недолго, так?

- Ну да.

- Тогда почему ты занимаешься дизайном комнат? В смысле, они хороши сейчас, но стили и

вкусы меняются. Ты не в силах создавать что-то на века. Музейное крыло, из-за которого ты

выматываешь себя лишь ради того, чтобы оно находилось там несколько месяцев. Тогда зачем

тратить так много времени и сил, вкладывая всю себя во что-то, что не вечно?

- Это другое.

- Как так?

- Ну, во-первых, комнаты не могут предавать. Я ещё не встречала такую, которая бы втайне от

своей комнаты-сестры спала с её мужем.

Рио фыркает.

- Что ж, большинство людей, тоже не сделало бы этого. И в отличие от комнат, люди могут

делать что-то в ответ. Жертвовать также как и ты или, даже больше.

- Людей нельзя сравнивать с дизайном. Я не могу тщательно выбирать всё, что входит в них, и

я не могу представить кого-то, выбирающим то, что выбираю я.

- Тогда у тебя ужасное воображение. Но, что я понимаю, так это то, что мы имеем дело с

проблемой контроля. Ты боишься, потому что другой человек находится вне зоны твоего контроля,

как и то, что люди заставляют тебя чувствовать.

- У тебя плохо получается анализировать. Дизайн не имеет ничего общего с любовью. Глупые

Боги, ты, должно быть, самый худший поэт на свете, если таковы твои метафоры.

Он смеётся.

- Видишь? Как я вообще могу быть высокомерным после общения с тобой? Однажды я дам

тебе почитать мои стихи и решить самой. Но я не собираюсь менять тему. Ты трусишь?

- Нет.

- Тогда перестань так бояться потенциальной боли. Если именно так ты собираешься прожить

свою жизнь, то, может, ты сама – это пустая комната. Ты мне нравишься. Я хочу быть твоим другом,

94

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ

HTTP://VK.COM/LOVELIT

но я, также хочу тебя в другом, совсем не дружеском качестве. И я не собираюсь извиняться или

делать вид, что это не так.

Я отклоняю голову назад и зажмуриваюсь. Почему он постоянно заводит эту песню? Нам

хорошо вместе. Мы хорошо проводим время. Мне нравится. Так надёжнее.

Он останавливает машину и я шокирована тем фактом, что мы уже приехали к дому Сириуса.

- Я понимаю, что ты напугана и что тебе пришлось пройти через боль. Но делать то, что легко

и надёжно, не значит жить. Жизнь без страсти и любви – это не то, чего ты достойна.

Его слова ранят меня в самые кишки, у меня кружится голова. Он прав. Я выбрала путь

одиночества, потому что он безопасный и лёгкий. Это не значит, что я сильнее или умнее, чем кто-

либо ещё. Просто я ... боюсь. Я позволяю боли, которую я вынесла за последние несколько лет,

сдерживать меня от движения вперёд.

Я вылезаю из пикапа "на автомате", когда Рио открывает дверь. Я стараюсь не смотреть ему в

глаза. Я трушу.

- Надеюсь, сегодня тебе приснятся хорошие сны, Айседора, - говорит он, и то, как моё имя

слетает с его губ, звучит так, будто мне следует быть такой же сильной и смелой, как я считаю себя.

Звучит так, словно часть меня, которую я оставляю запертой в моей могиле, не погребена, как я

думаю. Звучит так, словно есть возможность для Айседоры, сильной и смелой, но не твёрдой и

закрытой. Сильной, смелой и полной надежд, и открытой. Той, кому присущ оптимизм,

наполненный любовью, и всепрощением.

Звучит cтрашно.

Мне хочется ещё раз его услышать.

Сириус сидит на диване, когда я, смущённая и вымотанная, вплываю в дом.

Сейчас середина ночи, но он сидит там, складывая крошечную одежонку, которая не может

быть рассчитана на человека, даже на ребёнка. Он разглаживает складки молочно-белого сатинового

одеяла. В выражении его лица смешались задумчивость и нежность.

Я прислоняюсь к стене. Я так устала, что хочу провалиться в неё и проспать там вечность.

Через три часа мне нужно в музей. Через три часа мне снова придётся увидеть Рио. Не знаю, что

делать. Сегодняшний вечер словно изменяет что-то. Может всё. А может ничего.

Сириус смотрит на меня и улыбается.

- Как ты уже можешь любить его? - Спрашиваю я. - В смысле, ребёнка. Ты, даже не знаешь,

каким он будет и, уж точно, не знаешь, кто у вас будет. Но ты любишь его.

Он поправляет очки с толстой оправой, съезжающие на нос.

- Не знаю. Забавно, не правда ли? Но я думаю, что мама была права, когда говорила мне, что я

не смогу понять того, как сильно она любит меня, пока не заведу собственного.

- Грёбаный потоп, прошу, больше никогда не произноси слов "мама была права".

Он смеётся, я прохожу через комнату и сворачиваюсь на диване, останавливая взгляд на полу.

- У тебя всё в порядке, малыш?

- Как так получается, что тебя всё устраивает в наших родителях? Как они могут тебя

устраивать после всего того, что они нам сделали?

Он глубоко выдыхает.

- Ты говоришь про смерть?

Я вытираю под глазами. Слова Рио крутятся в моей голове, о том, что они, возможно, любят

меня, но не так, как мне нужно.

95

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ

HTTP://VK.COM/LOVELIT

- Как они могут любить нас, если могут вот так отпускать? Разве они не должны желать нам

бессмертия? Они могут нам его дать. Я знаю, что могут. Глупый Хорохор бессмертен, и Анубис.

Почему они поменяли правила? Разве я... разве мы не достаточно хороши для них?

- Ох, Айседора. - Он садится рядом со мной и кладёт руку мне на плечи.- Ты когда-нибудь

давала маме возможность объяснить тебе это?

- Последние три года я делала всё возможное, лишь бы ни о чём с ней не говорить.

- Тебе следует выслушать её. Она очень много говорила со мной об этом. Но я думаю, у меня

никогда не было такого стресса, как у тебя. Изо всех этих историй ты решила, что тоже можешь быть

бессмертна. Я решил, что могу упасть замертво в любой момент, но я не придавал этому большое

значение.

- Почему смерть не имеет большого значения?

- Потому что это не конец. У нас есть эта жизнь, и мы проживаем её так, как пожелаем, и

потом мы переходим в следующую жизнь.

- Мама никогда не умирала. Почему мы должны умирать, если она нет?

- Ты никогда не задумывалась над тем, почему никто из нас не живёт рядом, и мы не часто

навещаем друг друга?

- Потому что у мамы крыша слетела на почве контроля, и невозможно дождаться, чтобы

поскорее свалить.

- Нет. Потому что когда мы становимся достаточно взрослыми, мама понимает, что дала нам

все инструменты, чтобы мы могли хорошо устраиваться в жизни, и она хочет, чтобы мы делали

именно это. Жили. Создавали собственную мифологию, а не поглощались её историями. Проживали

счастливую смертную жизнь без драм, но с горестями и радостями, которых нет у неё, и в конце

жизни приходили домой, чтобы эти два человека, которые изначально создали нас, провели нас в

следующую жизнь. Знаю, ты думаешь, что смертность доказывает, что мы для них пустое место, но

как же то, что они дали нам способность расти, меняться и прогрессировать, а потом закончиться?

Это же самый прекрасный дар, который могли дать два безвозрастных вечноживущих очень-очень

увязших Бога, любящих нас больше, чем что-либо ещё.

- Если смертность – такой классный подарок, почему жизнь причиняет так много боли?

- Может, потому что ты неправильно живёшь?

Я смотрю на него сквозь свои слипшиеся от слёз ресницы, и Сириус смеётся.

- Боюсь ли я того, что ужасные вещи могут произойти с моим ребёнком, отчего ему будет

тяжело? Конечно. Но стал бы я останавливать эти вещи при риске отнять у него радость, и

взросление, и всё, что заключает в себе жизнь? Никогда. Потому что я люблю этого ребёнка за то,