Он вышел из сарая, и Мариама сказала:

― Да, но зачем нам вообще стремянка? Что там такого интересного на крыше-то?

Чикайя повернулся к ней со стремянкой наперевес. Мариама отпрыгнула.

― Наверное, ничего.

Тем утром, когда она проснулась, он не планировал показывать ей пленку, найденную меж труб системы охлаждения на крыше, но при дневном свете находка представилась ему такой незначительной и неубедительной, что в конце концов он переменил решение. Пускай она посмотрит тоже — и не увидит ничего, кроме едва уловимой игры красок. Она бы подняла его на смех, опиши он ей свой наивный эксперимент, но ему было уже все равно.

― Сегодня вечером узнаем.

Мариама озадачилась.

― И что, ты меня удерживать станешь? Захочу, до темноты влезу.

Чикайя крепче сжал стремянку, понимая, впрочем, что, даже спрячь он ее, Мариаме пользоваться ею не обязательно.

― Нет, просто я прошу тебя подождать немного, вот и все.

Это ее, казалось, проняло, и она довольно улыбнулась ослепительной улыбкой.

― Тогда я подожду. Так и быть.

Стремянка в раскрытом виде не достигала полной высоты крыши. Собственно, Чикайя с ней долго спорил, прежде чем вообще убедил раскрыться.

― Это опасно, — возмущалась стремянка.

― Осмелюсь напомнить, — ответил он, — что я там уже был однажды. И притом безо всякой твоей помощи.

Он закатал штанину и продемонстрировал стремянке свежий розовый шрам.

― Если понадобится, я опять полезу по водосточной трубе. Ты можешь частично облегчить мне задачу, сделав ее решение как можно более безопасным. А нет, так оставайся себе внизу совсем без толку.

Стремянка сдалась. Чикайя крепко ухватил ее за низ, и по всей длине устройства прокатилась волна пластической деформации. Боковые опоры растянулись, составлявшее их вещество перераспределилось и оформилось в новые ступеньки. В окончательной конфигурации, тонкая, как лист папиросной бумаги, стремянка оказалась все же на метр ниже крыши, но теперь он был в пределах досягаемости.

― Только после вас, — любезно сказала Мариама.

Чикайя намеревался подниматься за ней, чтобы подхватить в случае чего, но у него не нашлось что возразить. По правде говоря, он был абсолютно уверен, что она потребует дать ей залезть на крышу первой. Он установил стремянку в нужном положении

и начал подниматься. Ему не потребовалось оглядываться, чтобы понять, не следует ли она за ним: он ощутил, как трепещет структура под его ногами, перераспределяя двойную нагрузку.

Если она упадет и получит травму, останется возможность укрыться от боли в надежном мире кваспа. Несчастный случай: их разоблачат и пристыдят, но серьезного ущерба он не причинит. Все же у Чикайи дрожали руки при одной мысли об этом, и вести себя по-другому он не смог бы при всем желании. Его разум нес следы нескольких небольших модификаций, а в остальном отвечал исходному человеческому шаблону, вылепленному эволюцией в Смертьевую Эпоху. У него был нехитрый выбор: смириться с ее импульсами, как бы абсурдны они ни были (совсем как с древними фигурами речи, что давно уже полностью утратили связь с реальностью, но все еще были в употреблении), или же тщиться изобрести новые термины им на смену. Настоящий новый словарь. Если тебе кто-то небезразличен, чем можно заменить тошнотно-болезненное чувство несчастья, какое наказывает, случись тебе узнать, что этому человеку нанесен вред? У бестелых имелись свои ответы, и у каждого свои, но при одной мысли пойти их путем у него начинала кружиться голова.

Он покосился вниз.

Мариама спросила:

― Ты что?

― Ничего.

Долгий подъем оказался не в пример легче ночного, но Чикайя обнаружил, что подтягиваться на выступ крыши, стоя на верхней ступеньке стремянки, — упражнение в каком-то смысле более коварное, чем обхват водосточной трубы ногами. Наконец он перебросил себя через край и вылез наверх, потом быстро отполз в сторону, чтобы не мешать Мариаме. Уже через секунду она оказалась рядом.

― Нам стоило бы взять веревку и скальные крючья, — сказала она, — как это делается в горах.

― Я не подумал об этом, — согласился Чикайя.

― Я пошутила.

― А было бы прикольно. — И безопаснее.

― Ну что, готов ли ты раскрыть мне великую тайну?

Чикайя притворился равнодушным.

― Предупреждаю: смотреть, скорее всего, не на что.

Он указал лучом света от лампы в нужном направлении через крышу, но намеренно держал ее слишком низко.

― Туда.

Они шагали по черепичным плиткам в полной тишине. Добравшись до радиатора, Чикайя показал пятно радужной пленки, на которое наткнулся ночью.

Мариама обследовала его. Чикайя почти ожидал, что она тут же определит вещество и предложит гораздо более простое объяснение. В пух и прах разобьет его грезы. Но она, казалось, была так же сбита с толку, как и он сам. Когда он продемонстрировал реакцию пленки на свет, она уточнила:

― Вот поэтому ты думал, что будет нечего показывать? Ты опасался, что солнечный свет ее разрушит?

― Нет. Эта часть поверхности радиатора все время затенена.

― Но с неба в любом случае попадает сколько-то света.

― Это правда, — признал он. — Но если она была там прошлой ночью, то она либо способна выжить при таком сильном, хотя и непрямом, освещении, либо же сформировалась после захода солнца по крайней мере однажды. Так почему бы ей не зародиться там снова, даже если?…

Мариама терпеливо покивала.

― Да, ты прав. Так от чего же ты меня предостерегал?

У Чикайи сжалось горло.

― 

Я

соскреб немного и поместил на другое ребро, примерно так же затененное. Чтобы посмотреть, не сможет ли оно… — Он не смог закончить.

― Разрастись?

Он тупо кивнул.

Мариама завопила от восторга.

― Где??!!

Она выхватила у него лампу, но, когда он отобрал ее назад, не стала сопротивляться. Только сжала его кисть и прошептала:

― Ты можешь мне показать? Ну пожалуйста!

Они бродили вокруг радиатора, помогая друг другу не упасть. Чикайя твердил себе, что не стоит волноваться, найдется ли что- нибудь вообще; если ничего не сыщется, они по крайней мере вместе высмеют его грандиозный бред.

― Вот здесь.

Он направил лампу в клиновидную межреберную выемку, по-прежнему не уверенный, что это и есть то самое место.

― Ты что-то видишь?

Мариама обняла его одной рукой, чтобы он не трясся и не раскачивал лампу.

Прямо перед ними было овальное пятно, размером где-то с его руку, а шириной в точности как его соскоб с ножа.

Мариама перехватила лампу и опустилась на колени, чтобы присмотреться внимательнее. Пятно тут же стало расползаться. Она отвела источник света.

― А этой ночью его тут не было?

― Нет.

― Так что это должна быть новая… —

Она замялась, подыскивая верное слово.

Колония? Думаешь, что это она и есть?

― Не знаю.

Она повернулась к нему.

― Но оно живое, так ведь? Оно должно быть живое!

Чикайя молчал, наверное, минуту. Он думал сперва, что результат отметет все сомнения, но теперь у него возникли новые. Доказательство все еще слишком зыбко, чтобы ручаться за справедливость экстраординарных выводов.

― Есть химические вещества, которые вытворяют такие странные штуки… — начал он. — Я не уверен, что этим доказывается.