Но в этот раз все получилось настолько легко, что я даже сказала себе: эй, а ведь быть медиатором вовсе не так уж и плохо.

Само собой, эта мысль мелькнула лишь на мгновение. Тогда я еще не то чтобы нашла Рыжего.

– Вы не знаете никого по кличке Рыжий? – спросила я, приступая к завтраку, у ребят, которые, судя по всему, стали моей постоянной компанией на время ланча.

– Конечно, – отозвался Адам. Он лопал читос из огромного пакета. – Рыжий пес. Ты тоже читала эту историю про пса, путешествующего автостопом [6]?

– Да нет, – возразила я. – Это человек. Возможно, взрослый. Вероятно, местный.

– Бомонт, – подключилась Ки-Ки.

Она ела пудинг из пластиковой креманки. Большая толстая чайка, сидевшая буквально в тридцати сантиметрах от нее, провожала взглядом ложку каждый раз, как Ки-Ки опускала ее в стаканчик, а затем вновь подносила к губам.

В академии при миссии не было столовой. Мы ели на улице каждый день, даже, как видите, в январе. Хотя, конечно, он даже близко не стоял с нью-йоркским январем. Здесь, в Кармеле, было двадцать градусов и приятно светило солнышко. А дома, если верить каналу погоды, только что выпало пятнадцать сантиметров снега.

Я прожила в Калифорнии почти три недели, но здесь до сих пор ни разу не было даже дождика. Я все еще не выяснила, где нам полагалось обедать, если во время ланча вдруг начнется ливень.

Что случится, если покормить чаек, я уже узнала нелегким опытным путем.

– Таддеус Бомонт – застройщик.

Ки-Ки покончила с пудингом и принялась за банан, который вытащила из стоявшего на коленях бумажного пакета. Она никогда не покупала школьных завтраков. У нее был пунктик насчет корн-догов.

Очищая банан, Ки-Ки продолжила:

– Друзья зовут его Рыжий. Не спрашивайте, почему – у него даже волосы не рыжие. А зачем он тебе вообще?

Это всегда был опасный момент. Ну вы понимаете, тот момент, когда начинались подобные вопросы. Потому что кроме отца Дома никто ведь обо мне не знал. Я имею в виду, о том, что я медиатор. Ни Ки-Ки, ни Адам. Ни даже моя мама. Док, мой младший сводный брат, подозревал, но не знал. Не все, по крайней мере.

Моя лучшая подруга Джина из Бруклина, возможно, была ближе всех моих знакомых к тому, чтобы выяснить это, и то только потому, что случайно оказалась рядом, когда мадам Зара, та гадалка на картах Таро, к которой Джина заставила меня пойти, с ужасом посмотрела на меня и заявила: «Ты говоришь с мертвыми».

Джина решила, что это круто. Только она не до конца понимала, что под этим подразумевается. Поскольку это, само собой, означало, что мне никогда не удается выспаться, что мне достаются синяки, объяснить которые я не в состоянии, от людей, которых никто, кроме меня, не видит, да к тому же я не могу переодеваться в собственной спальне, чтобы стопятидесятилетний призрак мертвого ковбоя не увидел меня голой.

Еще вопросы будут?

Ки-Ки же я ответила просто:

– Я просто слышала о нем по телику.

Врать своим друзьям не так уж и трудно. Вот лгать маме – это было не очень-то приятно.

– А разве не так звали того парня, с которым ты танцевала у Келли? – спросил Адам. – Ну ты помнишь, Сьюз. Тэд, тот беззубый горбун, от которого ужасно воняло. Ты потом еще подлетела ко мне, бросилась на шею и умоляла жениться на тебе, чтобы защититься от него на всю оставшуюся жизнь.

– А, да, – вспомнила я. – Он.

– Это его отец, – объяснила Ки-Ки. Она знала все на свете, потому что являлась редактором – а также издателем, журналистом и фотографом в одном лице – школьной газеты «Новости миссии». – Тэд Бомонт – единственный сын Рыжего Бомонта.

– Ага, – сказала я.

Теперь ситуация обрела чуть больше смысла. То есть это объясняло, почему умершая женщина пришла ко мне. Очевидно, она почувствовала мою связь с Рыжим через его сына.

– Что «ага»? – На лице Ки-Ки появилось заинтересованное выражение. С другой стороны, Ки-Ки всегда выглядела заинтересованной. Она была как губка. Только вместо воды впитывала информацию. – Не говори мне, что ты запала на этого придурка, его сыночка. В смысле, да что с ним такое? Он даже не спросил, как тебя зовут.

Так оно и было. Хотя я не обратила на это внимания. Но Ки-Ки права. Тэд даже не спросил мое имя.

Хорошо, что он меня не заинтересовал.

– Я слышал кое-что плохое о Тэде Бомонте, – покачал головой Адам. – Ну то есть помимо того факта, что он таскает в животе своего недоношенного близнеца, у него еще и жуткий нервный тик, при котором помогают только лошадиные дозы прозака. А ты сама знаешь, что прозак делает с либидо парня…

– А как выглядит миссис Бомонт? – спросила я.

– Нет никакой миссис Бомонт, – ответила Ки-Ки.

– Последствия развода, – вздохнул Адам. – Бедный Тэд. Неудивительно, что у него такие задвиги насчет обязательств. Ходят слухи, что обычно он встречается одновременно с тремя-четырьмя девушками. Хотя это может быть вызвано патологической зависимостью от секса. Я слышал, с этим помогают справиться группы, работающие по программе «Двенадцать шагов» ^[7].

Ки-Ки пропустила слова Адама мимо ушей.

– Кажется, она умерла несколько лет назад.

– О, – протянула я. Мог ли призрак, объявившийся в моей спальне, быть почившей женой мистера Бомонта? Это стоило проверить. – У кого-нибудь есть четвертак?

– Зачем? – поинтересовался Адам.

– Мне нужно позвонить, – пояснила я.

Сразу четверо ребят из нашей компании протянули мне свои мобильные телефоны. Серьезно. Я выбрала один с наименее устрашающим количеством кнопок, набрала справочную и попросила координаты Таддеуса Бомонта. Оператор ответил, что единственный контакт, который у них есть, – это телефон «Бомонт Индастриз».

– Давайте, – решила я.

Отойдя к рукоходу – в академии при миссии учились с шести лет, и на спортивной площадке, где мы обычно обедали, была даже песочница, хотя я к ней не приближалась из-за всех этих чаек и тому подобного, – и таким образом обретя некое подобие уединения, я попросила взявшую трубку и приветствовавшую меня бодрым: «Бомонт Индастриз. Чем могу вам помочь?» – секретаршу пригласить к телефону мистера Бомонта.

– Скажите, пожалуйста, как вас представить?

Я думала об этом. Я могла бы сказать что-то вроде: «Человек, которому известно, что на самом деле случилось с его женой», – но в действительности я понятия об этом не имела. Я даже до конца не понимала, почему подозреваю, что его жена – если только эта женщина была его женой – лжет, и Рыжий и правда ее убил. Если задуматься, это очень печально. Я имею в виду, то, что в столь юном возрасте я уже стала настолько циничной и подозрительной.

Так что я представилась своим настоящим именем – Сюзанна Саймон – и вдруг смутилась. Зачем такому важному человеку, как Рыжий Бомонт, разговаривать с какой-то Сюзанной Саймон? Он же меня не знает.

Поэтому совершенно неудивительно, что секретарь, попросив меня подождать, секундой позже ответила:

– Мистер Бомонт сейчас занят на другой линии. Могу я передать ему сообщение?

– Э-э… – протянула я, лихорадочно обдумывая варианты. – Да. Скажите ему… Скажите ему, его беспокоят из газеты Академии при миссии Хуниперо Серра. Я журналист и работаю над статьей о… десяти самых влиятельных людях округа Салинас. – Я продиктовала свой домашний номер телефона. – И вы можете его попросить не звонить мне до трех? Я не успею вернуться из школы раньше.

Когда секретарша поняла, что я школьница, она подобрела еще больше.

– Конечно, дорогая, – сладким голосом пропела она. – Я сообщу мистеру Бомонту. Пока-пока.

Я положила трубку. Меня задело это «Пока-пока». Мистер Бомонт очень удивится, перезвонив мне и услышав Королеву Ночного Народа вместо Лоис Лейн.

Вот только Таддеус Рыжий Бомонт даже не думал мне перезванивать. Полагаю, если ты несметно богат, быть названным одним из десяти наиболее влиятельных в Салинасе людей глупой школьной газетенкой – не такое уж большое дело. Я проторчала дома весь день после уроков, но никто так и не позвонил. Во всяком случае, мне.