— Ты кто, Бэтмен что ли?

Я фыркаю:

— Вряд ли. Разве что, какой-то умник решил назвать крыланов летучими лисами, хотя мы вообще никак не связаны.

Он засмеялся, но потом затих:

— Просто будь осторожен. Пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты пострадал.

У меня защемило в груди. Я хочу — нет, мне необходимо — поцеловать его.

— Я должен идти.

Сайлас резко садится, его лицо опять становится бледным:

— Черт, голова кружится. А я-то думал, мне стало лучше.

— Ты уверен, что справишься сам?

— Да, я… да.

— Я могу позвонить доктору или еще кому-нибудь, чтобы они приехали и присмотрели за тобой.

— Зачем? Никто не будет нянчиться с копом, нашедшим приключения на свою задницу.

— Моя подруга будет. Она оборотень, но…

— Я не имею ничего против оборотней. Джейсон, Вулф и Натали — лучшие люди, которых я когда-либо знал, да и ты, кажется, не так уж плох.

Его застенчивая улыбка творит нечто странное со мной. Я отвечаю ему лучшим лисьим оскалом, на который только способен:

— Не позволяй своему мнению обо мне измениться.

Он пытается встать. Я поддерживаю его под локоть, но он отталкивает мою руку.

— Мне нужно в туалет.

— Позволь мне хотя бы помочь тебе дойти до ванной.

— Ладно, — его голос дрожит, и я понимаю, что сделаю что угодно, чтобы защитить его. Меня не волнует, что он коп, или что его прислали допросить меня. И я не собираюсь разбираться со своей семьей законным путем. Хотя, я не считаю их своей семьей. Я создал свою собственную семью. Большинство из них работает в ресторане, еще несколько ребят ходили со мной на бизнес курсы, а теперь и Сайлас стал частью моей семьи.

Стоп. Какого черта я говорю? Отношения не могут завязаться так быстро, мы даже для дружбы мало знакомы. К тому же…

Сайлас дрожит, и я понимаю, что его кожа слишком холодная для человека. Я помогаю ему пересечь его маленькую квартиру:

— Давай я позвоню моей подруге Люси.

— Доктор-оборотень?

— Ага.

Мы доходим до ванной, и он отвечает:

— Ладно.

— Правда? — я ожидал, что он будет протестовать.

Он поворачивается и смотрит на меня, и мое сердце скачет, будто я подросток, охваченный первой влюбленностью.

— Я бы хотел, чтобы ты сделал это? — произносит он низким, с придыханием голосом.

— Сделал что?

— Поцеловал меня.

— Саааааайлас, — стону я.

— Прости, но…

— Я почти сделал это, — перебиваю я его. «Я об этом пожалею».

Он улыбается:

— Правда?

— Я бы хотел сказать, что остановил себя потому, что ты был ранен и находился в полубессознательном состоянии, но это не так. Бет, мой менеджер, вошла и застала нас.

Он прислоняется к дверному косяку, его губы приоткрываются, а глаза темнеют.

«Нет. Нет. НЕТ». Я не стану его целовать, пока он находится под воздействием сотрясения и обезболивающих. Или стану? О, черт.

Я касаюсь его губ своими. Едва ощутимый поцелуй.

Он ахает. С небольшим придыханием. Чертовски эротично. Мне нужно еще.

Он протягивает руку и зарывается пальцами в волосы у меня на затылке, притягивая меня к себе. Я не могу больше сдерживать себя.

И я целую его по-настоящему, пробуя его на вкус, вкушая его, скользя языком между его приоткрытых губ. Я обнимаю его за талию и прижимаю его крепче к себе, чтобы дать понять, как сильно я нуждаюсь в нем. Черт! Что я делаю? Он не мог самостоятельно встать пару минут назад. Я отрываюсь от него, и мы смотрим друг на друга, прерывисто дыша.

— Скажи, что это реально произошло.

— Это произошло, — мой член абсо-блять-лютно в этом уверен, — Это было глупо, но это произошло.

— Глупо? — он выглядит уязвленным.

— Черт, я не это имел в виду… Это было горячо. Господи, очень горячо, но ты болен и…

— Я понимал, что делаю.

— Ты даже не был уверен, что это правда произошло.

— Дело не в сотрясении. Просто, такие парни, как ты…

— Даже не думай говорить мне, что полагал, что я не обращу на тебя внимание. Ты хоть понимаешь, насколько ты привлекателен?

Он фыркает:

— Ты же это несерьезно.

— Я абсолютно серьезно. Твоя кожа. Твои волосы, — я протягиваю руку и зарываюсь пальцами в его густые светлые волосы. Они такие же мягкие, какими выглядят, — Ты чертовски великолепен.

Он облизывает губы. Я до сих пор ощущаю их вкус.

— Ты в порядке? Справишься сам? — я жестом указываю на дверь ванной.

— Оу… Да. Я в порядке. Но я хотел бы…— задумчивое выражение его лица вызывает у меня эмоции, которые не должно вызывать.

— Слушай, все, что между нами происходит — просто безумие, но я знаю, что мы когда-нибудь сорвемся, поэтому предупреждаю тебя, мы переспим только тогда, когда ты полностью восстановишься, — он резко вдыхает, а его глаза расширяются, — Давай. Делай свои дела. Потом я помогу тебе лечь на диване или на кровати, — я молюсь, чтобы он выбрал диван, потому что, если он выберет кровать, я не смогу обещать, что сдержу свои низменные инстинкты.

Прошло уже три дня с тех пор, как Люк появился на пороге моей квартиры, и от него все еще нет вестей. Какого черта я не спросил у него номер?

«Потому что ты был слишком занят, проверяя пределы его самообладания и, фактически, умоляя его поиметь тебя».

Я игнорирую этот раздражающий, критикующий меня голос. По крайней мере, мне стало лучше. Его подруга, Люси, навестила меня и дала какие-то лекарственные травы, которые помогли мне больше, чем таблетки, выписанные врачом. Теперь я могу сидеть без помутнения в глазах или использовать свой ноутбук, не испытывая при этом жуткой головной боли. И это хорошо, потому что я собираюсь найти информацию о Люке и его семье. Это единственное, что я могу сделать, чтобы не сойти с ума.

Все, что я знал о Люке, когда Дэнверс послал меня допросить его — кроме того, что он горяч, как ад, и готовит лучшую курицу в городе — было то, что он связан с лидерами преступной группировки. Его кузены были недавно арестованы после случая с одним молодым человеком, находящимся под защитой парня лейтенанта Моррисона, Брендона. Но их выпустили под залог.

Я удивлюсь, если Брендон согласится поговорить со мной. Даже то, что я просто спрошу у него об этом случае, может стать причиной неприятностей с лейтенантом, ведь я пока на больничном. А проблемы с ним мне совсем не нужны, если я собираюсь стать самым молодым детективом Адайрсвилльского Отдела Полиции (АОП). Я мог бы свалить все глупые вопросы на последствия сотрясения или действия лекарств, но не буду. Хотя какую-то часть меня не волнуют возможные неприятности. Эта часть меня устала быть парнем, который всегда следует правилам.

Так или иначе, я собираюсь спросить о кузенах Люка, чтобы помочь ему — и Дэнверсу — разобраться с семьей Люка. Думаю, что Люк, как он и сказал, непричастен к делам его кузенов. Иногда нужно просто довериться своей интуиции.

Я звоню Брендону, но он не берет трубку. Обычно, в это время ночи он в своем клубе «Движение». Только от мысли о грохочущей музыке моя голова начинает болеть. Полагаю, что лучше будет поискать что-нибудь в Интернете.

Мой телефон зазвонил, когда я читал об аресте трех лис-оборотней, детей Оскара Редтэйла. Изначально их обвиняли в убийстве первой степени, краже, вождении в пьяном виде и лихачестве, а также в нападении, но формально обвинения были сняты — иными словами, судья был подкуплен — и им будут предъявлены обвинения в других преступлениях. (Прим. переводчика: Убийство первой степени — в законодательстве США — особо тяжкой преступление). Я беру свой телефон. Это Дэнверс. Лучше бы ответить.

— Биксби.

— Плохие новости. Мы взяли твоего мужчину, который вломился в дом его кузена.

— Моего мужчину? — спрашиваю я, хотя знаю, что он говорит о Люке.

— Люка Редтэйла. Помнишь его? Я слышал, он приходил к тебе как-то раз. Ночью.

Мой пульс ускоряется, а головная боль заставляет лечь на диван. Я не принимал сегодня ничего сильнее ибупрофена, но это хорошо. Сейчас мне пригодится ясная голова.