близости. Амон-Ра, сосредоточься, Айседора. - На сейчас этого достаточно, и если нам придётся

переделывать это потом, то мы переделаем это потом.

- Мне не нравится твоё "этого достаточно".

- Из "достаточно" всегда можно сделать что-то лучшее. Позднее. Сейчас мы станем

заниматься тем, чего будет достаточно, и успокоимся на этом.

Я киваю, не упуская из внимания тот факт, что его рука всё ещё на моём плече. Весь день мы

работаем бок о бок, и он ни разу ни заикается о вчерашнем разговоре. Но его глаза кажутся ещё

синее, и я не могу игнорировать то, что даже катастрофы кажутся с ним не такими уж

непоправимыми. И когда он рядом, моё предательское тело реагирует так, как я определённо ему не

разрешаю, и я не знаю, что делать с этими чувствами, или куда их засунуть, или,… а может, я хочу

их, или почему я должна или почему не должна.

Это сложный день.

- Достаточно, значит достаточно. - Я набираю побольше воздуха в грудь. - Мне придётся

оставаться здесь, чтобы удостовериться, что они поставят всё туда, куда нужно. Вы – двое,

занимайтесь поиском ленты.

- Я! Я! Я одна хочу заниматься поиском ленты. - Тайлер прыгает на своих ногах-пружинках,

её плечи двигаются в такт чему-то, что я не слышу.

Я улыбаюсь.

- Хорошо! И да – это хорошая идея. Я бы ни за что сама не догадалась. Ты – гений.

- Все мои идеи хорошие, Айседора. - Она многозначительно смотрит на руку Рио, и я хочу

стряхнуть её с себя, я так растерялась. Но тогда это означает, что я и сама замечаю это, и что мне

важно, что рука там, и...

Я не знаю. Не знаю, что делать и от этого я схожу с ума. Ухмыляясь, Тайлер выбегает из зала,

оставляя нас одних. В зале. Одних.

- Этой ночью я думал, - говорит Рио.

Ну да, я тоже. Так много думала, что моя голова чуть не лопнула. Но я так и не пришла к

заключению, и я не хочу знать, о чём он думал. Но я очень-очень хочу. Разрази меня гром, я

ненавижу его.

- Оу?

- Ты же знаешь историю о Персефоне, так?

Хо-о-орошо, это не то, что я думаю, о чём он думает. Уж точно не греческая мифология не

даёт мне заснуть.

- Э, угу.

- Я думал про обрамление, в смысле о том, как многое из того, что мы думаем о нашей жизни

и наших личных историях зависит от того, как мы их обрамляем. От линзы, через которую смотрим

99

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ

HTTP://VK.COM/LOVELIT

на них, и того, как рассказываем про нашу жизнь. Мы мифологизируем себя. Поэтому я вспоминаю

историю про Персефону, и то, насколько по-разному она воспринимается, если рассказывать её

только со слов Деметры или только с точки зрения Аида. Одна и та же история, скорее всего, станет

совершенно неузнаваема. Версия Деметры связана с утратой и опустошением, а версия Аида

рассказывает о любви.

Я хмурюсь.

- Да, думаю, я понимаю, о чём ты. - Только мне непонятно, зачем ты мне это говоришь, ты –

раздражающий своим психозом юноша.

- Здесь всё зависит от того, как смотреть. И возможно мы думаем, что мы проживаем одну

историю, и когда смотрим на неё с немного другого ракурса, то можем обрамлять всё в ней по-

другому: все наши воспоминания, атрибуты и переживания, и видеть, что на самом деле мы

проживаем другую историю.

Я скрещиваю руки и отхожу от него.

- Ты снова читаешь мне лекции, Орион? Я правильно думаю?

Он ухмыляется, сверкая белизной зубов.

- Я не мог и мечтать о том, чтобы читать тебе лекции. Я просто думаю, что это интересная

тема для размышлений.

- Мм-м, хм-м. И сколько раз тебе приходится заново формулировать этот маленький гранит

мудрости, прежде чем рассказывать мне?

Он проводит рукой по своим жёстким тёмным локонам.

- А, мм-м... кто говорит, что мне приходится заново формулировать?

Я поднимаю одну бровь.

- Два. Может, три. Пять. Не больше пяти.

Звонит мой телефон и Рио сразу расслабляется.

- Мне нужно идти, пока они не начали разгружать вещи. К тому же, я так далеко забросил

свою поэзию, что даже не верится.

- Да вообще не верится, - говорю я, прежде чем отвечать на звонок. Я машу Рио в след, и моё

сердце делает забавный, и не такой уж и неприятный кувырок, когда он улыбается, и потом говорю.

- Привет, мама.

Не знаю, что думать о наших с ней разговорах. Не после моих снов прошлой ночью и

разговоров с Рио и Сириусом. Может быть, действительно я обрамляю всю свою жизнь не в ту

рамку. Может, она совсем и не злодей. Может, я слишком упряма.

- Айседора, ты собираешься домой. С этой же секунды.

Ну, вот опять...

Я гневно машу невысокому коренастому мужчине с густыми усами, вкатывающему коробку.

- Туда! Нет, не туда. Туда! Под большую лампу. Да. И тот узкий пьедестал должен стоять

строго напротив.

- Прекрати игнорировать меня, барышня!

- Я не игнорирую тебя, мама. - Я отхожу, уступая дорогу тележке, маневрирующей при

выкатывании в зал другого огромного ящика. - Я, вообще-то, выполняю работу, на которую ты меня

устроила.

- Нет. Сейчас же возвращаешься в дом Сириуса, он бронирует тебе билет на самолёт. Сегодня.

Немедленно.

100

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ

HTTP://VK.COM/LOVELIT

Я закатываю глаза, потом трясу головой на бедного грузчика, который решает, что раздражает

меня.

- Я не приду сегодня домой. С чего ты так бесишься?

- Прошлой ночью изменились сны. Ты снова появляешься в них. Что-то происходит, что-то

изменяется, раз тьма переключается и на тебя.

Я невольно содрогаюсь, вспоминая свои сны. Она права. С тех пор, как я приехала сюда, мои

сны только о том, что она в опасности, не я. Что изменилось?

О, в этот раз это имеет для меня значение. Я изменилась. Я не просто стою там и смотрю, как

тьма поедает мою мать. Но если я признаюсь ей, что вижу те же самые сны, то она признает, что они

реальные. И я не удивлюсь, если она станет обращаться в посольство. Пошлёт кого-то, чтобы

похитить меня и насильно вернуть домой. Сама приедет...

Я снова содрогаюсь. Моя мать, здесь? К слову о кошмаре.

- Нет, мама, слушай. - Я пробираюсь через деревянные ящики и людей, входящих и

выходящих из зала, пока не выхожу в коридор и не нахожу там тихий уголок. - Я много думала в

последнее время. Много о чём. И... мне здесь лучше. Я пока не готова возвращаться домой.

- Я думала, ты говорила, что никогда не собираешься возвращаться домой, - отвечает она, и в

её голосе злость и печаль одновременно.

- Знаю. И, если честно, я так и собиралась. Но сейчас... Я не знаю. Я всё ещё пытаюсь

разобраться в этом, и мне нужно время. Плюс, я совершенно выматываюсь на этой выставке, и я не

могу уехать, пока не закончу. Помимо этого, никто в Египте не знает, где я – только Сириус, и ты

знаешь, что с ним я в безопасности. Я думаю, что буду в гораздо большей этой мистической

опасности, если останусь с тобой. Так что, - я глубоко вдыхаю, - я прошу тебя. Пожалуйста.

Позволь мне остаться.

Она надолго затихает на другом конце связи. Слишком надолго.

- Я думаю – это первый раз за все годы, когда ты искренне просишь меня о чём-то. - Кажется,

что она готова заплакать и вдруг до меня доходит, какими тяжелыми и для неё стали последние

годы.

Это так глупо и тяжело, и меня тошнит от этого. Я ненавижу Сириуса, ненавижу Рио, и

ненавижу то, что начав меняться, я осознаю, что ошибалась. Ошибаться - отстой.

- Знаю, мам.

- Хорошо. Ты можешь оставаться, чтобы открыть выставку. Но я хочу, чтобы ты вернулась,

как только я рожу ребёнка. Потом, когда я перестану быть уязвимой, мы вместе сможем добраться до