Я ничего не ответил, а подумал, что на этом имени легко сломать язык.

— Мы идем в кино,- сказала Нина.

— Понятно,- ответил я.- Интересная картина?

— Интересная,- вмешался в разговор Иннокентий Иннокентьевич.- Пойдем с нами?

«А почему бы мне в самом деле не пойти в кино? — подумал я.- Попозже в магазинах будет меньше народу».

— Можно,- сказал я.

— Нина, купи Боре билет.- Иннокентий Иннокентьевич протянул ей монету в пятьдесят копеек.

— Нет, что вы,- сказал я и вынул из кармана два оставшихся папиных рубля.- Я сам привык платить за себя.

Иннокентий Иннокентьевич покраснел и сказал:

— Ну что ж, пожалуйста.

В фойе мы купили мороженого в стаканчиках. Я, конечно, опять на свои деньги. Сначала я не хотел покупать мороженого. Но неудобно смотреть им в рот, как они лижут это мороженое. А потом, я побоялся, что этот доктор подумает, что я жадничаю. Купил себе любимое — клубничное. Потом пошли в зал.

Картина была неплохая, но как только в зале погас свет, с меня сразу вся лихость слетела и я испугался, что истратил столько денег.

Да, в эти минуты досталось от меня очкастому Иннокентию Иннокентьевичу.

Недаром у меня всегда было какое-то недоверие к людям, которые носили очки с толстыми стеклами. Устроил мне номер, ничего не скажешь. Теперь папа будет говорить, что я ненадежный человек, что дело совсем не в подарке, а в том, что я не выполнил обещания. А Ольга Андреевна снова будет поджимать губы и укорять меня всякими отрывками из басен Крылова.

Из кино мы вышли вместе.

— Хорошо. Грустно и хорошо, когда наступают последние осенние дни,- сказал Иннокентий Иннокентьевич.

«Листья,- подумал я.- Какое мне дело до листьев, когда у меня от папиных денег остался рубль».

— А не махнуть ли нам во Внуково? — спросил Иннокентий Иннокентьевич.- Там сейчас великолепно.

Мне было все равно, куда махать, и я ответил:

— Можно, пожалуй.

— Я очень довольна, что ты познакомился с моим папой,- сказала Нина.- Хорошо все получилось?

— Хорошо,- ответил я.- Лучше не придумаешь.

Мы пришли на проспект Карла Маркса. Постояли несколько минут у гостиницы «Метрополь», посмотрели на машины иностранных марок. В этой гостинице живут иностранцы. Они приезжают в Москву на своих машинах. И поэтому здесь всегда стоят машины с чужими номерными знаками: пражскими, парижскими или варшавскими.

— Нравятся? — спросил Иннокентий Иннокентьевич.

Это был наивный вопрос — кому же машины не нравятся! Я кивнул.

— Значит, мы с тобой родственные души. Я тоже люблю машины. Могу часами любоваться.

Честно говоря, я больше бы поверил, если бы он сказал, что может любоваться часами осенним листопадом.

— У нас дома есть коллекция, — оказала Нина.- Эмблемы грузовых и легковых машин.

— Я собрал уже пятьдесят эмблем марок автомашин,- сказал Иннокентий Иннокентьевич.

— А я даже не знал, что такие коллекции собирают,- признался я.

— Могу поделиться своим опытом и коллекцией,- сказал Иннокентий Иннокентьевич.

Тут подошел внуковский автобус-экспресс, и я ничего не успел ответить.

Во Внукове было действительно хорошо. На аэродромном поле стояли самолеты: реактивные, беспропеллерные «ТУ», четырехмоторные турбовинтовые «ИЛы». От их крыльев на бетонные плиты аэродрома падали тени. В тени спокойно прятались большие грузовики-бензовозы.

Мне показалось, что это не обыкновенный аэродром, а космодром. Сейчас загудят моторы, и эти самолеты уйдут куда-то в неизвестную высь.

Но тут стайка людей, обыкновенных людей в пальто, в шляпах и даже с ободранными, старыми портфелями и чемоданами в руках, прошла через контроль и направилась к самолету.

Они были такие незаметные, эти маленькие люди, на большом бетонном поле среди могучих, многотонных самолетов.

И летчики были ничуть не лучше всех остальных. Они только немножко увереннее шли по летному полю, разговаривали и смеялись.

Самолет вырулил на взлетную дорожку, дал полный оборот моторам и взлетел.

Он уже превратился в тоненькую горизонтальную полоса ку, а я все смотрел ему вслед и думал про людей, которые сидят там в удобных креслах, и им совсем не кажется удивительным, что они так высоко над землей.

— Я уже летал сотни раз и никак не могу привыкнуть,- сказал Иннокентий Иннокентьевич.- Страшно, но волшебно. Этакую многотонную штучку подымают в небо.

Прилетел другой самолет. Когда он уже бежал по полю, то на хвосте у него выскочило два маленьких парашюта.

— Посадочная скорость очень большая,- сказал Иннокентий Иннокентьевич.- Парашюты для торможения.

Прошли пассажиры. Они были веселые, разговаривали и смеялись, а летчики шли молча.

«Устали, — подумал я. — Нелегко, вероятно, управлять самолетом».

— Как вы думаете, Иннокентий Иннокентьевич, меня возьмут в летчики? — Сам не знаю, как у меня выскочил этот вопрос, и теперь я боялся, что он засмеется или начнет говорить об этом слишком громко и нас услышат чужие люди.

Он посмотрел на меня, и я увидел, как в стеклах его очков играют солнечные лучики, и в солнечных лучиках маленькие, далекие, колючие глаза. Они всегда одинаковые, по таким глазам ни о чем не догадаешься.

— Знаешь, важно не бояться и хотеть,- сказал Иннокентий Иннокентьевич.

— А я не боюсь и хочу,- ответил я.

Нравилось мне, что он говорил как-то по-своему. А то другой бы обязательно сказал: если ты будешь хорошо учиться и т. д., то возможно…

Все и так уже сейчас знают, что учиться надо, можно об этом лишний раз не напоминать. А многие взрослые об этом напоминают просто от лени. О другом ответе надо думать, а этот сказал и отвязался.

— Ты решил стать летчиком? — спросила Нина.- А говорил, поедешь в Сибирь.

— Ты что-нибудь слышала о летчиках, которые открывают на своих самолетах залежи полезных ископаемых? Они летают над Сибирью, утюжат сибирскую тайгу. А в самолете у них специальный прибор, он все отмечает. Где руда, где вольфрам, где никель.

— Нет,- ответила Нина.- Не слыхала.

— И другие, конечно, в вашем классе не слыхали?

— Может быть, Костиков знает. Он иногда читает «Юный техник».

— Придется тебе им про это растолковать,- сказал Иннокентий Иннокентьевич.

— Придется,- ответил я.

В день маминого рождения я всеми силами старался не вставать, пока мама не уйдет. Плохое у меня было настроение, и неизвестно, что говорить маме. Подарка я ей так и не купил.

Открыл один глаз и осторожно поглядывал, как она собирается на работу. Обычно по утрам она ужасно веселая и энергичная, а сегодня она была печальная.

Конечно, день рождения, а никто не поздравляет. Точно она живет не в семье, а на необитаемом острове.

«У меня плохое настроение — это так,- подумал я.- Но мама не виновата, что я такой легкомысленный тип».

Встал, подошел к маме и сказал:

— Поздравляю.

— Спасибо,- сказала мама.- А я решила, что ты забыл.

Чмокнул маму в щеку. Он нее пахло молоком.

Когда я маму поздравил, она сразу повеселела. Для нее все было в порядке. Я ее поздравил, папа тоже, конечно, поздравит. Значит, все в порядке. Правда, когда папа бывал дома, то он всегда дарил ей подарки: духи там или новый шарфик. А тут папы нет.

Она-то не знала, что папа все поручил мне. Это ведь было нашей мужской тайной.

Мама побегала еще немного по комнате. Переодела кофточку. У нее такая привычка — утром обязательно два раза переодеваться. А потом ушла.

И тут зазвонил телефон. Длинный, продолжительный звонок междугородного телефона. Ольга Андреевна решила, что это звонит ее сын, и бросилась к аппарату. Но оказалось, что это папа.