Я утешал ее как мог, обещал подыскать себе работу, заботиться о ней. Ночью она умерла. Без оглядки я ушел из дома и присоединился к группе крестьян, направлявшихся к Кайсери. Пришел я в Кайсери без гроша в кармане. На базаре променял свою одежду на старую, получив в придачу несколько пиастров, и этим продержался несколько дней, потом стал собирать отбросы, ослаб и наконец свалился под забором, там, где вы меня подобрали…

Благополучно дошли они до железной дороги, соединяющей Стамбул с Багдадом.

Отыскав ночлег на одном из постоялых дворов захолустного, грязного городка, ребята немедленно отправились на вокзал — посмотреть железную дорогу, о которой слышали так много необыкновенного. Но, увидев ее своими глазами, они разочаровались, более того — возмутились: в действительности все было куда проще.

Недалеко от рельсов, тянувшихся по пустырю, стояла грязная деревянная будка, в которой было маленькое окошко с надписью: «Касса».

Увидев мальчиков, со скамейки лениво поднялся пожилой турок с большим сизым носом, в старой, засаленной одежде. Зевая, он спросил:

— Что вам нужно?

— Мы хотим ехать в Стамбул, ага. Скажите нам, когда будет поезд? — спросил Смпад.

— Мало ли чего вам хочется! Думаете, захотели ехать в Стамбул — так просто сели и поехали?

Ребята были поражены. Неужели еще какое-то препятствие встало на их пути?

— Как же нам быть, ага? В Стамбуле живут наши родители, они прислали письмо, чтобы мы к ним приехали, — заискивающе продолжал Смпад.

— Где разрешение?

— А разве нужно разрешение?

— А как же! Разве вам не известно, что касса продает билеты только по разрешению господина начальника полиции? Впрочем, пассажирские поезда давно не ходят, и мы вообще билетов не продаем.

— Как же нам быть, ага? Помогите, посоветуйте.

— Что я получу за совет?

Ребята переглянулись.

— Если вы поможете нам уехать в Стамбул, мы дадим вам пятьдесят пиастров. У нас больше нет денег, — вмешался Мурад, чтобы положить конец вымогательству старого пьяницы.

— Ну, в таком случае вы никогда в Стамбул не поедете, — равнодушно произнес турок, пошел в свой угол и растянулся на скамейке.

Ребята, огорченные новой неудачей, молча вышли на улицу.

— Ничего, ребята, не унывай! Найдется выход, дайте только время понять, что это за штука железная дорога, — сказал Ашот.

Бодрость Ашота немного подняла настроение, и ребята с надеждой зашагали вдоль железной дороги. Вскоре они увидели группу оборванных людей, разбивающих молотками камни. Подойдя ближе, ребята заметили, что работающих охраняют аскеры.

— Вот чудо! — вдруг воскликнул Качаз. — Смотри, Мурад, там, кажется, твой бывший хозяин Теоредис! Он узнал нас, смотрит и не верит своим глазам.

— Как бы он нас не выдал! — заволновался Смпад.

Мурад внимательно всмотрелся. Да, это действительно Теоредис. Он сразу же узнал грека, несмотря на лохмотья, в которые тот был одет. Приложив, будто невзначай, палец к губам, Мурад дал понять, чтобы Теоредис молчал. Он понял этот знак и кивнул головой. Опасность миновала, но Мураду очень хотелось поговорить с Теоредисом и узнать, как он сюда попал.

Отослав ребят на постоялый двор, чтобы не вызвать лишнего любопытства, Мурад стал прохаживаться около рабочих. На него никто не обращал внимания, только Теоредис поглядывал изредка.

Наконец настал обеденный перерыв. Рабочие с котелками в руках устало зашагали к походной кухне. Получив по черпаку мутной жижи и по ломтику черного хлеба, они уселись в разных местах и принялись за еду.

Мурад подсел к Теоредису:

— Гирио[15] Теоредис! Я турок и мои товарищи — турки. Ты нас не знаешь, понятно?

— Понятно, — прошептал Теоредис.

— Расскажи, как ты сюда попал.

— Долго рассказывать. Турки разорили нашу деревню, мать мою убили, Марту угнали; меня в это время не было дома, но все равно они нашли меня и в сопровождении жандармов пригнали сюда на работу. Им сейчас нужны рабочие руки — зачем же сразу нас убивать: сначала поработаем немного, постепенно все равно умрем. Все мои товарищи погибли от дизентерии, я пока живу…

— А ты бы убежал!

— Куда же без документов? У меня нет ни гроша денег, никого знакомых. Нет, брат, не удерешь, поймают и тут же повесят, уже были такие случаи.

Теоредис вздохнул и замолчал. Мурад внимательно посмотрел на его когда-то красивое, мужественное лицо. Из-под загорелой кожи резко выступали кости, глаза лихорадочно горели, руки тряслись. Он был похож на старика.

— Чем я могу тебе помочь?

— Теоредис задумался.

— Чем помочь? Если у тебя есть деньги, купи мне хлеба и маслин да немножко табачку с бумагой.

— Хорошо, непременно куплю. Скажи, где вы ночуете, и я вечером все принесу. Но речь не об этом. Я спрашиваю, как тебя спасти, — ведь я и мои товарищи тебе обязаны жизнью.

— Если бы ты мог достать мне какие-нибудь документы… Впрочем, нет, тогда поймали бы как дезертира и отправили бы на фронт к штрафникам, — это тоже смерть. Ладно, поживем — увидим. Мы ночуем вон там, в палатке, порядки у нас не строгие: скажешь аскеру — и он меня вызовет, — все равно половину хлеба и табаку нужно ему отдать.

— Я принесу и на его долю.

— Эй, кончай! Пора работать! — раздался чей-то окрик.

Теоредис встал и, шатаясь, направился к месту работы.

Вечером, когда Мурад принес ему обещанное, мимо барака со свистом и шипением промчался поезд. Он не остановился на полустанке. Мурад как зачарованный смотрел вслед уходящему поезду, в то время как Теоредис жадно жевал хлеб и глотал маслины.

— Чего ты так смотришь? — спросил он удивленно Мурада.

— Мы собираемся ехать в Стамбул.

— А бумаги есть?

— Нет.

— Как же вы поедете?

— Очень просто: сядем и поедем. Кто у нас спросит бумаги? Для дезертирства мы еще молоды.

— Пожалуй, ты прав, можно рискнуть, вам все равно терять нечего.

— Жаль только, что без разрешения билетов не продают.

— Что же, заберитесь на крышу и поезжайте. Я часто вижу, как солдаты едут на крышах вагонов. Только для этого вам всем нужно дежурить на станции: поезд останавливается всего на несколько минут и в неопределенное время. — Теоредис задумался. — Да, вы-то уедете, а вот мне как выбраться отсюда?

— Поедем с нами. Ведь вас охраняют не строго, ничего не стоит ускользнуть.

— На первой же остановке поймают — тогда все.

— Не поймают. Мы спрячем, поможем, — ведь нас шесть человек.

— Ну, подумаю, — нерешительно сказал Теоредис, и они распрощались.

Мураду очень хотелось помочь бедняге: как-никак Теоредис был приятелем его отца, а в тяжелую минуту жизни помог им.

Вернувшись на постоялый двор, Мурад передал ребятам свой разговор с греком. План поездки на крыше вагона всем понравился.

— Будем все время под открытым небом: чистый воздух полезен для здоровья, — шутливо начал Ашот. — Как только поезд подойдет, вскарабкаемся на крышу и поедем без бумаг, билетов и прочей канители. Вообще такое путешествие мне по душе.

— На крыше ехать даже лучше, — добавил Качаз, — просторнее!

— Я не согласен, — возразил Смпад, — опасно: вдруг заснешь и свалишься. Кроме того, попадутся мосты, тогда что?

— Ляжешь на живот и проедешь, а спать можно по очереди. Впрочем, если у тебя есть возможность ехать в вагоне, то мы очень просим взять нас с собой. Меня, например, в качестве слуги, Качаза — телохранителем, а остальных — как близких родственников.

— С тобой никогда нельзя говорить всерьез, Ашот! Ты вечно шутишь! — рассердился Смпад.

— Мы-то уедем, а вот бедный Теоредис погибнет здесь. Как бы ему помочь? Говорит, без бумаг его могут поймать и повесить, — сказал Мурад.

— Я ему достану бумагу, — решительно заявил Смпад, но ребята только засмеялись. — Вы не верите? Ну ладно, посмотрим!