Глава девятая О премудрых наставлениях, данных Гаргантиной любезному сыну своему Гаргантуасу
Гаргантина, узнавши о сыновнем распутстве, без упущения времени предупредила его в несчастиях, которым он, по беспутному своему поведению, подвергался. Она для исполнения своего предприятия искала удобного времени, поелику не всегда был он намерен слышать нравоучительные ее наставления, и так, увидевши его в некоторый день одного в комнате, вошла к нему и стала следующим образом говорить: «Я вижу с великим огорчением, любезный мой сын, что ты не стараешься быть утешением твоим родителям на старости их лет. Ты по сие время оказывал во всем великое воздержание и приводил весь свет в удивление величиною своею и премудростью. О! сколько б была я счастлива, если б ты все шествовал по прежней стезе.
Но, увы! печаль, от невоздержания твоего происшедшая, вскоре постигла радость, причиненную мне прежним твоим поведением. Воззри, радость моя, воззри на вред, который ты славе своей причиняешь; распутная твоя жизнь заставляет ныне весь народ на тебя роптать, который же пред сим был к твоей особе толико почтителен. Знаешь ли, сыне предорогой, что боги не для того тебя сотворили, чтоб ты беспредельным прихотям повиновался, но для того только единственно, чтоб ты, подобно прочим, все употреблял в умеренности».
Гаргантуас во все сие время смотрел с печальным видом в землю и испускал из очей своих слезы величиной с большую тыкву; мать, увидевши же его в весьма задумчивом положении, стала об оном хорошее мыслить, почему рассудила за благо разговор прекратить; и так, удалясь от него потихоньку, оставила одного в глубоких о своем заблуждении рассуждениях.
Разговор столь благоразумный вскоре умягчил его запальчивое сердце. Лишь увидел он одного себя в комнате, то стал с своими прежними поступками соображаться, и так заплакал он, что слезами бы мог в действо привесть водяную мельницу; он, будучи в таком раскаянии, прибежал в комнату своей матери и, обнявши ее, всю облобызал. Гаргантуас, извиняясь обо всем прежнем, встал пред нею на колени и начал таким образом говорить: «Я не знаю, благодетельница моя, какими словами изъявить вам благодарность, которую вечно буду чувствовать за полезные ваши наставления, вами с малых моих лет мне даваемые. Я вдался в совершенную погибель, от которой вы меня освободили. О, сколь вами я обязан за то!» — сказал он, держа ее в своих объятиях. Гаргантина, дивясь такой перемене, вскричала с восторгом: «Колико я обрадована иметь сына столь послушного! Итак, ты не в прежних своих пребываешь намерениях?» «Без сомнения, матушка моя», — ответствовал любезный сынок, и в доказательство чего открылся ей следующим образом:
«Я вижу ныне, что все чинимые мною неустройства происходят от великой моей лености, коей я по сю пору был предан; итак, любезная моя родительница, дабы прекратить худое мое поведение, следует мне от лишней праздности удалиться, и всегда быть заняту работою. Я точно уверен, что похвалите вы предприятие мое; вознамерился я ныне собственными моими руками построить дворец; чрез сие удалюсь от праздности, мне толико вредной». Гаргантина не только что хвалила такое намерение, но старалась еще более его охоту в том возбудить. Он о таком намерении дал знать своим друзьям и призвал искусных домостроителей, дабы с ними об том посоветоваться. Наконец, по сделании плана, Гаргантуас стал по оному дворец строить.
