— По окончании игры я подожду тебя у верхних ворот, — сказал Мурад и поспешно направился на свое место.

В этот солнечный день жизнь показалась Мураду прекрасной. На дороге его поймал Левон.

— А, ты тоже, значит, пришел? — Он держал Мурада за руку. — Видал? Вот здорово! Подожди, во втором тайме он еще покажет класс игры маменькиным сынкам.

Во второй половине игры темп не ослабевал, обе команды играли с большим азартом. Высокая фигура Ашота мелькала по всему полю; он то переходил на место правого края, то помогал своим защитникам отбивать энергичные, хорошо продуманные атаки противника, то обыгрывал защитников, точным ударом посылая мяч своим игрокам, — но время проходило, а гола не было.

Только за пять минут до конца игры Ашот забил третий гол, обеспечивший колледжцам победу со счетом 3:1.

Стадион гудел.

Директор «Роберт-колледжа», пожилой тощий американец, сидел в специально для него поставленном кресле и наблюдал за игрой. Его морщинистое надменное лицо выражало скуку и совершеннейшее безразличие ко всему. Он поднял руку и подозвал к себе стоящего на почтительном расстоянии эконома.

— Кто он? — спросил директор, показывая на Ашота.

— Наш работник, истопником работает, — нагнувшись к директору, прошептал эконом.

Американец поморщился и покачал головой.

— Вы сделали большую ошибку, разрешив ему принимать участие в игре. Рабочие не могут играть в составе команды колледжа. Это недопустимый прецедент, — процедил он сквозь зубы.

Эконом покорно кивнул головой.

По окончании игры мальчик лет десяти выбежал на поле и преподнес Ашоту большой букет роз. Зрители стоя аплодировали ему.

— Этот парень, без сомнения, восходящая звезда футбола, — вслух произнес сосед Мурада. — По существу, он один обеспечил команде победу.

— Познакомьте меня с ним, Адольф, — попросила девушка.

Мурад направился к верхним воротам.

Капитан команды Арцуруни позвал Ашота, чтобы познакомить его с девушкой.

— Только не говори ей, что ты рабочий. Просто студент первого курса, понял? — шепнул он Ашоту.

Через полчаса мимо Мурада прошел Ашот рядом с девушкой. Девушка держала в руках букет Ашота. Впереди них шли толстый мужчина и старушка, а рядом с ними тот, кого девушка называла Адольфом. Мурад догадался, что это родители девушки. Ашот, увлеченный разговором с собеседницей, даже не взглянул в сторону Мурада.

Мурад хотя и искренне радовался успехам своего товарища, но обиделся, что Ашот так скоро позабыл о нем. «У успеха длинные крылья», — вспомнил он фразу, прочитанную в какой-то книге, и медленно зашагал по асфальтовой дорожке. Он увидел, как внизу, у главных ворот, Ашот вместе с девушкой сел в автомобиль и уехал.

На следующий день после матча рано утром в котельную вошел эконом. Он невольно залюбовался, как Ашот проворно орудует совковой лопатой.

Закончив с загрузкой топки, Ашот, вытирая пот с лица, повернулся и только тогда увидел эконома.

— Значит, футболом интересуешься? — спросил тот.

— Да, очень.

— Это ничего, можно и футболом увлекаться, только зачем ты полез в команду студентов?

— Они сами пригласили.

— Может быть, и так, но рабочим не полагается играть в студенческой команде. Директор, господин Роджерс, остался недоволен.

— А ему какое дело? — с досадой спросил Ашот.

— Вот тебе и раз! Кто, по-твоему, здесь хозяин: он или ты? Ему до всего есть дело.

— Чего же он хочет?

— А того, чтобы каждый человек знал свое место. Раз ты рабочий, так нечего соваться к студентам. Если у тебя такой зуд, то играй себе на здоровье со своими, а к нам не лезь.

— В спорте нет рабочих или студентов, кто умеет, тот и играет.

— Та-та-та! Видать, ты больше всех понимаешь, и язык у тебя длинный.

Эконом повернулся и вышел, Ашот растерянно стоял посредине котельной и плохо соображал. Он не сразу понял смысл слов Крокодила.

«Каждый должен знать свое место», — вслух произнес он его слова и беспомощно опустился на скамейку.

После ухода эконома Ашот долго не мог собраться с мыслями. Минут десять он сидел неподвижно и отсутствующим взглядом смотрел на горящие угли. Потом, заметив на манометре резкое снижение давления, встал и привычно загрузил топку углем. Он долго стоял у топки, опираясь на лопату. Мысли его путались, он вспомнил вчерашнюю игру, горячие аплодисменты, сердечные поздравления каких-то незнакомых ему людей, восторженный взгляд красивой девушки, приглашение на ужин, во время которого только и говорили о его игре.

«А сейчас всему конец!» — подумал он и беспомощно опустил руки.

Вдруг ему стало невыносимо душно, точно в котельной не хватало воздуха. Швырнув лопату, Ашот вышел во двор.

Утреннее солнце щедро заливало всю окрестность золотыми лучами; с моря дул легкий ветерок и тихонько шевелил листья на высоких тополях; не переставая журчала беспокойная речушка, а чуть подальше, на поляне, в зеленой траве пестрело множество полевых цветов. В дремотном покое, царившем вокруг, слышался монотонный шум морского прибоя.

Этот укромный уголок напоминал Ашоту родную долину, вызывая в нем каждый раз далекие, приятные воспоминания.

Но сегодня он ничего не замечал, больше того, ему казалось, что все вокруг — и речка, и тополя, и морской прибой — повторяло одно: «Знай свое место».

К нему подошел старший кочегар. Он был в хорошем настроении.

— Молодец! Задал ты им вчера жару! — сказал Оган, хлопнув Ашота по спине.

— Это было вчера, — с досадой ответил Ашот и отвернулся.

— Ну и что же?

Ашот передал свой разговор с экономом.

— Да, брат, не любят они, когда кто-нибудь из нас оказывается способнее их.

— Значит, нашему брату никогда в люди не выйти?

— Почему же! Мы и есть самые настоящие люди, живем своим, честным трудом.

— Я не к тому. Вот, скажем, я, к примеру, хочу быть настоящим футболистом, играть в составе хороших команд, показать свои способности, но сделать этого не могу, потому что я беден, работаю кочегаром.

— Да, так получается.

— Это же несправедливо!

— Вот чудак! Чего захотел! Справедливости… Погоди, придет время, будет справедливость.

— Когда это будет?

— Этого я точно сказать не могу, но твердо знаю, что настанет такое время.

— К тому времени я состарюсь, и справедливость мне будет ни к чему. Хороший футболист играет до двадцати семи — тридцати лет, потом выходит в тираж, я об этом в книжке читал.

— Не ты, так другие рабочие сыграют, не все ли равно кто!

Ашот махнул рукой и пошел в котельную.

К вечеру его тревога возросла. Девушка назначила ему свидание на набережной, и сейчас в душе Ашота происходила борьба: идти ему или нет? Что он скажет ей? Признаться, что он не студент, а простой кочегар, что ему запрещено играть, — она отвернется и уйдет. А обманывать ее какой смысл: рано или поздно она узнает правду. Ашот решил не ходить и лег на свою койку, но, когда стрелки часов показали без десяти пять, он вскочил и побежал. По дороге он столкнулся с капитаном футбольной команды Арцуруни, но тот только небрежно кивнул ему головой.

Шушаник — так звали девушку — еще не было. Ашот с замирающим сердцем стал ждать ее. Он впервые шел на свидание с девушкой и поэтому очень волновался.

Вдали показалась тонкая фигура Шушаник. Она шла быстро, почти бегом. Ашот пошел ей навстречу.

— Еле вырвалась! — сказала она, тяжело дыша. — Как нарочно, мама сегодня не пошла к себе после обеда, и мне пришлось придумать предлог, чтобы уйти из дому.

Шушаник говорила об этом небрежно, как будто обманывать мать для нее было делом привычным.

Они долго гуляли по саду, потом, выбрав укромное место, сели на скамейку. Шушаник без умолку рассказывала о своем доме, о своих занятиях. Она с презрением говорила об учебе:

— Зачем мне было зря мучиться и кончать школу! Я все равно учительницей быть не собираюсь, — добавила она в свое оправдание. — Зато очень люблю читать, особенно французские романы. Наши армянские писатели мне не нравятся: они какие-то тяжеловесные и все пишут скучные вещи.