Может, этим и объясняется, что я смогла вызвать дух миссис Фиске. Интересно, получилось бы у меня еще раз, чтобы тогда уж точно не забыть спросить, как Рыжий Бомонт ее убил?

По дороге к машине Адам выглядел весьма самодовольно.

– Ну, Сьюз? – спросил он, открывая для нас с Ки-Ки дверцу. – Ты хоть раз в жизни встречала кого-нибудь подобного?

Конечно, встречала. Будучи магнитом для несчастных душ, я собрала очень пеструю коллекцию знакомств, в том числе жрицу инков, нескольких знахарей и даже паломника, которого сожгли как колдуна.

Но для Адама это казалось важным, поэтому я улыбнулась и сказала: «Не совсем», – что в какой-то степени было правдой.

Похоже, Ки-Ки мало волновало, что один из членов ее семьи дал парню, в которого она – стоит признать – втрескалась по уши, такой повод для насмешек. Она забралась на заднее сиденье и оттуда исподлобья смотрела на нас. Ки-Ки была круглой отличницей и не верила в то, что нельзя доказать научно, особенно в связанное с потусторонним миром… в связи с чем решение родителей запихнуть ее в католическую школу выглядело довольно сомнительным.

Но еще более сомнительным, чем недостаток веры у Ки-Ки или моя новая способность вызывать духов усилием воли, мне представлялось будущее кота. Пока мы были у тети Прю, он прогрыз дыру в углу рюкзака и теперь, высунув оттуда лапу, вслепую бил когтями по всему, что попадалось на пути – в основном, по мне, потому что я держала рюкзак. Адам, как бы усердно я его не упрашивала, кота домой не заберет, а Ки-Ки лишь рассмеялась, когда я ее об этом спросила. И отца Доминика я ни за что не уговорю взять Гвоздика к себе: сестра Эрнестина никогда этого не позволит.

Что не оставляло мне другого выбора. И это меня совсем, совсем не радовало. Помимо того, что кот сделал с моим рюкзаком – бог знает, что он тогда сделает с моей комнатой, – я была совершенно уверена, что у Аккерманов кошачьи под запретом, учитывая повышенную чувствительность Балбеса к их шерсти.

Так что, когда Адам подвез меня к дому, дурацкий кот плюс полный пакет из супермаркета с лотком, наполнителем и почти двадцатью банками кошачьего корма все еще оставались у меня.

– Эй, – благоговейно протянул Адам, пока я пыталась выбраться из машины. – Кто у вас в гостях? Папа Римский?

Я посмотрела, куда он указывал… и у меня отвисла челюсть.

На нашей подъездной дорожке припарковался длинный черный лимузин – как раз в таком я мечтала поехать на выпускной вместе с Тэдом!

– Э-э, – пробормотала я, захлопывая дверцу «фольксвагена», – увидимся, ребята.

И поспешила по дорожке вместе с Гвоздиком, который, даже спрятанный в рюкзаке, постоянно напоминал о себе, всю дорогу завывая и шипя. Подойдя к крыльцу, я услышала гул голосов из гостиной, а когда вошла и увидела, кому эти голоса принадлежат… что ж, у Гвоздика появились все шансы стать котоблином – так крепко я прижала рюкзак к груди.

Потому что в гостиной, болтая с моей мамой и попивая чай, сидел никто иной, как Таддеус Рыжий Бомонт.

– О, Сьюзи! – обернулась мама, стоило мне войти в дом. – Привет, милая. Посмотри, кто к нам заглянул. Мистер Бомонт со своим сыном.

Только тогда я заметила, что и Тэд здесь. Разглядывает семейные фотки на стене – которых не так уж и много, ведь семьей мы стали недавно. В основном там висели школьные снимки, мои и сводных братьев, да фотографии со свадьбы мамы и Энди.

Тэд ухмыльнулся и ткнул пальцем в фото, запечатлевшее меня в возрасте десяти лет без двух передних зубов:

– Шикарная улыбка.

– Привет. – Мне удалось выдавить довольно сносную копию той улыбки, разве что сейчас все зубы были на месте.

– Тэд и мистер Бомонт заехали к нам по дороге домой, – пояснила мама. – Решили пригласить тебя на ужин. Я сказала, что ты вроде бы ничего не планировала на вечер, ведь так, Сьюз?

Мама, похоже, без ума от счастья, что я поужинаю с этим типом и его сыном. Мама была бы без ума от счастья, даже пригласи меня на ужин Дарт Вейдер и его сынок – вот насколько она желала найти мне парня. Все, чего хотела мама – чтобы я стала нормальной девочкой-подростком.

Но если она считает Рыжего Бомонта наилучшим кандидатом в свояки… О, кто-то очень сильно ошибается.

И, кстати, об ошибках: я вдруг стала объектом пристального внимания Макса, который принялся обнюхивать мой рюкзак и поскуливать.

– Э-э… – промямлила я. – Вы не против, если я сбегаю наверх, брошу вещи?

– Вовсе нет, – отозвался мистер Бомонт, – нисколько. Не спеши. Мы с твоей мамой как раз обсуждали статью. Ту, что ты пишешь для школьной газеты.

– Да, Сьюзи, – подхватила мама с широкой улыбкой, – ты не говорила, что работаешь в школьной газете. Как интересно!

Я посмотрела на мистера Бомонта. Он вежливо улыбнулся в ответ.

И внезапно меня накрыло очень нехорошее предчувствие.

Не о том, что мистер Бомонт сейчас поднимется, подойдет ко мне и укусит за шею. Нет.

Внезапно у меня возникло очень нехорошее подозрение, что сейчас он расскажет маме, зачем я на самом деле приходила к нему вчера. Не из-за статьи, а из-за своего сна.

Что мама немедленно расценила бы как сами-знаете-что. Услышь она, что я пичкаю богатеньких магнатов россказнями об экстрасенсорных снах, – посадит меня под домашний арест до самого выпускного.

И хуже всего – учитывая, сколько неприятностей я доставляла в Нью-Йорке, – то, что я совершенно не горела желанием сообщать маме, что на этом конце страны все стало еще хуже. В смысле, она ведь даже не подозревала. Считала, что все это – постоянные нарушения комендантского часа, проблемы с полицией, отстранения от уроков, плохие оценки – осталось позади. Закончилось. Финиш. Капут. Мы строим новую жизнь на новом побережье.

И мама так этому радовалась.

Поэтому я ответила:

– Ах да, моя статья. – И послала мистеру Бомонту многозначительный взгляд. Во всяком случае, я надеялась, что он был многозначительным. И что в нем ясно читалось: не болтай лишнего, амиго, или поплатишься.

Хотя я не была уверена, что Рыжий Бомонт мог испугаться шестнадцетилетки.

Он и не испугался. А послал мне ответный взгляд. Который, если не ошибаюсь, говорил: я не стану болтать, сестричка, если ты будешь паинькой и подыграешь мне.

Я кивнула, давая понять, что послание получено, развернулась и поспешила наверх по лестнице. За мной по пятам трусил Макс, который все еще пытался заглянуть в мой рюкзак.

Что ж, по крайней мере, с ним Тэд. Мистер Бомонт точно не укусит меня в шею при своем ребенке. Тэд явно не вампир, и он вроде бы не тот парень, который будет спокойно стоять, пока его отец убивает его подругу.

И если повезет, с нами будет Маркус. Он определенно не позволит своему работодателю вонзить в меня клыки.

Я не слишком удивилась, когда у двери моей спальни Макс резко развернулся и с визгом припустил в обратном направлении. Его не очень-то радовало присутствие Джесса.

Как, вероятно, не вдохновит и Гвоздика. Но выбора у него не было.

Я прошла в ванную, вытащила из гигантского пакета лоток, затолкала его под раковину и насыпала наполнитель. Из спальни, где я оставила рюкзак, раздалось потустороннее завывание. Из прогрызенной Гвоздиком дыры стремительно вылетела лапа и принялась шарить вокруг в попытке что-нибудь схватить.

– Спешу и падаю, – пробормотала я, налила в миску воды, открыла банку консервов и поставила тарелку с едой на пол, рядом с водой.

Затем, стараясь держаться как можно дальше, открыла рюкзак.

Гвоздик вылетел оттуда, как… словом, этот кот напоминал тасманийского дьявола больше всех виденных мной котов. Он совершенно слетел с катушек. Трижды пронесся по комнате, прежде чем заметил тарелку, затормозил так резко, что его немного занесло, и начал поглощать еду.

– Что это? – услышала я голос Джесса.

Я подняла глаза. Мы с Джессом не виделись с самой вчерашней ссоры. Он стоял, прислонившись к одному из столбиков кровати, – обставляя мою комнату, мама разошлась не на шутку: здесь были и вычурный туалетный столик, и кровать с балдахином, и прочие навороты – и смотрел на кота, словно на какую-то инопланетную форму жизни.