День.

Дом.

Окно открыто.

Куда же милый мог пропасть?

Всплакнёт за прялкою Анита,

вздохнёт и снова будет прясть.

Она не знает о могиле

в чужой далёкой стороне.

О том, что милого убили

на необъявленной войне.

Но, падая от пули прыткой

успел он вспомнить на лету

о поцелуях за калиткой

и о черёмухе в цвету.

День.

Дом.

Окно открыто.

За ним черёмуха цветёт.

Сидит за прялкою Анита

и своего солдата ждёт

2015)

АННУШКА-2012

Сидит в машине Аннушка

и ждёт зелёный свет.

На небе нет ни пятнышка

и опасений нет.

Косыночка былинная,

пальтишко - чистый драп.

А маслице машинное

на рельсы

кап...

кап...

кап..

(2012)

Б

БАБУШКА И БОГ

Платья подшивая облакам

и ветрам сплетая косы туго,

бабушка в раю по вечерам

сказывает Богу обо мне.

Он с улыбкой слушает рассказ

в небо возвратившегося друга,

он и так всё ведает про нас,

но ему уютно рядом с ней.

На лице у бабушки морщин

больше нет – она меня моложе,

но грехами тысячу причин

ей я беспокоиться создал.

Как моих былых учителей

просит Бога быть со мной построже,

чтобы там на грешной на Земле

я души своей не прогулял.

Время чертит и считает Бог –

дни бегут за циркулем по кругу.

Близок ли, далёк ли мой итог

не подскажет Он, не скажет дня.

И, вплетая от дождя струю

в косы ветрам, стянутые туго,

каждый вечер бабушка в раю

снова просит Бога за меня.

(2013)

БАБЬЕ ЛЕТО

Cентябрь решительно к утру

простился с летом,

cменив ленивую жару

холодным ветром.

И вместо радостей простых,

любимых нами,

впитали камни мостовых

хандру с дождями,

усталый и помятый вид

мужчин небритых,

размолвки, накипь от обид,

давно забытых.

Болезнью город поражён,

простужен ветром –

и он отправил своих жён

за бабьим летом:

в осенних убранных полях,

в снопах пшеницы

да в жёлтых скошенных лугах

оно таится.

Там, обжигая кожу рук

огнём рассвета,

по капле бабы соберут

в бидоны лето.

Вернувшись, тёплою щекой

прижмутся, плача,

и сложат руки за спиной,

ожоги пряча.

(2014)

БЛОШИНЫЙ РЫНОК

Под товары положив мешки,

и жару презрев, и суматоху,

на блошином рынке старики,

продают ушедшую эпоху.

А у ног их век двадцатый спит.

Кажется, дотронешься неловко –

самовар помятый закипит,

патефона заскрипит иголка.

Только чертит в небе карандаш

низко провода над головами.

Дорого ли прошлое продашь,

сваленное грудой под ногами?

На блошином рынке старики

и жару презрев, и суматоху,

разломав столетье на куски,

продают ушедшую эпоху...

(2011)

БОМЖ КРЫЛАТЫЙ

Одна лапа срослась кривою:

то ли дрался так лихо, то ли

окольцован людской братвою

отсидел ни за что в неволе.

И крыло волочится рядом,

не взлететь в голубое небо.

Голубь мира?

Да, был когда-то...

Бомж крылатый он,

голубь хлеба.

У скамейки,

у хлебной лавки,

где старушки,

где птичья Мекка,

в суматошной и шумной давке

он не воин,

худой калека.

До зимы бы дожить,

а там уж

бог с тобою, мир,

бог с тобою.

Выйдет Смерть за калеку замуж,

поцелует кривой косою.

Взмыли в небо

лихие асы,

наделённые крыльев властью...

...лишь под вечер

у теплотрассы

встретит друга он по несчастью,

встретит друга он по увечью,

и пропахший дурной махоркой

настоящий бомж,

человечий

с ним поделится чёрствой коркой.

Лягут рядом,

свой день прожили,

согревая пустое место,

два бомжа.

У обоих крылья

и одна на двоих невеста.

(2008)

БУМАЖНЫЙ РАЙ

Век таланта – короткий миг:

вспыхнет, выгорит – и прощай.

Но герои хороших книг

попадают в бумажный рай.

Будь ты рыцарь и будь злодей:

дверь открыта героям всем.

Даже ведьмы, изнанка фей,

вхожи запросто в тот Эдем.

– Если Бог принимает их,

для кого существует ад?

– Там герои из книг плохих

вместе с авторами горят.

(2012)

В

В ЛЕТНЕМ САДУ

Дождь играл на клавесине тихо джаз,

плыли ноты над вечерним Летним садом.

Я шептал дождю стихи

и между фраз

белых статуй – белых дам – касался взглядом.

Надо мною, над аллеей, над Невой

мокрой тенью поднималась ночь всё выше.

И одна сказала Дама мне:

– Постой!

Неужели от тебя стихи я слышу?

Здесь читали их Ахматова и Блок

и, смущаясь, мне дарили на прощанье.

Почитай и ты,

быть может, парой строк

ты останешься в моих воспоминаньях.

А когда мой сад укутает зима,

и поэтов тени встанут полукругом,

твои строки

прочитаю им сама

и сквозь время познакомлю вас друг с другом.

Прятал я слова простые под вуаль,

интонацией играл, но все же сбился.

И вздохнула Дама Белая:

– Как жаль!

Показалось, что ещё один родился...

(2008)

В СТРАНЕ ТЕЛЕФОНОВ

В стране телефонов мой дом на окраине слов.

На медной табличке есть номер,

почти нечитаем.

И если отвлечься от пары случайных звонков,

мой дом, словно остров,

практически необитаем.

Мне в нём хорошо,

мне уютно здесь жить одному.

Без писем, коротких как спички,

что вспыхнут и тают

дымком на ветру тишины.

Я давно никому

войти и остаться надолго в нём не разрешаю.

(2007)

В ЧЕТЫРЕ НОГИ

Смущенная пьеса на зависть другим,

вечерним спешащим прохожим.

Игра на рояле в четыре ноги

по мокрой асфальтовой коже.

Игра на рояле о странной любви,

родившейся под фонарями,