. - Я, хоть и училка, но не кисейная барышня.

- Спасибо!

После обеда Белла обнаружила, что закончились кофе, хлеб и сигареты и решила сходить в "Семью". Да и газету надо купить... Освежившись под душем, она влезла в любимые "рваные" джинсы и тенниску с Дартом Вейдером, прихватила банданой буйную копну волос и достала байкерские ботинки.

- Ты и на уроки так ходишь? - спросила Наташа, вышедшая следом в прихожую.

- Щажу чувства директора и коллег, ограничиваюсь брючными костюмами. Какие сигареты ты куришь?

- Возьми такие же, как себе.

* УЛАНОВ

Он сразу ее узнал, хоть и видел только на аватаре твиттера. Измайлова оказалась высокой, но очень худой и похожей на цыганку - смуглая, черноволосая, порывистая в движениях. Легко было представить ее в пестром платье до пят, но сейчас на ней были джинсы и "косуха". Мотоцикл, появившийся из гаража, впечатлял - с таким сверкающим черным монстром совладает не каждый мужчина, а Лестранж легко махнула в седло, мотор утробно рявкнул, и мотоцикл пулей вылетел со двора. В багажнике лежала хозяйственная сумка; значит, девушка направилась за покупками.

Изображая уставшего туриста, Виктор сел на скамейку и стал листать купленный наспех путеводитель. Он хотел дождаться возвращения Измайловой и заодно надеялся, что за одним из окон второго этажа мелькнет Наташин силуэт...

* НАТАША

После уборки не помешало бы освежиться, и, когда за Беллой закрылась дверь, Наташа с наслаждением встала под душ. Массируя намыленной мочалкой плечи и грудь, она снова вспомнила Вальтера. Как он умел к ней прикасаться! Суровая, острая на язык и обладающая тяжелой рукой капитан Навицкая с ним не стыдилась быть обычной женщиной, а не бойцом...

Сотрудницы московского СИЗО тоже любили касаться ее груди во время досмотров, но это было не упоительно, а гадко, унизительно и временами больно. "Что вы тут ищете?!" - спросила однажды Наташа, когда охранница Анна, обхлопывая ее перед тем, как завести в камеру после прогулки, в очередной раз пребольно ущипнула ее за грудь через футболку. "А ты, зая, не умничай, а то могу и полный досмотр провести!" - заржала Анна. "Я вам такая же зая, как и вы мне, - огрызнулась Наташа, подавив желание хорошо врезать этой хабалке, - и в следующий раз задам вопрос начальнику изолятора: входит ли в вашу должностную инструкцию обязанность щипать меня, и обязателен ли полный досмотр после прогулки!". "Ну-ну, сбавь обороты, самая умная!" - смешалась Анна, не ожидавшая такого отпора. "Может, и не самая, но СВОИ права знаю! Кстати, меня зовут не "зая", а Наталья Викторовна!".