— Конечно, — кивнул Шон, взял в руки ее отчет, перелистнул на код и начал вычеркивать. Строчку за строчкой. Строчку за строчкой. Мне очень захотелось взглянуть туда, действительно он все вычеркнул каждую или мне только показалось? А Хелен оскорбилась и, кажется, искренне.

— А что не так в строчке «int a = 0;»¹?!

— А что такое «a», мисс Амберт? — угрожающе медленно протянул Шон. — Это буква алфавита, с нее начинаются некоторые слова, в том числе, скажем, ваша фамилия. Но при чем тут это я не понимаю. Никаких иных ассоциации она не вызывает. Эта ваша «a» — ничто. Пустота. Я вообще не представляю, что она здесь делает, — Аарон и Джек зафыркали. То есть мне его намек, тонкий, как удар кувалдой в лоб, не померещился на фоне застарелой обиды? — Никакой смысловой нагрузки для меня буква «a» не несет. А для вас?

— Она временная. Вы правы, особенного смысла в ней нет…

— Вы что, с английским не знакомы?! Временная переменная называется «temp»! — рявкнул на нее Шон так, что Хелен аж подпрыгнула. — И если она бессмысленная, как вы говорите, без нее можно было бы обойтись.

— Да это же игра слов, — прошептал Джек. На этот раз уже все поняли, что не почудилось, будто в этой комнате прямо сейчас не лабораторную работу защищают!

Но на этом Шон внезапно успокоился, швырнул отчет на стол и ледяным тоном произнес:

— Если вы не переделаете этот код в нормальный вид до завтра, вы отчислены.

Мы замерли. Тишина. Такая же стояла, когда я входила в аудиторию… Поднимаясь со стула, Хелен напоминала сломанную куклу, рваные движения, опущенная голова, потухший взгляд. Ого! Внезапно вспомнился тот косинус по Фурье, который чуть не сломал меня когда-то. Похоже? Безусловно. Но все же сейчас что-то было иначе. В прошлый раз Шон был зол, даже выгнал меня из аудитории, но ему было не все равно. А с Хелен… было.

— Мисс Конелл, — кивнул Картер на стул. — Надеюсь, хотя бы сегодня вы защищаетесь?

И даже в этом предложении мне привиделся скрытый смысл. Защищаюсь ли я «хотя бы сегодня»? Какой ублюдок! На прошлой неделе он не предоставил мне возможности постоять за себя, слишком торопился трахнуть Хелен!

— Да! — огрызнулась я, уже предвкушая новый виток воплей на пределе слышимости. Ну что ж, меня либо отчислят сразу, без переписываний кода, либо, напротив, приласкают. Одно из двух. Я это понимала. И угадала. Но того, что случилось дальше не ожидала никак.

Я уже было открыла рот, намереваясь заговорить… со столешницей Шона. У него она была такая чудесная, деревянная, милая, приветливая, она — мой лучший собеседник! Все понимает, не перебивает, и смотреть, ах, главное, есть на что посмотреть! Какая красавица!

— Такаши Мияки, — вдруг произнес Картер, не дав мне заговорить первой.

— Что? — От удивления я даже глаза на него подняла.

— Вы знаете, мисс Конелл, каким образом программист может стать Бабочкой Монацелли? — Я удивленно заморгала, и только потом одернула себя. Пока Шон не орет, не надо его раздражать, а все, что считается более ли менее женственным, бесит Картера до невероятия. — Можно пройти полосу препятствий, как это делал я, но это сложно, долго и незаконно, или вас могут пригласить. Видите ли, у каждой из Бабочек на руках изначально по одной контрамарке. И единственный человек, которого все уважают и который свою еще не истратил, — это Такаши Мияки.

Так вот почему Шон позвал меня на конференцию? И поэтому он приглашал Такаши к себе домой? Бросила на Картера опасливый взгляд.

— Хороших программистов среди Бабочек не так много, как хотелось бы, и у всех свои заморочки. Марко капризен, Пани ненадежна, а меня приятным в общении назовет только слабоумный, так что, объективно говоря, без поправок на родство, у Манфреда любимчик Такаши. И Монацелли бесит, что тот никак не определится с выбором преемника. Кем бы тот ни оказался, Манфред спорить не станет, он слишком устал от нерешительности японца. Кстати, они сошлись во мнении, что нам, Бабочкам, не хватает параллельщиков. То есть у Такаши имеется конкретно обозначенная область, в которой тот ищет специалиста. И в октябре он устраивает конференцию по параллельному программированию, где, разумеется, соберутся, в числе прочих, кандидаты. Она пройдет в Осаке. Кстати, вас Такаши приглашает. Вас и Роберта Клегга. — У меня кажется, остановилось сердце. Что именно пытался мне сказать Шон? Что мой учитель — мой соперник?! — Видите ли, мисс Конелл, я советую вам этот шанс не прошляпить, иначе, боюсь, мне придется терпеть среди соратников одного идиота. Вот только нельзя не заметить, что в сравнении с Клеггом у вас есть один безусловно поправимый, но очень существенный недостаток: вы маленькая девочка и ни черта не знаете. Ну, с возрастом беда, ничего не сделать, а вот стремительно поумнеть за оставшиеся пять месяцев придется. Во всех смыслах.

Это предложение, разумеется, касалось не только учебы, но и личных отношений. Фактически Шон предложил мне повременить с разрывом еще как минимум пять месяцев. Ради мечты. Стоило ли соглашаться? Я подняла на Шона глаза. За черной радужкой, казалось, стояла пуленепробиваемая стена, не желавшая давать мне ответы ни на один из мучавших вопросов. Что ты хочешь от меня? Зачем отталкиваешь, а затем заставляешь оставаться? Ты отдаешь себе отчет в собственных действиях?

Но разве это имело значение? Разве мне было дело до Шона, когда на горизонте замаячил столь страстно желаемый приз? Без протекции Картера Такаши бы никогда меня не выбрал. И ждать иного шанса я не собиралась. Шон был мне нужен. Видимо, и я ему тоже. Пусть причины у нас были разные, результат оказался один: вздохнув, я залезла рукой в карман, достала электронный ключ от номера и бросила его на стол перед Картером.

— Правильно, Джоанна, — кивнул он и убрал ключ от меня подальше, а затем подписал мою работу.

— Но я…

— В чем дело? — удивился Шон. — Мисс Конелл, уверяю вас, если бы я не был уверен в том, что код в этой работе в порядке, я бы и рта не раскрыл. Чем вычищать остатки мусора из оперативной памяти, приберегите ночи для другого. Вам они очень понадобятся.

О нет! Я не могла оставить за ним последнее слово, тем более такое! И пусть никто больше не слышал, я наклонилась к нему и прошипела:

— Уверяю тебя, я знаю, когда ты мне изменяешь. Не думай, что я слепая идиотика. Мое молчание означает лишь то, что мне наплевать. Ты ведь этого добиваешься, верно? Чтобы я знала. Так не смей выставлять меня посмешищем перед всем университетом и не заставляй учить имена собственных шлюх, потому что, некоторых из них я помню даже лучше, чем ты!

— Если у тебя проблемы с temp-переменными, Джоанна, — сладко протянул Картер, даже не пытаясь понижать голос. — Пользуйся явным прописыванием модификатора auto, ведь если какая-то из них служит только для одной функции, не стоит забивать ею память в рамках всей программы. Иначе так и до переполнения недалеко.

Аудитория дрогнула от коллективного хохота, а я вскочила со стула и вылетела из его кабинета, громко хлопнув дверью. И только потом позволила себе улыбку от уха до уха. Этот раунд был точно не за Хелен.

Когда Шон появился в гостиной, буквально кипя от злости, я с невинным видом читала статью.

— Тебе не кажется, что запах ацетона и появление побелевших паркетных досок в моей спальне как-то связаны? — весьма спокойно спросил Шон, хотя я была уверена, что поднеси спичку — взорвется.

— Откуда мне знать? Спальня-то твоя, — изобразила я искреннее недоумение.

— Но я не крашу ногти!

— А Хелен красит. И другая Хелен. И третья Хелен. И первая и единственная Пани.

Повисло молчание. Я старательно смотрела в монитор, закусывая щеки, чтобы не расхохотаться в голос. Но спустя пару минут я все-таки взглянула на Шона. Он занимался явно тем же — тайно забавлялся происходящим.

— И розовый лак на клавиатуре у меня в кабинете тоже, наверное, кто-то из них разлил, — буднично заметил Шон.

— Нет, это была мисс Адамс. Не так давно, помнится, ты на нее орал за неправильно подготовленные бумаги… ну примерно так же, как на меня обычно. Не у всех, знаешь ли, такое ангельское терпение, — сочувственно покачала я головой. — Она всего лишь не выдержала.